Охотник на волков

* * *


Аэле сидела в окружении детей хозяйки, и, казалось, все внимание мира было сосредоточено на хрупкой фигурке девушки. Меня представили ей несколько минут назад, но было чувство, что я знакома с ней уже пару лет. Юная и свежая, как утренняя роса, Аэле излучала счастье. Она была в восторге от знакомства со мной. Ее радовало то, какая я симпатичная, и какой у меня меч, и какие сапоги. Все казалось ей чудесным и прекрасным. Она лишь слегка огорчилась из-за того, что ей надо закончить рассказывать детям историю прежде, чем уделить внимание новой гостье:

– …и тогда Слэйто прочел заклинание, и молния поразила огромного осьминога! Бу-бум! И это омерзительное создание скрылось под водой. А наш корабль продолжил плавание, и уже через неделю мы были в Лароссе.

– Какая чудесная сказка! – захлопала в ладоши старшая из девочек.

А я между тем поймала на себе испуганный взгляд хозяйки дома. Она явно знала, кто я такая. А Бешеная Лисица у вас дома – это плохие новости: плохо для торговли, для безопасности. Я почувствовала себя чумой или холерой, заразной болезнью, посетившей этот дом.

– Это была не сказка, – возмущенно тряхнула золотистыми кудрями Аэле. – Это правда!

– Милочка, – заохала хозяйка. – Да ведь если это правда, то добрый господин не кто иной, как маг.

– Поффлосяюсий, – добавил сопливый малыш, сидевший ближе всего к очагу, наполненному тлеющими углями металлическому углублению в полу. Отапливаемый дом был редкостью для Ларосса, самого южного из северных городов, как бы странно это ни звучало.

– А разве я не похож на мага? – уныло спросил Слэйто. – Ну-ка марш в кровать, детишки, а то заколдую вас всех! – С этими словами он бросился ловить детей, а те с визгом и криками побежали от него во внутренние комнаты.

Аэле поднялась. Все это время я пыталась понять, сколько же ей лет на самом деле. Сейчас, когда дети убежали, а она наблюдала за тем, как Слэйто в развевающемся плаще, словно черная летучая мышь, помчался за ними, девушка выглядела старше – может, даже моей ровесницей. Но вот она обернулась ко мне, и ее лицо снова приобрело детское выражение.

– Лис, так ведь? Нам предстоит небольшое путешествие. Слэйто сказал, что этот переход может быть опасен, но он вечно все драматизирует.

– Думаю, на этот раз ваш жених прав, – ответила я. – Янтарный перешеек неспокоен, там много магии, а встреча с ней редко заканчивается добром.

Она отмахнулась, словно это был пустяк.

– Скажи, Лис, ты когда-нибудь влюблялась сильно-сильно?

Я растерялась. За последние годы мне приходилось сталкиваться с ворами, убийцами, насильниками, просто тупыми выродками, хитрецами, лжецами всех мастей, но ни разу с кем-то вроде Аэле. Она так свободно перешла к общению на «ты», словно никаких границ не существовало вовсе. Я абсолютно точно представляла, как выгляжу. Сколько на мне шрамов, как запылена моя одежда – я не должна была вызывать симпатию у маленьких опрятных девочек в платьях с бантами. Но этот котенок плевал на всякие условности.

И вопросы. О боги, кто вообще задает такие вопросы при первой встрече? Но самое удивительное, что солгать ей я почему-то не могла.

– Да, но это плохо закончилось.

– Как жаль, – вздохнула Аэле, словно ей и вправду было не все равно. – Любовь должна приносить радость.

Я ждала, что она сейчас поведает историю своей любви к жениху, но ничего не последовало. Аэле словно удовлетворила свое любопытство и забыла про наш разговор. Взяв кочергу, она ворошила угли в очаге. Затем девушка неожиданно задала еще более странный вопрос:

– А ты любишь сказки, Лис?

– Ненавижу. С некоторых пор стараюсь их не слушать. – По спине прошел холодок. – В них слишком много от жизни, как оказалось.

– Просто. – Аэле помедлила, потом вскинула свою хорошенькую головку и засмеялась: – Прости, просто мне показалось, что я слышала сказку о тебе. Когда-то очень-очень давно.

– Вряд ли о таких, как я, складывают сказки.

Я позволила себе улыбнуться. Это светлое дитя. Не вполне верилось, что она вообще принадлежит этому миру. Ох уж этот Слэйто! Знает ли он, как ему повезло с невестой? Ее и вправду невозможно не любить.

– Если когда-нибудь изменишь свое отношение к сказкам, я тебе расскажу эту историю. – Аэле заговорщицки подмигнула. – А теперь нам пора.

– Куда пора? – растерялась я. – На дворе ночь.

– А Слэйто тебе не сказал? Не объяснил, почему мы идем по Янтарному перешейку, а не общими дорогами?

Я помотала головой и заметила, что мой наниматель уже вернулся и следит за нашим разговором, прислонившись плечом к дверному косяку и скрестив руки на груди.

– Счет идет на дни. Мы очень торопимся на юг. Время так и бежит. Утекает сквозь пальцы. Прямо как песок.





#Волк третий




Я хорошо помнила ту ночь, когда мы покидали Ларосс. Несмотря на стылый воздух и облачка пара, вырывавшиеся у нас изо рта, от земли исходило странное тепло. Мы направились в работавшие и ночью Красные конюшни, чтобы взять пару резвых лошадок для горной переправы. Это был новый вид заработка предприимчивых жителей Королевства: предоставить лошадь напрокат в одном месте и принять ее в конечном пункте вашего путешествия. Поначалу казалось, что замысел обречен на провал. В стране война, а бандиты и воры только и помышляют, как бы увести хорошую лошадку. Да вот только люди, которые затевали Красные конюшни, знали, с чем им придется столкнуться. По обе стороны гор Хаурака не было более мощной гильдии и более сильного братства, чем «лошадники» – и они выслеживали конокрадов и тех, кто «забывал» вернуть животное в стойло, когда срок договора истекал. Даже я, насколько бы сумасшедшей ни была, не рисковала напрямую сталкиваться с этими хмурыми парнями в красных рубашках. Истории, которые про них рассказывали, были более жуткими, чем страшилки ратарана, и гораздо более правдивыми.

Мои новые клиенты, Слэйто и Аэле, взяли на себя все расходы по аренде лошадей, и город мы покинули верхом на трех каурых тонконогих трехлетках. Я уже привыкла не привязываться к лошадям. Мне их приходилось менять чаще, чем чередовались сезоны, а иногда они погибали. Собственно, я привыкла не привыкать к чему бы то ни было. Даже будь то особенно вкусное кушанье или частые прогулки по одной и той же дороге. Каждая такая «зацепка» делала меня слабее. Когда есть что-то, что тебе дорого, значит, есть что терять. А когда тебе есть что терять, не сомневайся: ты это потеряешь. А от потерь бывают только боль, разочарование, дурные мысли и несвежая кожа лица.

Поэтому я покидала Ларосс с легкой душой. Я слишком задержалась в этом городе. Теперь за его стенами воздух показался мне свежее, а впереди меня ждало множество дорог и городов: целый мир. Оставалось только довести сумасшедшую парочку до конца Перешейка, и можно было отправиться в южную столицу земледелия Харам или сесть в порту Тонхи на корабль и отплыть на острова. После двухлетнего перерыва целый континент вновь раскрылся передо мной, словно бутон диковинного цветка.

Когда мы выезжали из города, Аэле говорила без умолку: о погоде, луне, дуновении ветра, гриве ее лошади, пыли из-под копыт, вчерашнем завтраке и грядущем дне. Эту маленькую перепелку невозможно было заставить замолчать. Да и почему-то не хотелось – при всей её наигранной восторженности, она была простым и милым ребенком, довольно искренним и добрым в своих мыслях. Ее щебетание занимало разум и вытесняло тревожные мысли.


А тревожиться было о чем. Чем дальше мы удалялись от Ларосса, тем авантюрнее мне казалась затея с пересечением Янтарного перешейка по уделу Поглощающего. Никто из этих двоих и словом не обмолвился, куда они так спешат. Но, видимо, торопились влюбленные изрядно, раз даже Высший черный маг их не пугал. Я не могла назвать разговорчивость Аэле болтливостью, ведь получить от нее ответы на конкретные вопросы мне так и не удавалось. Может, сказывалось и то, что я подрастеряла навыки светского общения за два года наемнической жизни.

Выходит, мне стоило чаще вглядываться в свое отражение в зеркале и следить за тем, как я говорю с посторонними. Мои короткие реплики и суровый взгляд исподлобья все больше и больше напоминали мне одного человека. Его последним желанием стало никогда не увидеть в Лисенке самого себя. Посмотри он на меня со стороны сейчас, расстроился бы. Не осталось ни Лисенка, ни Волчонка.

Так мы и ехали. Я молчала, Аэле говорила и говорила, словно ей и не требовался сон, а Слэйто и вовсе читал какую-то небольшую книжицу в кожаном переплете. Ему не мешало ни отсутствие света, ни передвижение верхом, ни неровная дорога. Он погрузился в чтение, хотя ночь была довольно темной, и молчал. Я даже задумалась, не дает ли ему достаточно света для чтения свечение белой магии, что окутывает его с головы до ног.

Мы въехали на высокую насыпь. Где-то внизу ветер колыхал пшеницу на крестьянских полях. Из-под копыт то и дело вылетали камешки и скатывались вниз, увлекая за собой песок и мелкую пыль. Наступал мой любимый час – я называла его изломом. В какой-то миг ночной воздух начинает пахнуть рассветом. Сложно описать этот запах, он неповторим. Это аромат приближающегося утра: немного росы на листьях, запах пылинок, танцующих в воздухе, свежесть, пощипывающая кожу. Хотя нас окружала темнота, я уже знала: утро совсем близко.

Внезапно снизу, со стороны поля, послышался крик, затем еще один. Потом донесся звук тяжелого удара, за которым раздался громкий женский плач. Мы со Слэйто продолжали ехать, когда до меня дошло, что Аэле натянула поводья и остановилась.

– Там что-то происходит, – тревожно проговорила девушка, вглядываясь во тьму. – Женский плач, я его слышу.

– Должно быть, кого-то грабят, – спокойно сказала я.

– Здесь такое бывает, – буркнул Слэйто, не отрываясь от книжки. Он так и не снял шлем, и я уже придумала пару причин, почему он скрывает свое лицо. Пока я склонялась к тому, что у него угревая сыпь и косоглазие.

Аэле уставилась на нас недоуменно. Она выглядела так, точно не понимала, как вдруг оказалась в подобной компании.

– Там кого-то грабят, – прибавила она. – Разве это не значит, что мы должны помочь?

– Мы спешим, солнышко. Нам еще предстоит проехать много миль. А злых людей внизу может оказаться много, и они могут быть серьезно вооружены, – мягко начал увещать ее жених. Кажется, до Слэйто наконец дошло, что без уговоров не обойтись.

Я просто молчала. Наемникам и за это платят.

Глаза Аэле в темноте начали поблескивать. Я подумала, что это слезы, но ошиблась. Сапфировые глаза метали молнии и сияли праведным гневом:

– Я не верю своим ушам. Там люди! Там женщина плачет, а мы просто проедем мимо?!

Словно в подтверждение ее слов снизу донесся протяжный стон.

Я не могла объяснить этой маленькой пичужке, что означает для меня скорлупа грецкого ореха. Что когда сердцевины не остается, перестаешь жалеть не только себя, но и всех остальных. Способность к сопереживанию отмирает. Смерть, боль, страх – все это становится просто частью жизни. Иногда твоей, а иногда чьей-то чужой. Как было это вместить в одно предложение?

Аэле бросила взгляд на Слэйто, но лошадь свою подвела именно ко мне. Она взяла меня за кисть своей маленькой ручонкой, как у нормальных людей, и заглянула мне в глаза:

– Лис, ты ведь совсем не такая. Надо помочь. Ты можешь помочь.

Я могла попытаться объяснить ей про скорлупу ореха. Могла рассказать про Взрыв и про то презрение, какое испытывала к себе и всему прочему миру. Но я почему-то не могла разочаровать ее. «Есть люди, которых надо защищать сильнее, чем прочих… Словно они святые, или от них зависит судьба мира.», недавно сказал Слэйто о своей невесте. Где-то под моей броней пришел в действие какой-то позабытый механизм. И вслед за этим я ощутила мерный стук в груди. Удар, еще удар. Полный отчаяния крик разрезал темноту. Сердце, а под кольчугой забилось именно оно, болезненно сжалось. Чертыхнувшись, я дернула поводья и направила лошадь вниз по склону.

У подножия насыпи лежал перевернутый крестьянский фургон. Начинало светать, и мне хватило быстрого взгляда, чтобы оценить обстановку. Мужчина, вероятно, погонщик, убит – лежит с проломленной головой около колеса. За фургоном прячется ребенок, девочка лет двенадцати. Справа – потасовка. Два мерзавца пытаются разорвать одежду на лежащей на земле женщине. Бедняжка плачет и сопротивляется, но что она может.

– Эй, мерзкие хари, даю вам один шанс уйти отсюда, и то потому, что не хочу марать о вас свой меч!

Мужчины обернулись на мой окрик, и один из них растянул щербатый рот в улыбке:

– Смотри-ка, еще одна щель. На коне. Хороший конь, мы за него выручим пару монет.

– Девка тоже ничего, – заметил второй, поднимаясь с земли и вытирая длинный кинжал о штанину. – Давай и ее опробуем.

Иногда объяснения и споры – это слишком долго. Да и не нужно. Эти двое уже заслужили свой ад. Пока поднявшийся делал ко мне два шага, я выхватила метательные ножи из кармана на ремне и метнула их ему в лицо. Один нож с чавкающим звуком вошел в глаз, а другой лишь оцарапал разбойнику скулу. Тот завыл – видимо, сила броска оказалась невелика, чтобы прикончить его. Я мысленно прокляла свою оплошность и, обнажив меч, подъехала и рубанула его по горлу – ударом снизу вверх.

В светлеющий воздух брызнула кровь. Темные, казавшиеся черными горячие капли попали на лошадь, которая вряд ли когда-то бывала в бою, и напугали ее так, что она чуть не запуталась в собственных ногах.

Чтобы не испортить дело, хотя я и так уже сплоховала, пришлось спешиться. Второй мерзавец оказался безоружен, свой топор он, по-видимому, оставил около убитого им мужчины. Насильник метнулся за оружием, но я свалила его в прыжке и вонзила меч сквозь ребра ему в сердце. В этот раз удар оказался достаточно точным, и мой противник сразу же затих.

Поднявшись, я огляделась. Женщина, поскуливая и всхлипывая, на четвереньках подползла к телу мертвого погонщика и теперь пыталась вдохнуть в него жизнь, приникнув к его мертвым губам. А вот девочка странно жестикулировала, словно махала мне ладошкой. Я слишком поздно сообразила, что она указывала на что-то у меня за спиной.

Я почувствовала сильный толчок и жжение под лопаткой и удивленно обернулась. Третий разбойник, вероятно, ходивший в поле по нужде и не до конца натянувший штаны, сейчас пытался перезарядить арбалет. Я словно в тумане завела руку за спину: арбалетный болт торчал из моей лисьей брони. Оценить, насколько глубоко он вошел, мешал шок.

Между тем, пока я осознавала, что меня подстрелили из арбалета, разбойник со спущенными штанами умудрился перезарядить свое оружие. Он вскинул его, и я заметила, что по лицу его от страха бегут слезы. От спуска тетивы и удара болта в грудь меня отделяло короткое мгновение, но тут мой противник вдруг пошатнулся. Без видимой причины он просто побледнел и рухнул лицом в землю.

К фургону приближались на лошадях Слэйто и Аэле. Мой наниматель спешился и оглядел мертвое тело.

– Сердце не выдержало, – заключил он спокойно, словно был королевским лекарем. – Слишком много алкоголя и табака.

Пытаясь не думать об арбалетном болте у меня в спине, я миновала воющую женщину и дошла до фургона. Девочка сидела все там же.

– Не бойся. – Я протянула ей руку. – Теперь все будет в порядке.

Она подняла голову, и то, что я увидела, заставило меня отшатнуться. У девочки было не человеческое лицо, она обратила ко мне морду выдры или бобра, с ослизлыми щеками и выступающими вперед зубами. Желтые усы торчали из бурых от меха щек. Она скалилась от злости, и лапка, именно лапка с когтями, рассекла воздух возле моей протянутой ладони.

Женщина вдруг приподнялась над телом мужа и огляделась по сторонам. Увидев меня возле своего ребенка, она закричала:

– Уходите, просто уходите!