Охотники и чудовища
Часть 32 из 60 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Да уж, назвать человеком ту, что сейчас стояла передо мной, у меня язык бы не повернулся. Серая, будто мятый пергамент кожа, изрезанная, как шрамами, синими лентами жил. Неестественно большой рот, сейчас растянувшийся в улыбке, которую я еще долго не смогу развидеть. Ее и два ряда острых, точно специально заточенных безумным стоматологом зубов.
Один укус — и все, я труп.
— Что, испугалась?
— Это от… неожидан… ности просто, — запинаясь, выдавила я из себя.
Нэймесса склонила голову набок, продолжая с интересом меня рассматривать. Вполне возможно, что с плотоядным. Вон как бельма на глазах сверкают.
— Ну и зря. Тебе я не причиню вреда. Я ведь такая же, как ты. Мы даже чем-то с тобой похожи. Видишь, обе светловолосые.
Длинные, слипшиеся пряди иномирянки цветом напоминали золу с пятнами ржавчины.
— Похожи? — эхом повторила я, мысленно задаваясь вопросом, а где вообще черти носят Стального.
— Ну да, — пожала она плечами. — Я просто чуть дольше нахожусь в этом мире и подверглась, случайно, легкой трансформации.
— Ты это называешь «легкой трансформацией»? — невольно вырвалось у меня.
Глаза нэймессы опасно сверкнули:
— Не нравлюсь? — Она криво ухмыльнулась, а потом хищно провела языком по острым зубам. — Ну так, может, позовешь своего лорда? Пусть спасет тебя от чудовища. Давай, кричи! Я очень, очень голодная.
Удар сердца, и она схватила меня за грудки. С легкостью, без малейшего усилия, будто я была легче воздуха, оторвала от земли.
— Ну же, зови его! — яростно зашипела нэймесса, прожигая безумным взглядом. — Пока я не передумала и не сожрала кого-нибудь другого. Например… тебя.
Я дернулась, беспомощно дрыгнула ногами.
— Отпусти.
— Но, может, моя сестра уже о нем позаботилась, и мне стоит поторопиться? Жаль будет упустить лакомый кусок от такой вкусной добычи. Скоро и ты поймешь, какие они, хальдаги. У них самая… мм… изысканная магия… Ы-ы-ых…
Секунда, другая, и нэймесса разжала пальцы. Я рухнула в снег, сжалась в комок. Серые веки иномирянки задрожали, из груди вырвался не то хрип, не то глухой свист, и она тяжело упала на землю, пронзенная кинжалом Мэдока.
Он бросился ко мне, обнял, заключая в кольцо своих рук. Прижал к груди, позволяя ощутить, услышать, как громко и часто бьется его сердце.
Живой. И кажется, невредимый.
Спасибо тебе, богиня!
— Ты как?
— Не в порядке, — судорожно мотнула головой. — Мне… я…
Я смотрела на расплывающуюся по снегу черную кровь, от которой тот шипел и таял, и понимала, что меня трясет. Так, что зуб на зуб не попадает, и даже объятия хальдага не спасают.
— Она тебе ничего не сделала? Ли, посмотри на меня. Ли!
Мэдок пытался заставить меня отвернуться, заглянуть ему в глаза, а я была не в силах отвести взгляда от мертвого чудища.
Ведь действительно чудище. Жестокое и жуткое. Кровожадное, безумное в своей жажде магии. Жажде убийства.
Прикрыла глаза, мысленно повторяя: не хочу такой становиться. Не хочу, не хочу… И не стану! Если со мной начнет происходить то же самое, трансформация… Сжала с силой кулаки, до боли, до крови прикусила губу.
В общем, из этого мира я так или иначе, но уйду.
Со смертью последней нэймессы испытание закончилось. Это уже потом, сидя в карете, трясущейся на искореженной кочками да ухабами дороге, я узнала, что одну из… девушек убил Доун. Две другие достались де Горту.
О том, что теперь на руках хальдага кровь еще двух иномирянок, я не думала. Пока не думала. Я вообще сейчас не способна была о чем-либо размышлять. Стоило прикрыть глаза, как передо мной тут же возникало обезображенное этим миром лицо нэймессы.
Какой она была до трансформации? Трудно сказать. В ее чертах не осталось ничего человеческого.
— Вызвать бы на Дар-ха-Раат того, кто решил отправить наин вместе с нами, — морщась, словно от боли, сквозь зубы процедил Мэдок. — Я бы ему уже сегодня мозги подплавил.
— А я бы тебе с удовольствием в этом помог, — с готовностью вызвался д’Энгиен. — А потом можно было бы поджарить весельчака и, нанизав на вертел, скормить его шваррам.
— У вашего всемогущества весьма незаурядная фантазия, — поддела жениха Ирма.
Хорошая бы получилась пара, если бы к ней еще не прилагалась асави.
Вместе с нами в столицу возвращались Матис и его наина. Девушка сидела со мною рядом и все пыталась меня успокоить: то плечо мне мягко поглаживала, то принималась шептать что-то ободряющее. Что — без понятия. Я ее не слушала, а вернее, не слышала.
Вообще ничего тогда не понимала.
Мэдок односложно отвечал на вопросы друга и смотрел на меня. Смотрел всю дорогу, будто видел впервые в жизни или… Или, может, пытался понять, прочесть в глубине моих глаз, а не свихнулась ли уже его невеста из-за всех этих охот, испытаний и потрясений.
Что ж, даже если еще и не свихнулась, то очень к тому близка. Если в самом ближайшем будущем не вернусь в свой мир, не просто сойду с ума — стану монстром в этом.
Нет, при таком раскладе уж лучше в прорубь с камнем на шее.
У них же здесь должны быть проруби?
Остаток пути я рассматривала варианты своей ближайшей кончины, отметая наиболее болезненные и те, что могли не подействовать. Ну, то есть не привести меня к закономерному финалу — смерти. Вот, например, снотворное точно пить не стану. Полькой проверено — не помогает.
Кинжал в сердце? Нет, мне духу не хватит такое с собой сотворить. Может, попросить Морса куснуть меня разок-другой за горло? Но точно не сегодня. А то еще решит, что от меня вот прямо сейчас надо избавиться. И таки избавится.
Нет, сегодня не надо…
Нашего возвращения и наины, и слуги ждали с большим нетерпением. Каким-то образом они прознали о неожиданном моционе по Зачарованному лесу и теперь изнывали от любопытства. А некоторые (невесты) еще и от ревности.
Если Стального они встречали тревожными ахами-охами, то меня — колючими, острыми, заточенными, как ножи, взглядами. О такие порезаться можно запросто.
Вот, кстати, тоже хороший способ уйти из жизни: быть насмерть испепеленной взглядом ревнивой наины.
Надо взять на заметку.
— Интересно, почему именно тебя выбрали в спутницы герцога? — даже не пытаясь скрыть зависть (было бы чему завидовать!), вопрошала Одель, пока Паулина и Винси осаждали своего возможного спутника жизни.
— Мне неинтересно. И я бы с удовольствием поменялась с одной из вас местами. В общении с нэймессами, знаешь ли, приятного мало.
— Ой, да ладно, — усмехнулась Марлен, явно мне не поверив. — Любая другая почла бы за честь участвовать в Охоте на чудовищ вместе со своим женихом. Очевидно же, что старшие хальдаги тебя выделяют. Тут гордиться надо и радоваться, а ты еще недовольной осталась.
Неблагодарная я.
— Все, счастливо оставаться. — Подхватив юбки, направилась к лестнице, не желая продолжать бестолковый разговор с бестолковыми девицами.
А потом говорят, что у пришлых мозги набекрень. Это они, видно, мало общались с наинами.
Вскоре ко мне заявился Морок. Весь в разгневанных чувствах и полный претензий. Мол, как это мне хватило глупости и безрассудства без его всемилостивейшего дозволения отправиться во дворец и искать там встречи с Вертальдом. Догадался, шельма, почему я оказалась в одной карете с Мэдоком.
— Давай лучше не сегодня, а? — устало проронила я, отмокая в горячей душистой воде.
«А когда, Лиза? Нельзя вести себя так безрассудно, — бушевал вейр. — Я тебе что сказал? Сиди дома. А ты, краса моя с шилом в попе, все решила сама. Нет, цыпа, так у нас с тобой командной игры не получится».
Морс продолжал изливать на меня свое негодование, а я нырнула с головой в воду, надеясь, что так у него быстрее пройдет это словесное недержание и он пойдет терроризировать кого-нибудь другого. Например, Гертруду.
Не прошло. Пока ужинала, дог продолжал капать на нервы. В итоге я даже не почувствовала вкуса пищи и осталась абсолютно неудовлетворенной. Очень. Хотела уже выставить этого командира за дверь, но, к счастью, он сам, не переставая ворчать, убрался. А я, быстро переодевшись в ночную сорочку, рухнула на постель, закуталась в одеяло и закрыла глаза с твердым намерением уснуть и больше никогда не просыпаться.
Той ночью мне снова снился мой сон. Мой кошмар, который уже, кажется, успел стать неотделимой частью меня. Я снова изнывала не то от голода, не то от жажды, и к этому странному, непонятному и такому сильному чувству примешивалось другое — не менее острое, яростное, заглушающее здравый смысл и все остальные эмоции.
Я хотела близости де Горта.
Его хотела. Настолько, что у меня горело все тело.
Откровенные образы и желания вытряхнули меня из кровати, толкнули к двери и дальше: по темному коридору к лестнице, что вела на третий этаж. К нему, к моему хальдагу.
Уже не раз я поднималась по ней в своих безумных снах, чтобы бесшумной тенью проскользнуть к нему в спальню. Ступая мягко, точно подкрадываясь, приблизиться к кровати, скользнуть жадным взглядом по вырисовывающейся в полумраке и мерно вздымающейся во сне груди мужчины.
Последние отблески догорающего в камине пламени касаются рук, широких плеч Стального. Скользят по его лицу, будто целуя. И мне хочется того же: кошкой забравшись на постель, подобраться к нему поближе, ощутить бурлящую в его жилах силу. Склониться над ним близко-близко, сладким запретным поцелуем дотрагиваясь до шеи мужчины и ниже… Впрочем, нет, лучше сначала выше, к твердым, резко очерченным губам.
Он ведь не почувствует, не узнает.
Всего один поцелуй, всего несколько капель магии, которую я украду вместе с жаром его губ. Украду и уйду. А если сейчас к нему не прикоснусь, точно с ума сойду.
Во сне можно. Во сне не страшно.
Склоняюсь, мучимая желанием, жаждой такого долгожданного поцелуя…
Мэдок открывает глаза.
А я понимаю…
Понимаю, что на этот раз я не спала.
— Ты… — Глухой шепот прорезает тишину спальни.
Один укус — и все, я труп.
— Что, испугалась?
— Это от… неожидан… ности просто, — запинаясь, выдавила я из себя.
Нэймесса склонила голову набок, продолжая с интересом меня рассматривать. Вполне возможно, что с плотоядным. Вон как бельма на глазах сверкают.
— Ну и зря. Тебе я не причиню вреда. Я ведь такая же, как ты. Мы даже чем-то с тобой похожи. Видишь, обе светловолосые.
Длинные, слипшиеся пряди иномирянки цветом напоминали золу с пятнами ржавчины.
— Похожи? — эхом повторила я, мысленно задаваясь вопросом, а где вообще черти носят Стального.
— Ну да, — пожала она плечами. — Я просто чуть дольше нахожусь в этом мире и подверглась, случайно, легкой трансформации.
— Ты это называешь «легкой трансформацией»? — невольно вырвалось у меня.
Глаза нэймессы опасно сверкнули:
— Не нравлюсь? — Она криво ухмыльнулась, а потом хищно провела языком по острым зубам. — Ну так, может, позовешь своего лорда? Пусть спасет тебя от чудовища. Давай, кричи! Я очень, очень голодная.
Удар сердца, и она схватила меня за грудки. С легкостью, без малейшего усилия, будто я была легче воздуха, оторвала от земли.
— Ну же, зови его! — яростно зашипела нэймесса, прожигая безумным взглядом. — Пока я не передумала и не сожрала кого-нибудь другого. Например… тебя.
Я дернулась, беспомощно дрыгнула ногами.
— Отпусти.
— Но, может, моя сестра уже о нем позаботилась, и мне стоит поторопиться? Жаль будет упустить лакомый кусок от такой вкусной добычи. Скоро и ты поймешь, какие они, хальдаги. У них самая… мм… изысканная магия… Ы-ы-ых…
Секунда, другая, и нэймесса разжала пальцы. Я рухнула в снег, сжалась в комок. Серые веки иномирянки задрожали, из груди вырвался не то хрип, не то глухой свист, и она тяжело упала на землю, пронзенная кинжалом Мэдока.
Он бросился ко мне, обнял, заключая в кольцо своих рук. Прижал к груди, позволяя ощутить, услышать, как громко и часто бьется его сердце.
Живой. И кажется, невредимый.
Спасибо тебе, богиня!
— Ты как?
— Не в порядке, — судорожно мотнула головой. — Мне… я…
Я смотрела на расплывающуюся по снегу черную кровь, от которой тот шипел и таял, и понимала, что меня трясет. Так, что зуб на зуб не попадает, и даже объятия хальдага не спасают.
— Она тебе ничего не сделала? Ли, посмотри на меня. Ли!
Мэдок пытался заставить меня отвернуться, заглянуть ему в глаза, а я была не в силах отвести взгляда от мертвого чудища.
Ведь действительно чудище. Жестокое и жуткое. Кровожадное, безумное в своей жажде магии. Жажде убийства.
Прикрыла глаза, мысленно повторяя: не хочу такой становиться. Не хочу, не хочу… И не стану! Если со мной начнет происходить то же самое, трансформация… Сжала с силой кулаки, до боли, до крови прикусила губу.
В общем, из этого мира я так или иначе, но уйду.
Со смертью последней нэймессы испытание закончилось. Это уже потом, сидя в карете, трясущейся на искореженной кочками да ухабами дороге, я узнала, что одну из… девушек убил Доун. Две другие достались де Горту.
О том, что теперь на руках хальдага кровь еще двух иномирянок, я не думала. Пока не думала. Я вообще сейчас не способна была о чем-либо размышлять. Стоило прикрыть глаза, как передо мной тут же возникало обезображенное этим миром лицо нэймессы.
Какой она была до трансформации? Трудно сказать. В ее чертах не осталось ничего человеческого.
— Вызвать бы на Дар-ха-Раат того, кто решил отправить наин вместе с нами, — морщась, словно от боли, сквозь зубы процедил Мэдок. — Я бы ему уже сегодня мозги подплавил.
— А я бы тебе с удовольствием в этом помог, — с готовностью вызвался д’Энгиен. — А потом можно было бы поджарить весельчака и, нанизав на вертел, скормить его шваррам.
— У вашего всемогущества весьма незаурядная фантазия, — поддела жениха Ирма.
Хорошая бы получилась пара, если бы к ней еще не прилагалась асави.
Вместе с нами в столицу возвращались Матис и его наина. Девушка сидела со мною рядом и все пыталась меня успокоить: то плечо мне мягко поглаживала, то принималась шептать что-то ободряющее. Что — без понятия. Я ее не слушала, а вернее, не слышала.
Вообще ничего тогда не понимала.
Мэдок односложно отвечал на вопросы друга и смотрел на меня. Смотрел всю дорогу, будто видел впервые в жизни или… Или, может, пытался понять, прочесть в глубине моих глаз, а не свихнулась ли уже его невеста из-за всех этих охот, испытаний и потрясений.
Что ж, даже если еще и не свихнулась, то очень к тому близка. Если в самом ближайшем будущем не вернусь в свой мир, не просто сойду с ума — стану монстром в этом.
Нет, при таком раскладе уж лучше в прорубь с камнем на шее.
У них же здесь должны быть проруби?
Остаток пути я рассматривала варианты своей ближайшей кончины, отметая наиболее болезненные и те, что могли не подействовать. Ну, то есть не привести меня к закономерному финалу — смерти. Вот, например, снотворное точно пить не стану. Полькой проверено — не помогает.
Кинжал в сердце? Нет, мне духу не хватит такое с собой сотворить. Может, попросить Морса куснуть меня разок-другой за горло? Но точно не сегодня. А то еще решит, что от меня вот прямо сейчас надо избавиться. И таки избавится.
Нет, сегодня не надо…
Нашего возвращения и наины, и слуги ждали с большим нетерпением. Каким-то образом они прознали о неожиданном моционе по Зачарованному лесу и теперь изнывали от любопытства. А некоторые (невесты) еще и от ревности.
Если Стального они встречали тревожными ахами-охами, то меня — колючими, острыми, заточенными, как ножи, взглядами. О такие порезаться можно запросто.
Вот, кстати, тоже хороший способ уйти из жизни: быть насмерть испепеленной взглядом ревнивой наины.
Надо взять на заметку.
— Интересно, почему именно тебя выбрали в спутницы герцога? — даже не пытаясь скрыть зависть (было бы чему завидовать!), вопрошала Одель, пока Паулина и Винси осаждали своего возможного спутника жизни.
— Мне неинтересно. И я бы с удовольствием поменялась с одной из вас местами. В общении с нэймессами, знаешь ли, приятного мало.
— Ой, да ладно, — усмехнулась Марлен, явно мне не поверив. — Любая другая почла бы за честь участвовать в Охоте на чудовищ вместе со своим женихом. Очевидно же, что старшие хальдаги тебя выделяют. Тут гордиться надо и радоваться, а ты еще недовольной осталась.
Неблагодарная я.
— Все, счастливо оставаться. — Подхватив юбки, направилась к лестнице, не желая продолжать бестолковый разговор с бестолковыми девицами.
А потом говорят, что у пришлых мозги набекрень. Это они, видно, мало общались с наинами.
Вскоре ко мне заявился Морок. Весь в разгневанных чувствах и полный претензий. Мол, как это мне хватило глупости и безрассудства без его всемилостивейшего дозволения отправиться во дворец и искать там встречи с Вертальдом. Догадался, шельма, почему я оказалась в одной карете с Мэдоком.
— Давай лучше не сегодня, а? — устало проронила я, отмокая в горячей душистой воде.
«А когда, Лиза? Нельзя вести себя так безрассудно, — бушевал вейр. — Я тебе что сказал? Сиди дома. А ты, краса моя с шилом в попе, все решила сама. Нет, цыпа, так у нас с тобой командной игры не получится».
Морс продолжал изливать на меня свое негодование, а я нырнула с головой в воду, надеясь, что так у него быстрее пройдет это словесное недержание и он пойдет терроризировать кого-нибудь другого. Например, Гертруду.
Не прошло. Пока ужинала, дог продолжал капать на нервы. В итоге я даже не почувствовала вкуса пищи и осталась абсолютно неудовлетворенной. Очень. Хотела уже выставить этого командира за дверь, но, к счастью, он сам, не переставая ворчать, убрался. А я, быстро переодевшись в ночную сорочку, рухнула на постель, закуталась в одеяло и закрыла глаза с твердым намерением уснуть и больше никогда не просыпаться.
Той ночью мне снова снился мой сон. Мой кошмар, который уже, кажется, успел стать неотделимой частью меня. Я снова изнывала не то от голода, не то от жажды, и к этому странному, непонятному и такому сильному чувству примешивалось другое — не менее острое, яростное, заглушающее здравый смысл и все остальные эмоции.
Я хотела близости де Горта.
Его хотела. Настолько, что у меня горело все тело.
Откровенные образы и желания вытряхнули меня из кровати, толкнули к двери и дальше: по темному коридору к лестнице, что вела на третий этаж. К нему, к моему хальдагу.
Уже не раз я поднималась по ней в своих безумных снах, чтобы бесшумной тенью проскользнуть к нему в спальню. Ступая мягко, точно подкрадываясь, приблизиться к кровати, скользнуть жадным взглядом по вырисовывающейся в полумраке и мерно вздымающейся во сне груди мужчины.
Последние отблески догорающего в камине пламени касаются рук, широких плеч Стального. Скользят по его лицу, будто целуя. И мне хочется того же: кошкой забравшись на постель, подобраться к нему поближе, ощутить бурлящую в его жилах силу. Склониться над ним близко-близко, сладким запретным поцелуем дотрагиваясь до шеи мужчины и ниже… Впрочем, нет, лучше сначала выше, к твердым, резко очерченным губам.
Он ведь не почувствует, не узнает.
Всего один поцелуй, всего несколько капель магии, которую я украду вместе с жаром его губ. Украду и уйду. А если сейчас к нему не прикоснусь, точно с ума сойду.
Во сне можно. Во сне не страшно.
Склоняюсь, мучимая желанием, жаждой такого долгожданного поцелуя…
Мэдок открывает глаза.
А я понимаю…
Понимаю, что на этот раз я не спала.
— Ты… — Глухой шепот прорезает тишину спальни.