Окна во двор
Часть 33 из 121 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Тебе повезло, – усмехнулся я.
Мы замолчали. В тишине было слышно, как тикают часы на стене и шумит в кране вода.
Я смотрел на отца, не понимая, когда успел так срастись с ним, словно он яблоня, а я – его яблоко, брякнувшееся на землю где-то неподалеку. Почему это вообще случилось? Вот бы попасть обратно в детство, где меня все считали хорошим. Хотел бы я начать все сначала, выкинуть себя нынешнего, как неудачную фигурку из пластилина, и слепить нового. Я бы вылепил из себя хорошего сына, порядочного человека, любящего бойфренда. А лучше – я бы вылепил себе сердце.
Лев, заскрипев стулом, поднялся.
– Я попробую уснуть. Рано утром самолет.
Проходя за моей спиной, он положил руку мне на плечо.
– Не переживай. Когда-нибудь ты обязательно что-то почувствуешь.
Он ушел, щелкнув на выходе выключателем, осталась гореть только лампа над обеденным столом. Так мы оказались одни: я, недопитый чай и полумрак. Я смотрел на сгущающиеся сумерки за окном, думая, как же не хочется взрослеть. Я не понимал ничего. Можно бить и любить одновременно. Можно любить и оставлять. Можно любить и отпускать. А совсем не любить можно?
Господи, насколько все проще было в детстве. Принц и принцесса всегда находили путь к сердцу друг друга – глупая, вымышленная любовь, но хотя бы доступная для моего понимания. Может, в сказках и есть правда? Об этом, наверное, никто не знает.
The Metaphor
Дождь шел всю ночь не переставая и потом – утром – тоже. Самолет Льва вылетал в шесть, а значит, чтобы в пять оказаться в аэропорту, нужно было проснуться хотя бы в четыре. Перед тем как лечь в кровать, я покурил, но это все равно не помогло мне заснуть, и несколько часов я провел в мучительных мыслях об отъезде отца.
Утром, еще до рассвета, я поднялся, чтобы умыться, и столкнулся со Львом в полумраке коридора.
– Почему ты не спишь? – шепотом спросил он.
– Скоро же в аэропорт.
– Ты хочешь меня проводить?
– Я думал, это не обсуждается.
Мы старались вести себя тихо, но все равно разбудили Славу – замерев на пороге гостиной, он окинул нас сонным взглядом и сказал, обращаясь только ко мне одному:
– Раз ты хочешь поехать – я подвезу.
– Спасибо, – растерянно ответил я.
Я дождался, пока Лев выйдет из гостиной, и негромко уточнил у Славы:
– А сам ты не хочешь поехать?
– Зачем?
– Попрощаться.
Он не ответил мне.
Момент, когда мы ехали в одной машине к аэропорту, можно официально признать худшим за всю историю нашей семьи. Я тысячу раз пожалел, что позволил Славе нас подвезти, что не придумал никакой отговорки. Это, должно быть, странно, ведь родители не ругались, не выясняли отношения и даже не валили проблемы друг на друга. Они молчали. И из всего, что могло происходить, это было худшим – мне казалось, что я еду в такси с двумя незнакомцами. Если между этими незнакомцами звучали какие-то реплики, они были под стать всей остальной атмосфере: «Открой, пожалуйста, багажник». – «Пожалуйста, я открыл». – «Спасибо большое».
Мне хотелось закричать, затрясти за плечи и одного, и второго, попросить сделать или сказать хоть что-нибудь напоминающее о том, что мы реально одна семья, а не случайные пассажиры. Но я был накуренный: спокойный, флегматичный, даже равнодушный – внешне. Внутри меня бурлили обида, негодование, может, даже гнев, но эти эмоции не находили выхода, будто кто-то построил плотину, отрезая меня от мира чувств.
Остановив машину на парковке возле международного терминала, Слава сказал:
– Я подожду здесь.
– Ты… не пойдешь? – глупо спросил я.
– Нет, – коротко ответил он, нажимая на рычажок под сиденьем – для открытия багажника.
Лев не сразу вышел из машины. Вздохнув, он обратился к Славе:
– Насчет развода…
Через зеркало заднего вида я заметил, как Слава поморщился. Он перебил его:
– Это же не обязательно решать сейчас. Или ты собираешься что-то делить?
– Нет, – спокойно ответил Лев. – Но ты же остаешься здесь. Мало ли, еще раз захочешь выйти замуж.
Слава усмехнулся.
– М‐м-м… Разведенка с прицепом, да?
Лев не оценил его юмора.
– Какая ужасная фраза.
Слава пожал плечами.
– Просто подумал, что ты употребил бы именно ее.
Лев, задержав на нем укоризненный взгляд, вышел из машины, а я так и остался сидеть, растерянно глядя на Славу. В голове роился миллион вопросов: «И все? Это и есть ваш прощальный разговор? Даже никаких обнимашек не будет? И поцелуя? Ну хотя бы в щеку? Вообще ничего?» Но ни один из этих вопросов я задать не решился.
Лев забрал из багажника сумку, побарабанил пальцами по моему окну, привлекая внимание. Спохватившись, я тоже вышел, аккуратно прикрыв дверь. Мы направились к терминалу и, оборачиваясь на Славу, я заметил:
– Вы друг другу даже ничего не сказали.
Лев ответил размыто:
– Ошибаешься. Мы друг другу сказали всё.
Следом за Львом я прошел в здание аэропорта, позволил просканировать себя металлодетекторами и, найдя на электронном табло время окончания регистрации (оставалось полчаса), отправился в зал ожидания для встречающих и провожающих. Мы сели на металлические кресла возле автомата с кофе, и Лев спросил:
– Хочешь кофе?
Я помотал головой.
– Хочу чай.
Мы внимательно посмотрели на меню автомата – там был чай. Я подумал: забавно, чай в кофейном автомате. Хотя на самом деле я думал о том, что делать, если я больше никогда не увижу Льва.
Почему у их истории такой дурацкий конец? У Славы со Львом был первый поцелуй. Лев говорил, что у него со Славой будет последний. Я перебирал в голове все события, между тем первым поцелуем в прошлом и этим дурацким аэропортом в настоящем. Слава окончил колледж. Лев окончил университет. Они начали работать. Мама ушла. Я пришел. Потом пришел Ваня. Теперь все, что я знал о том, как строить семью, – это они.
К сожалению, все, что я знал о том, как рушить семью, – это тоже они.
Вот о чем я думал. Но мельком думалось сразу и про всякие глупости: про чай, про скользкий пол, про развязавшиеся шнурки. Отставив бумажный стаканчик, я наклонился, чтобы их завязать, и непринужденно спросил Льва:
– А вот если бы не вся эта ситуация с Ваней, ты бы все равно уехал?
Он пожал плечами. Выпрямившись, я осторожно заметил:
– Но ведь тогда не было бы такой потребности в деньгах.
– Наверное, все равно бы уехал.
– Ты что, с самого начала планировал уехать? – несколько разочарованно спросил я. – Зачем тогда приезжал?
– Славе это было очень важно, а я думал, что люблю его больше, чем работу.
– А оказалось, что работу любишь больше?
– Вряд ли дело в этом.
– А в чем?
Лев молчал.
– В чем? – повторил я настойчивей.
– У взрослых все сложно, Мики.
– У меня тоже все сложно.
– Это не первая моя эмиграция в жизни.
Это было неожиданно, я удивился.
– Да? А куда была первая?
– В Америку.