Окна во двор
Часть 26 из 121 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Сейчас не весело, – серьезно ответил он. – Сейчас страшно.
Я заметил, как он внимательно разглядывает меня, будто изучает интересную скульптуру.
– Ты его брат?
Мне захотелось вредничать.
– С чего ты взял?
– Вы похожи.
– Ага, этого быть не может, не ври.
Мальчик всерьез обиделся.
– Я никогда не вру.
– Все врут.
– А я никогда не вру.
Его огромные голубые глаза стали темно-синими, а светлые брови свелись к переносице. Я испугался, что он сейчас расплачется, и примирительно сказал:
– Ладно, хорошо, ты не врешь.
– Никогда, – подчеркнул он.
– Никогда, – согласился я.
Мы неловко замолчали. Пора было уходить, но я еще не спросил самое важное.
– Его… не били?
Мальчик удивился вопросу.
– В смысле?
– С Ваней никто не дрался? Не бил его? Не обижал?
– Нет.
Теперь всё. Я кивнул, отходя от ворот.
– Спасибо. Пока.
– Меня зовут Джимми Ховард! – крикнул он мне вслед.
Я обернулся.
– Пока, Джимми Ховард.
Я шел в сторону дома, курил последний косяк и представлял себя Доктором Хаусом, которому нужно сложить ряд разрозненных нелогичных фактов и получить логичный ответ.
Пытался вспомнить, где был Ваня, когда ничего не ломал, – на уроках музыки, на тренировках по футболу… может быть, играл на улице с соседскими ребятами? Я не помнил. Я вообще плохо помнил, что было с Ваней в эти спокойные моменты жизни.
Подойдя к дому, я привычным жестом сунул недокуренный косяк под карниз окна, раздвинул створки и забрался в комнату. Моего отсутствия никто не заметил – записка лежала на столе нетронутой.
В квартире стояла тишина. Постучав в спальню родителей, я громко сказал:
– Хочу собрать консилиум! – И прошел к столу, в нашу гостиную-столовую-кухню.
Я сел, деловито сложив сцепленные руки перед собой. Слава, заходя в гостиную, замер на секунду.
– Выглядишь и правда как председатель консилиума.
Лев завернул на кухню, набрал стакан воды. Когда родители разместились за круглым столом и выжидательно посмотрели на меня, я, прочистив горло, твердым голосом произнес:
– У меня есть основания предполагать, что Ваня подстроил падение ворот.
Заметив на лице Льва скептическую готовность разносить мои аргументы в пух и прах, я напрягся. Конечно, папа тут же заключил:
– Чушь.
Внутренне поникнув, я еще старался держаться внешне.
– Почему ты так думаешь?
Лев поставил стакан на стол – солнечный луч, пробивающийся через жалюзи, преломился через воду и нарисовал радугу.
– Потому что несчастный случай – это несчастный случай. Ворота падают, так бывает. Зачем искать двойное дно?
– Затем, что дело не только в воротах, а в целой серии травм, – терпеливо объяснял я.
– Он играл в футбол. Спорт – это травмы.
– Я играл в баскетбол два года и ни разу ничего не сломал.
Лев пожал плечами.
– Ты – это ты. Он не такой осторожный, хуже координирует движения.
Чувствуя, как начинаю сам сдаваться от этой непрошибаемой логичности, я прибегнул к остальным аргументам.
– Его на самом деле никто не бил.
– С чего ты это взял?
– Я разговаривал с мальчиком из его команды. Он сказал, что его никогда никто не бил и не обижал.
Лев закатил глаза.
– Ну конечно, так он тебе и признался. Почему ты ему поверил?
Я понимал, что говорю очень неубедительно, но других причин у меня не было.
– Он сказал, что никогда не врет.
Лев неприятно посмеялся. Отчаявшись, я посмотрел на Славу.
– А ты что думаешь?
Он осторожно сказал:
– Думаю, это может быть правдой.
Я обрадовался, почувствовав поддержку, а Лев тут же вспылил, отодвинул стол (я ощутил себя прижатым к стене) и резко поднялся.
– Что за чушь? – насмешливо сказал он. – Зачем ему ронять на себя ворота? Такой экстравагантный способ самоубийства? А из-за чего? Из-за той девчонки?
Я не понял, про какую «ту девчонку» речь, но у меня был свой вариант.
– Может быть, из-за… обстановки.
– Из-за какой обстановки?
– Обстановки дома. Вы постоянно ссоритесь из-за денег, из-за всего… Вы думаете, он это не чувствует? Не знает, что его уроки музыки – еще одна причина, чтобы поругаться?
Лев засмеялся, но не так, как когда правда бывает смешно, совсем не по-доброму.
– Господи, какие вы нежные! Оба! – говорил он, имея в виду меня и Ваню. – Родители ссорятся – вот это трагедия! А у кого они не ссорятся?
– Не у всех при этом один родитель бьет другого, – с вызовом ответил я.
– Что?
– Ты слышал, что я сказал.
Слава коснулся моего плеча, попросил нас обоих прекратить, но я отдернул руку, тоже поднялся с места, вышел из-за стола. Теперь мы оба стояли – Лев был выше меня на голову, смотрел сверху вниз, как на мелкую букашку. Раньше этот спокойный ледяной взгляд заставлял меня дрожать от страха, съеживаться до размеров точки, а сейчас я с удивлением понял, что ощущаю… скуку. Может, это из-за травы, а может, мне и правда надоело бояться.
– Тебе самому нужна помощь, – спокойно сказал я.
Лев ответил в тон мне, тоже спокойно, но между слов сквозила невыраженная агрессия:
– Я себя прекрасно чувствую.
Я покачал головой.
Я заметил, как он внимательно разглядывает меня, будто изучает интересную скульптуру.
– Ты его брат?
Мне захотелось вредничать.
– С чего ты взял?
– Вы похожи.
– Ага, этого быть не может, не ври.
Мальчик всерьез обиделся.
– Я никогда не вру.
– Все врут.
– А я никогда не вру.
Его огромные голубые глаза стали темно-синими, а светлые брови свелись к переносице. Я испугался, что он сейчас расплачется, и примирительно сказал:
– Ладно, хорошо, ты не врешь.
– Никогда, – подчеркнул он.
– Никогда, – согласился я.
Мы неловко замолчали. Пора было уходить, но я еще не спросил самое важное.
– Его… не били?
Мальчик удивился вопросу.
– В смысле?
– С Ваней никто не дрался? Не бил его? Не обижал?
– Нет.
Теперь всё. Я кивнул, отходя от ворот.
– Спасибо. Пока.
– Меня зовут Джимми Ховард! – крикнул он мне вслед.
Я обернулся.
– Пока, Джимми Ховард.
Я шел в сторону дома, курил последний косяк и представлял себя Доктором Хаусом, которому нужно сложить ряд разрозненных нелогичных фактов и получить логичный ответ.
Пытался вспомнить, где был Ваня, когда ничего не ломал, – на уроках музыки, на тренировках по футболу… может быть, играл на улице с соседскими ребятами? Я не помнил. Я вообще плохо помнил, что было с Ваней в эти спокойные моменты жизни.
Подойдя к дому, я привычным жестом сунул недокуренный косяк под карниз окна, раздвинул створки и забрался в комнату. Моего отсутствия никто не заметил – записка лежала на столе нетронутой.
В квартире стояла тишина. Постучав в спальню родителей, я громко сказал:
– Хочу собрать консилиум! – И прошел к столу, в нашу гостиную-столовую-кухню.
Я сел, деловито сложив сцепленные руки перед собой. Слава, заходя в гостиную, замер на секунду.
– Выглядишь и правда как председатель консилиума.
Лев завернул на кухню, набрал стакан воды. Когда родители разместились за круглым столом и выжидательно посмотрели на меня, я, прочистив горло, твердым голосом произнес:
– У меня есть основания предполагать, что Ваня подстроил падение ворот.
Заметив на лице Льва скептическую готовность разносить мои аргументы в пух и прах, я напрягся. Конечно, папа тут же заключил:
– Чушь.
Внутренне поникнув, я еще старался держаться внешне.
– Почему ты так думаешь?
Лев поставил стакан на стол – солнечный луч, пробивающийся через жалюзи, преломился через воду и нарисовал радугу.
– Потому что несчастный случай – это несчастный случай. Ворота падают, так бывает. Зачем искать двойное дно?
– Затем, что дело не только в воротах, а в целой серии травм, – терпеливо объяснял я.
– Он играл в футбол. Спорт – это травмы.
– Я играл в баскетбол два года и ни разу ничего не сломал.
Лев пожал плечами.
– Ты – это ты. Он не такой осторожный, хуже координирует движения.
Чувствуя, как начинаю сам сдаваться от этой непрошибаемой логичности, я прибегнул к остальным аргументам.
– Его на самом деле никто не бил.
– С чего ты это взял?
– Я разговаривал с мальчиком из его команды. Он сказал, что его никогда никто не бил и не обижал.
Лев закатил глаза.
– Ну конечно, так он тебе и признался. Почему ты ему поверил?
Я понимал, что говорю очень неубедительно, но других причин у меня не было.
– Он сказал, что никогда не врет.
Лев неприятно посмеялся. Отчаявшись, я посмотрел на Славу.
– А ты что думаешь?
Он осторожно сказал:
– Думаю, это может быть правдой.
Я обрадовался, почувствовав поддержку, а Лев тут же вспылил, отодвинул стол (я ощутил себя прижатым к стене) и резко поднялся.
– Что за чушь? – насмешливо сказал он. – Зачем ему ронять на себя ворота? Такой экстравагантный способ самоубийства? А из-за чего? Из-за той девчонки?
Я не понял, про какую «ту девчонку» речь, но у меня был свой вариант.
– Может быть, из-за… обстановки.
– Из-за какой обстановки?
– Обстановки дома. Вы постоянно ссоритесь из-за денег, из-за всего… Вы думаете, он это не чувствует? Не знает, что его уроки музыки – еще одна причина, чтобы поругаться?
Лев засмеялся, но не так, как когда правда бывает смешно, совсем не по-доброму.
– Господи, какие вы нежные! Оба! – говорил он, имея в виду меня и Ваню. – Родители ссорятся – вот это трагедия! А у кого они не ссорятся?
– Не у всех при этом один родитель бьет другого, – с вызовом ответил я.
– Что?
– Ты слышал, что я сказал.
Слава коснулся моего плеча, попросил нас обоих прекратить, но я отдернул руку, тоже поднялся с места, вышел из-за стола. Теперь мы оба стояли – Лев был выше меня на голову, смотрел сверху вниз, как на мелкую букашку. Раньше этот спокойный ледяной взгляд заставлял меня дрожать от страха, съеживаться до размеров точки, а сейчас я с удивлением понял, что ощущаю… скуку. Может, это из-за травы, а может, мне и правда надоело бояться.
– Тебе самому нужна помощь, – спокойно сказал я.
Лев ответил в тон мне, тоже спокойно, но между слов сквозила невыраженная агрессия:
– Я себя прекрасно чувствую.
Я покачал головой.