Охотницы за привидениями

Подъехал милицейский «газик», и из него появились двое: девушка приятной внешности и молодой человек с лучезарной улыбкой.

— У вас машину угнали? — весело спросил он, я кивнула, а Женька, хмуро разглядывая вновь прибывших, принялась излагать нашу историю.

История молодых людей не впечатлила, да и мне она показалась довольно глупой, так что даже сделалось неловко, оттого что мы по пустякам беспокоим людей. Молодой человек извлек из «газика» фотоаппарат и зачем-то сфотографировал белый «Мерседес», который стоял как раз на том месте, где несколько часов назад красовалась моя машина. Меня его поведение заинтересовало, и я собралась задать ему вопрос, но подружка все испортила, неожиданно зарычав:

— Машину найдут?

— Вряд ли, — вновь улыбнулся молодой человек, и я как-то сразу успокоилась, затихла и никаких вопросов не задавала. Симпатичная девушка, борясь с легким ветерком, что-то торопливо писала, время от времени повторяя:

— Вы не волнуйтесь.

Так как я совершенно не волновалась, а сидела на ступеньках и пыталась вспомнить, что из своего гардероба смогла сохранить, оставив дома, то адресовалась данная просьба одной лишь Женьке, которая, кстати сказать, тоже не волновалась, а впала в тоску и выглядела вялой, даже отрешенной. Если учесть, какой величины были ее чемоданы, нетрудно было догадаться, что шифоньер в ее квартире в настоящий момент радовал глаз пустыми полками. Я сочувственно вздохнула и ухватила подружку за руку, но она этого даже не заметила.

Девушка закончила писать, мы загрузились все в тот же «газик» и вскоре выходили возле отделения милиции. Именно в этом месте я и лишилась остатков своего оптимизма. Узкая лестница вела на второй этаж, в крохотных клетушках, невероятно грязных и обшарпанных, с распахнутыми настежь дверями, сидели люди и с тоскливым видом курили. Судя по выражению лиц, это и были сотрудники отделения. Слева мелькнула дверь с надписью «услуги у нас платные» и груда окурков, мы прошли дальше и оказались в узкой каморке, где прибывшая с нами девушка вновь принялась что-то писать, а ее симпатичный спутник пил чай и интересовался нашими впечатлениями от посещения Русского музея. У меня впечатлений не было, а вот у Женьки их оказалось пруд пруди, и она их высказала. Парень заметно скис и далее продолжал пить чай в молчании.

Через некоторое время нас попросили подождать в коридоре, где мы и просидели час двадцать пять минут, отрешенно разглядывая стену напротив. Тут вновь появилась девушка и, заметив нас, страшно удивилась.

— А что, в семнадцатом кабинете никого нет? — грозно спросила она, мы дружно замотали головами, потому что доподлинно знали: семнадцатый кабинет необитаем, мы скреблись, стучались в облезлую дверь, а Женька дважды в сердцах пнула ее ногой без всякого, впрочем, толка, но девушка рассудила иначе, стукнула кулаком и зычно крикнула: — Сашка, открой, тебя люди ждут. — Ответом ей было молчание, и мы не без удовлетворения переглянулись, а девушка вернулась в четырнадцатый кабинет, бормоча под нос: — Где его черти носят?

И тут как по волшебству дверь семнадцатого кабинета приоткрылась, и мы увидели физиономию молодого человека, немного помятую, но веселую, я бы даже сказала озорную.

— Вы ко мне? — заговорщицки прошептал он. Мы опасливо кивнули, дверь распахнулась, и парень предложил: — Заходите.

Кабинет был чуть больше предыдущего, мы устроились на диванчике, а молодой человек за столом. Возле его ног что-то звякнуло, он пожал плечами и улыбнулся еще шире.

Вдруг он сорвался с места и исчез, оставив нас в некотором изумлении, но через пять минут явился с какими-то бумагами в руках, уткнулся в них, сосредоточенно морща лоб, а я в это время пялилась на плакат, висевший над его письменным столом. На плакате крупными буквами было написано: «Отсутствие у вас судимости — это не ваша заслуга, это наша недоработка». Как видно, Женька тоже обратила на плакат внимание, ткнула меня в бок локтем, и мы опасливо переглянулись. Молодой человек поднял голову от бумаг и деловито начал выспрашивать об обстоятельствах дела.

Я в который раз пересказала нашу историю, про себя удивляясь, почему парень никак не может запомнить, какого цвета был мой «Фольксваген».

Все-таки Женька соображала лучше меня, она поднялась с дивана, наклонилась к парню и сурово спросила:

— Что ж это водкой-то от тебя за версту несет?

Молодой человек сделал попытку покраснеть, прикрыл рот рукой, бормоча:

— Пардон.

В конце концов с нашей помощью он составил необходимую бумагу, я написала «с моих слов записано верно» и поставила залихватскую подпись, а парень в знак признательности предложил нам выпить, пояснив, что стресс надо снимать, а ничто не снимет его лучше нашего национального напитка, и выставил на стол поллитровку.

Мы с Женькой, переглянувшись, дружно потянулись за стаканами, решив, что с нашим стрессом действительно надо что-то делать, и выпили.

Сашка оказался на редкость милым парнем, утешал нас как мог и просил особо не переживать, потому что машину вряд ли найдут. Это утверждение у меня сомнений не вызвало, и я согласно кивала.

Бутылка опустела, а наш стресс куда-то испарился. Беседа меня увлекла, правда, ее несколько раз прерывали, в кабинет время от времени кто-то заглядывал, особенно настойчивой была дама с девочкой лет одиннадцати, у которой украли фотоаппарат. Сашка вежливо просил подождать, и наша беседа возобновлялась, но водка все-таки кончилась, и Сашка загрустил.

— Придется работать, — сказал он обреченно и повел нас на первый этаж к дежурному, который долго записывал что-то каллиграфическим почерком в толстом журнале.

За это время Сашка успел уснуть, устроившись на скамейке рядом с мужчиной монгольского типа, на коленях которого стоял большой лоток с разноцветными безделушками. Мужчину задержали на Невском, по-русски он говорил плохо, милиционеры с ним намучились и в конце концов незаметно смылись, а он продолжал сидеть, точно памятник Чингис хану, с прямой спиной, затуманенным взглядом и Сашкиной головой на плече.

Я расписалась, и дежурный сказал, что мы свободны. Женька из вредности спросила, отыщут ли машину, и дядька нараспев ответил:

— Всякое бывает. — И громко кашлянул, косясь на Сашку. Но тому чей-то кашель был как слону дробина.

Мы простились и совсем уже собрались покинуть отделение, успевшее стать родным, но Женька вдруг замерла перед дверью и сказала:

— Надо его в кабинет перетащить. — И я с ней согласилась.

Мы вернулись, подхватили Сашку под руки, буркнув Чингисхану «извините», а он в ответ что-то залопотал, должно быть, Сашка ему тоже понравился и он не хотел с ним расставаться. Но мы рассудили иначе и по узкой лестнице потащили Сашку на второй этаж. Возле семнадцатого кабинета народ уже не толпился, лишь настырная дама с ребенком продолжала сидеть у стены, гневно сверкая глазами.

— Он что, пьян? — спросила она, повышая голос.

— Да вы что? — возмутилась Женька. — Парень тяжело ранен, доктора ждем.

— Так он сегодня принимать не будет?

— Вам лучше в четырнадцатый кабинет зайти.

— Там нет никого.

— Тогда в пятнадцатый.

Мы устроили Сашку на диване, вымыли стаканы и стряхнули со стола крошки печенья. Больше родной милиции помочь нам было нечем, и мы покинули отделение с чувством выполненного долга.

На улице вновь накрапывал дождь, переулок, где находилось отделение, узкий, грязный, забитый машинами, выглядел уныло, и я затосковала. Дождь расходился, а зонт остался в машине, и мы, достигнув первой же подворотни, закурили, глядя на облезлого кота, устроившегося по соседству.


— Ну хоть водки выпили, — заметила Женька-оптимистка.

— Ага, — кивнула я, — с хорошим человеком познакомились. Надо бы его на ключ запереть, вдруг начальство хватится? А ключ оставить дежурному.

— Может, вернемся? — предложила Женька, на мгновение высунувшись из подворотни, но тут же юркнула назад. — Вот черт, что за погода…

— Нормальная питерская погода, — вздохнула я и перешла к насущному: — Ты лучше скажи, что делать?

— А чего тут сделаешь? Дождемся, когда дождь стихнет, и на Московский вокзал.

— А как же моя машина?

— Машина, я думаю, в хороших руках, и беспокоиться о ней дело зряшное.

— Не найдут? — вздохнула я.

— Сашка способен найти только бутылку, и то при условии, что она под столом стоит. Анфиса, отнесись к происшедшему философски, ты же автор детективных произведений, вот тебе сюжет из жизни.

— Барахло жалко, — заметила я, и Женька согласно кивнула:

— Жалко.

Мы присели на корточки и опять закурили, Женька обнаружила в сумке бутерброды, и мы поужинали, угостив кота, который сразу же подобрел и позволил себя погладить.

Дождь шел не переставая, стемнело, мы так успели привыкнуть к подворотне, что покидать ее не хотелось.

— Хорошо хоть документы и бабки в сумке, а ты хотела их в чемодан засунуть, — заметила подружка.

— В чемодане безопаснее, — вяло возразила я, — сумку потерять можно.

— Ага. Ну что, потопали на вокзал? — предложила Женька, поднимаясь. Дождь наконец-то стих, и этим обстоятельством следовало воспользоваться. Не успели мы покинуть подворотню, как услышали знакомый голос:

— Девчонки! — Обернулись и увидели Сашку, который весело шлепал по лужам. — Вы чего здесь, от дождя прячетесь?

— Прячемся. Зонты в машине остались.

— А я свой где-то потерял… Куда намылились? — поинтересовался он.

— На вокзал, конечно.

— Ага… Пожили бы пару деньков, вдруг повезет и тачка отыщется. Остановиться есть где? А то ко мне можно. Тут недалеко, на Короленко, живу в коммуналке, но как-нибудь разместимся.

— Ничего вы не найдете, — неожиданно зло заявила Женька, разглядывая помятую физиономию Сашки.

— В принципе можно, — вяло возразил он, — но это не к нам надо, а к братишкам, однако стоить будет штуку баксов, никак не меньше.

— А где их взять? — рассвирепела Женька, Сашка пожал плечами и миролюбиво предложил:

— Здесь в трех шагах кафешка дешевая, посидим, согреемся и в спокойной обстановке все решим. Поезда на Москву каждые два часа отправляются, так что уехать всегда успеете. Потопали?

— Потопали, — согласно кивнули мы и зашагали по узкому тротуару.

Но нашему намерению культурно провести досуг не суждено было сбыться. Не успели мы пройти и сотню метров, как из-за угла дома вывернул мужчина в ветровке, задел плечом идущего с краю Сашку, извинился и торопливо зашагал прочь. Казалось бы, пустяковый инцидент исчерпал себя на этом, но Сашка вдруг повел себя неадекватно: замер посреди тротуара, морща лоб, обернулся, и мы обернулись вслед за ним. Парень в ветровке к тому моменту испарился, наверное, исчез в ближайшей подворотне. Сашка продолжал стоять на месте, тараща глаза, а мы недоумевали, отчего его так разбирает.

— Вот что, — заявил он, — вы идите, а я вас догоню.

— Куда идти? — не поняла Женька.

— Прямо. Кафешка вон там, вывеску видите? Я мигом. — И Сашка бросился в подворотню, куда, должно быть, свернул парень.

— Ну и что? — спросила Женька, хмуро глядя на меня.

— Откуда я знаю? Может, он в туалет захотел?

— Может, — пожала плечами подружка. — Идем, что ли?

Но вместо того чтобы отправиться в кафе, мы продолжали стоять на месте.

Прошло минут пять, так что, если Сашка покинул нас по нужде, пора ему было бы вернуться. Выходило: либо нужда у него большая, либо вовсе не за тем он в подворотню бросился. А зачем тогда? Мы переглянулись и, резво потрусили в том направлении и через минуту опасливо заглядывали в эту самую подворотню. Ничего особенного. Нормальная подворотня в лучших питерских традициях, мрачная, пахнущая туалетом. Дальше — двор-колодец с еще одной подворотней, скорее всего двор был проходным. В подворотне горела подслеповатая лампочка.

— Сашка, — громко позвала Женька, и он немедленно откликнулся:

— Здесь я. — И вскоре предстал нашим очам, почему-то пошатываясь и держась за голову. То, что Сашку мотало, меня не удивило, и голова у него вполне могла трещать, потому что было с чего, но тут он приблизился, и мы дружно ахнули: из-под Сашкиной ладони на лоб стекал кровавый ручеек.