Огонь блаженной Серафимы
Часть 16 из 51 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Проводить еще один безрадостный вечер в компании кроткой голубицы ни смысла, ни желания не было.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в коей на князя Кошкина ведется охота лисами, одной рыжей, другой черной, Зорин получает свободу, а чародей Мамаев — бесценные впечатления
Свойство отношенiй зависитъ отъ породившихъ ихъ причинъ. Такъ, знакомство, завязанное въ салонѣ на правахъ равенства, вслѣдствiе обоюднаго желанiя сторонъ, и безъ другого повода, кромѣ взаимной симпатiи, называется просто свѣтскими отношенiями. Если послѣ перваго свиданiя съ какой-нибудь стороны является приглашенiе, на него отвѣчаютъ визитомъ и подобнымъ же приглашенiемъ; обмѣниваются карточками, приглашенiями и всевозможными любезностями, в рамках свѣтскiхъ приличiй.
Если въ основанiи знакомства лежитъ какой-нибудь интересъ и если взаимное представленiе произошло по просьбѣ заинтересованной стороны, то это уже не свѣтскiя отношенiя: высшему лицу дѣлаютъ визитъ, но оно не обязано ни отплатить его, ни оставить свою карточку.
Деловыя отношенiя не требуютъ никакихъ личныхъ любезностей. Внѣ кабинета, конторы или магазина знакомство прекращается, каково бы ни было положенiе въ обществе.
Жизнь в свете, дома и при дворе. Правила этикета, предназначенные для высших слоев России.
1890 г., Санкт-Петербург
Наутро Попович со всей деловитостью отчитывалась Зорину о прошедшем вечере. Барышня Абызова телефонировала в приказ за три четверти часа до конца присутственного времени, надворная советница, памятуя, что дело подменной няньки поручено ей, сразу же отправилась в костюмерную.
— Я подумала, что называться чужим именем не стану. В прессе уже писали про сыскную чиновницу, так что его сиятельству те заметки вполне могли на глаза попадаться. Поэтому решила представиться собою, только… поаппетитнее.
Иван Иванович, накануне аппетитность сию оценивший самолично, кивнул.
— Задача стояла следующая — втереться в доверие князю Кошкину, чтоб мое присутствие в дальнейшем при его невесте казалось само собою разумеющимся.
— Втерлась?
Геля пожала плечами:
— Прочь никто не гнал, и слава богу. Серафима подыграла перфектно, будто действительно задушевную подругу во мне видит. Отвезли нас к речной резиденции, но внутрь не пригласили, развлекали прямо на берегу. Столы с постными закусками, горячее вино и пиво. Когда Серафима заявила, что мы с нею хмельное не пьем, организовали чай. Каток небольшой, прямо на Мокоши с полверсты от снега очистили. Из публики — Князева свита, в основном вояки, кое-кто с женами либо сестрами. То есть, понятно, приличное общество ради невесты его сиятельство собрал. А еще неклюдский ансамбль был. Но это уже мои капризы удовлетворяли. Катались до десяти где-то. Серафима на коньках хороша, не то что я. Уж ей, бедняжке, со мной помучиться пришлось. Ни минуты с Анатолем побыть не смогла, все меня за руку водила, что ослицу в поводу. После адъютант нас на Голубую улицу сопроводил. Все, пожалуй.
— Немного.
Евангелина улыбнулась:
— Это на будущее задел. В столицах, знаешь ли, у девушек свобод не в пример меньше, чем на курортах новомодных. Барышне Абызовой дуэнья надобна, а няньке своей она довериться не может. Мне бы, Иван Иванович, распоряжением для костюмеров разжиться на ближайшую декаду.
— Напишу, — пообещал Зорин.
— Серафима вчера все князя к приглашению подталкивала, желает его основную резиденцию обыскать. До идеи с телом-исходником она и без нас додумалась, хочет к княжеским слугам присмотреться.
— И чем же у нее князь подозрения вызывает?
— Князь — ничем. — Геля сморщила носик, передразнив гримасу отвращения подруги. — Она его ничтожеством считает и в расчет не берет. Но, мне кажется, зря.
Зорин его сиятельство слабым противником не мнил, но у него на то веские причины имелись: подслушанный разговор князя с адъютантом, поэтому заинтересованно переспросил Гелю:
— Почему зря?
— Мутный он, — ответила девушка с готовностью. — Лицедей первостатейный, такой, знаешь ли, развеселый Повеса, а у самого в глазах вся скорбь мира. И Серафимой, кажется, увлечен не на шутку, как синяк ее рассмотрел, в лице переменился.
— Какой еще синяк?
Попович одарила коллегу удивленным взглядом:
— На скуле. Ты разве не заметил ничего? Барышня Абызова таким слоем белил его скрыть пыталась…
— Кто посмел?
— Так Бобынин! Иван! Они же подрались перед обедом, Аркадий Наумович руки распустил, Серафима его огнем на сдачу шарахнула. Запах гари в гостиной стоял первостатейный.
Иван Иванович до боли сжал челюсти. Болван! Вместо того чтоб о подробностях саму Серафиму расспросить, объяснениями Натальи удовлетворился. А белила вообще на желание привлечь князя списал. Ревнивый дурак!
Зорин медленно поднялся из-за стола:
— Прогуляюсь я, Гелюшка.
Дверь кабинета распахнулась.
— Катастрофа! — Мамаев в мундире морского ведомства стоял на пороге. — Бобынин убит.
Вызвать себе в помощь надворную советницу Попович было великолепным решением. Я поняла это сразу же, как Геля появилась в доме Бобыниных. Она умела то, чего никогда не удавалось мне, — играть роль с куражом и удовольствием. Она даже к выбору наряда подошла с выдумкой. Лисица! Геля — лисица рыжая, и будь ее шуба тоже рыжей, маскарад стал бы излишне явным. Какую чудесную дурочку она разыграла перед Анатолем! Не вульгарную, но веселую, оставшись в рамках благопристойности, но всячески намекая, что может за эти рамки перейти. Неудивительно, что князь ею очаровался. Задача, которую я успела обрисовать, телефонируя в приказ, была нечеткой. Кошкин примется за мною ухаживать, то есть докучать своим обществом каждый божий день. Мне необходим был буфер между мною и женихом, отвлекающий маневр. В лице Евангелины Романовны я получила дуэнью и наперсницу, партнершу в проказах и блюстительницу приличий.
— Гаврюшу с собой не берешь? — спросила она, прижавшись к плечу, когда мы оказались уже в санях.
— Дом оставила сторожить.
— От того разбойника, что скулу тебе разукрасил?
Я кивнула. А ведь вроде так удачно синяк замазала. У моей фальшивой Маняши такое обилие дамских штучек обнаружилось, что во всем доме побелку можно было подновить. Я находкой воспользовалась бесстыдно, но, как оказалось, не особо удачно.
Поглядывая на сиятельного возницу, я рассказала Геле о драке и о том, каким монстром оказался близкий родственник.
— Кошмар, — решила подруга. — Ты права абсолютно, такие типы без укорота быстро человеческий облик теряют, а законной управы на них не сыщется.
На выезде из квартала к нам присоединилась группа верховых, ротмистр Сухов, молодцевато гарцующий на вороном скакуне, приветствовал нас криками, секретничать дальше не получалось.
В зимних берендийских гуляниях раньше принимать участия мне не доводилось. На коньках, разумеется, каталась, но вдвоем с Маняшей, на самолично залитой ледянке во дворе. Поэтому размах, с которым подошел к делу князь Кошкин, меня немало впечатлил. Адъютант на вытянутых руках поднес мне ларец, а князь самолично помог обуть лежащие в нем «снегурки».
— Весь Мокошь-град обыскал, моя огненная, чтоб на вашу крошечную ножку подошло.
Переобувание получилось излишне интимным, и меня не порадовало. Прикосновения Анатоля не нравились мне и тогда, когда как бы нравился он сам, теперь же и вовсе вызывали отвращение. Я поморщилась, когда его пальцы обхватили мою щиколотку.
— Больно?
— Потерплю.
— Мне бы не хотелось, чтоб вы меня лишь терпели.
Надев привычную маску жеманницы, я проворковала нечто комплиментарное и сообщила Сухову, пытающемуся поднести мне исходящую пряным паром чарку горячего вина, что мы с Евангелиной Романовной хмельного не употребляем по причине молодости и приличного воспитания.
Его сиятельство потребовал чаю барышням и сам руководил установкой огромного десяти ведерного самовара прямо на речном берегу.
— Догадываюсь, что наедине с женихом ты оставаться не желаешь? — Геля смотрела на свои ноги в коньках с сомнением.
— Мои желания вразрез с необходимостью идут. Нам бы приглашение в дом получить, — быстро, сбиваясь и торопясь, сообщила я свои планы.
— Перфектно, — сказала Евангелина. — Единственная твоя проблема, барышня Абызова, что ты спрашивать не приучена, все тихой сапой разузнать пытаешься.
— Да будь я сновидицей…
— А я чародейкой? Отставить причитания! Работаем с тем, что есть. Сейчас мы в это болотце палочкой тыкнем.
И она принялась за работу. Прилипла к ротмистру, хлопотавшему с самоваром, и беседовала с ним, пока я знакомилась с присутствующими на гулянии дамами. Публика угощалась у столов, многие уже успели надеть коньки, оттого покачивались, нетвердо стоя на ногах. Анатоль постоянно был рядом, придерживал под локоть, предлагал закуски и чай. Лицо его на морозе раскраснелось, он будто помолодел, сбросив с десяток лет.
Духовой оркестр, что развлекал нас вальсами с дощатых мостков, установленных неподалеку, вдруг умолк. По расчищенным меж сугробов тропинок на берег высыпал неклюдский ансамбль.
— Благодарю, ваше сиятельство! — воскликнула Попович. — Давайте кататься!
Моим партнером в катаниях, по умолчанию, стал князь, Гелиным, соответственно, адъютант Сухов. Тому можно было лишь посочувствовать. Пара его, не отличаясь ловкостью, демонстрировала преувеличенное желание эту ловкость показать. Мы с князем обогнули каток дважды, ротмистр за это время успел дважды упасть и получить удар лезвием конька партнерши в сгиб ноги.
— Простите! — сокрушалась Евангелина. — Великодушно простите! Серафимочка, подруга моя драгоценная, спасай меня!
Ротмистр похромал прочь, а наша с его сиятельством пара превратилась в трио. Комплименты, коими меня одаривали до сих пор, иссякли, зато завязалась беседа. Геля била не наверняка, будто пристреливаясь. Сначала восхитилась княжьей оранжереей, в коей, как она слышала, произрастают какие-то особенные пальмы, после — коллекцией картин и оружия.
— Ах, какое было бы блаженство увидать все эти чудеса воочию! — закатывала она зеленые глазищи. — Правда, Серафимочка?
Разумеется, его сиятельство пообещал нам это блаженство доставить.
Получив приглашение, интерес к гулянию я полностью утратила. Забавно, но князь, кажется, решил, что причина моего настроения кроется в ревности. В какой-то момент он даже оставил меня на кого-то из своих клевретов, укатив с Попович вдвоем. Я усмехнулась, наблюдая, каких усилий стоит ему удерживать вертикально путающуюся в ногах партнершу.
Еще немного покатавшись, я вернулась на берег к столу:
— Грустите, Серафима Карповна? — развязно спросил адъютант, возникнув рядом.
В который раз меня поразила способность окружающих делать вид, что на Руяне ничего необычного либо скандального не произошло. Будто не пытались учинить надо мною насилие, не вели против воли к алтарю, не претерпевали от огня, не пугались появления Артемидора.
— Павел Андреевич, — протянула я карамельно, — помнится, на Руяне в вашей резиденции новая горничная появилась.
— Простите?
Уж не знаю, чего он ждал, но явно не такой перемены темы.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в коей на князя Кошкина ведется охота лисами, одной рыжей, другой черной, Зорин получает свободу, а чародей Мамаев — бесценные впечатления
Свойство отношенiй зависитъ отъ породившихъ ихъ причинъ. Такъ, знакомство, завязанное въ салонѣ на правахъ равенства, вслѣдствiе обоюднаго желанiя сторонъ, и безъ другого повода, кромѣ взаимной симпатiи, называется просто свѣтскими отношенiями. Если послѣ перваго свиданiя съ какой-нибудь стороны является приглашенiе, на него отвѣчаютъ визитомъ и подобнымъ же приглашенiемъ; обмѣниваются карточками, приглашенiями и всевозможными любезностями, в рамках свѣтскiхъ приличiй.
Если въ основанiи знакомства лежитъ какой-нибудь интересъ и если взаимное представленiе произошло по просьбѣ заинтересованной стороны, то это уже не свѣтскiя отношенiя: высшему лицу дѣлаютъ визитъ, но оно не обязано ни отплатить его, ни оставить свою карточку.
Деловыя отношенiя не требуютъ никакихъ личныхъ любезностей. Внѣ кабинета, конторы или магазина знакомство прекращается, каково бы ни было положенiе въ обществе.
Жизнь в свете, дома и при дворе. Правила этикета, предназначенные для высших слоев России.
1890 г., Санкт-Петербург
Наутро Попович со всей деловитостью отчитывалась Зорину о прошедшем вечере. Барышня Абызова телефонировала в приказ за три четверти часа до конца присутственного времени, надворная советница, памятуя, что дело подменной няньки поручено ей, сразу же отправилась в костюмерную.
— Я подумала, что называться чужим именем не стану. В прессе уже писали про сыскную чиновницу, так что его сиятельству те заметки вполне могли на глаза попадаться. Поэтому решила представиться собою, только… поаппетитнее.
Иван Иванович, накануне аппетитность сию оценивший самолично, кивнул.
— Задача стояла следующая — втереться в доверие князю Кошкину, чтоб мое присутствие в дальнейшем при его невесте казалось само собою разумеющимся.
— Втерлась?
Геля пожала плечами:
— Прочь никто не гнал, и слава богу. Серафима подыграла перфектно, будто действительно задушевную подругу во мне видит. Отвезли нас к речной резиденции, но внутрь не пригласили, развлекали прямо на берегу. Столы с постными закусками, горячее вино и пиво. Когда Серафима заявила, что мы с нею хмельное не пьем, организовали чай. Каток небольшой, прямо на Мокоши с полверсты от снега очистили. Из публики — Князева свита, в основном вояки, кое-кто с женами либо сестрами. То есть, понятно, приличное общество ради невесты его сиятельство собрал. А еще неклюдский ансамбль был. Но это уже мои капризы удовлетворяли. Катались до десяти где-то. Серафима на коньках хороша, не то что я. Уж ей, бедняжке, со мной помучиться пришлось. Ни минуты с Анатолем побыть не смогла, все меня за руку водила, что ослицу в поводу. После адъютант нас на Голубую улицу сопроводил. Все, пожалуй.
— Немного.
Евангелина улыбнулась:
— Это на будущее задел. В столицах, знаешь ли, у девушек свобод не в пример меньше, чем на курортах новомодных. Барышне Абызовой дуэнья надобна, а няньке своей она довериться не может. Мне бы, Иван Иванович, распоряжением для костюмеров разжиться на ближайшую декаду.
— Напишу, — пообещал Зорин.
— Серафима вчера все князя к приглашению подталкивала, желает его основную резиденцию обыскать. До идеи с телом-исходником она и без нас додумалась, хочет к княжеским слугам присмотреться.
— И чем же у нее князь подозрения вызывает?
— Князь — ничем. — Геля сморщила носик, передразнив гримасу отвращения подруги. — Она его ничтожеством считает и в расчет не берет. Но, мне кажется, зря.
Зорин его сиятельство слабым противником не мнил, но у него на то веские причины имелись: подслушанный разговор князя с адъютантом, поэтому заинтересованно переспросил Гелю:
— Почему зря?
— Мутный он, — ответила девушка с готовностью. — Лицедей первостатейный, такой, знаешь ли, развеселый Повеса, а у самого в глазах вся скорбь мира. И Серафимой, кажется, увлечен не на шутку, как синяк ее рассмотрел, в лице переменился.
— Какой еще синяк?
Попович одарила коллегу удивленным взглядом:
— На скуле. Ты разве не заметил ничего? Барышня Абызова таким слоем белил его скрыть пыталась…
— Кто посмел?
— Так Бобынин! Иван! Они же подрались перед обедом, Аркадий Наумович руки распустил, Серафима его огнем на сдачу шарахнула. Запах гари в гостиной стоял первостатейный.
Иван Иванович до боли сжал челюсти. Болван! Вместо того чтоб о подробностях саму Серафиму расспросить, объяснениями Натальи удовлетворился. А белила вообще на желание привлечь князя списал. Ревнивый дурак!
Зорин медленно поднялся из-за стола:
— Прогуляюсь я, Гелюшка.
Дверь кабинета распахнулась.
— Катастрофа! — Мамаев в мундире морского ведомства стоял на пороге. — Бобынин убит.
Вызвать себе в помощь надворную советницу Попович было великолепным решением. Я поняла это сразу же, как Геля появилась в доме Бобыниных. Она умела то, чего никогда не удавалось мне, — играть роль с куражом и удовольствием. Она даже к выбору наряда подошла с выдумкой. Лисица! Геля — лисица рыжая, и будь ее шуба тоже рыжей, маскарад стал бы излишне явным. Какую чудесную дурочку она разыграла перед Анатолем! Не вульгарную, но веселую, оставшись в рамках благопристойности, но всячески намекая, что может за эти рамки перейти. Неудивительно, что князь ею очаровался. Задача, которую я успела обрисовать, телефонируя в приказ, была нечеткой. Кошкин примется за мною ухаживать, то есть докучать своим обществом каждый божий день. Мне необходим был буфер между мною и женихом, отвлекающий маневр. В лице Евангелины Романовны я получила дуэнью и наперсницу, партнершу в проказах и блюстительницу приличий.
— Гаврюшу с собой не берешь? — спросила она, прижавшись к плечу, когда мы оказались уже в санях.
— Дом оставила сторожить.
— От того разбойника, что скулу тебе разукрасил?
Я кивнула. А ведь вроде так удачно синяк замазала. У моей фальшивой Маняши такое обилие дамских штучек обнаружилось, что во всем доме побелку можно было подновить. Я находкой воспользовалась бесстыдно, но, как оказалось, не особо удачно.
Поглядывая на сиятельного возницу, я рассказала Геле о драке и о том, каким монстром оказался близкий родственник.
— Кошмар, — решила подруга. — Ты права абсолютно, такие типы без укорота быстро человеческий облик теряют, а законной управы на них не сыщется.
На выезде из квартала к нам присоединилась группа верховых, ротмистр Сухов, молодцевато гарцующий на вороном скакуне, приветствовал нас криками, секретничать дальше не получалось.
В зимних берендийских гуляниях раньше принимать участия мне не доводилось. На коньках, разумеется, каталась, но вдвоем с Маняшей, на самолично залитой ледянке во дворе. Поэтому размах, с которым подошел к делу князь Кошкин, меня немало впечатлил. Адъютант на вытянутых руках поднес мне ларец, а князь самолично помог обуть лежащие в нем «снегурки».
— Весь Мокошь-град обыскал, моя огненная, чтоб на вашу крошечную ножку подошло.
Переобувание получилось излишне интимным, и меня не порадовало. Прикосновения Анатоля не нравились мне и тогда, когда как бы нравился он сам, теперь же и вовсе вызывали отвращение. Я поморщилась, когда его пальцы обхватили мою щиколотку.
— Больно?
— Потерплю.
— Мне бы не хотелось, чтоб вы меня лишь терпели.
Надев привычную маску жеманницы, я проворковала нечто комплиментарное и сообщила Сухову, пытающемуся поднести мне исходящую пряным паром чарку горячего вина, что мы с Евангелиной Романовной хмельного не употребляем по причине молодости и приличного воспитания.
Его сиятельство потребовал чаю барышням и сам руководил установкой огромного десяти ведерного самовара прямо на речном берегу.
— Догадываюсь, что наедине с женихом ты оставаться не желаешь? — Геля смотрела на свои ноги в коньках с сомнением.
— Мои желания вразрез с необходимостью идут. Нам бы приглашение в дом получить, — быстро, сбиваясь и торопясь, сообщила я свои планы.
— Перфектно, — сказала Евангелина. — Единственная твоя проблема, барышня Абызова, что ты спрашивать не приучена, все тихой сапой разузнать пытаешься.
— Да будь я сновидицей…
— А я чародейкой? Отставить причитания! Работаем с тем, что есть. Сейчас мы в это болотце палочкой тыкнем.
И она принялась за работу. Прилипла к ротмистру, хлопотавшему с самоваром, и беседовала с ним, пока я знакомилась с присутствующими на гулянии дамами. Публика угощалась у столов, многие уже успели надеть коньки, оттого покачивались, нетвердо стоя на ногах. Анатоль постоянно был рядом, придерживал под локоть, предлагал закуски и чай. Лицо его на морозе раскраснелось, он будто помолодел, сбросив с десяток лет.
Духовой оркестр, что развлекал нас вальсами с дощатых мостков, установленных неподалеку, вдруг умолк. По расчищенным меж сугробов тропинок на берег высыпал неклюдский ансамбль.
— Благодарю, ваше сиятельство! — воскликнула Попович. — Давайте кататься!
Моим партнером в катаниях, по умолчанию, стал князь, Гелиным, соответственно, адъютант Сухов. Тому можно было лишь посочувствовать. Пара его, не отличаясь ловкостью, демонстрировала преувеличенное желание эту ловкость показать. Мы с князем обогнули каток дважды, ротмистр за это время успел дважды упасть и получить удар лезвием конька партнерши в сгиб ноги.
— Простите! — сокрушалась Евангелина. — Великодушно простите! Серафимочка, подруга моя драгоценная, спасай меня!
Ротмистр похромал прочь, а наша с его сиятельством пара превратилась в трио. Комплименты, коими меня одаривали до сих пор, иссякли, зато завязалась беседа. Геля била не наверняка, будто пристреливаясь. Сначала восхитилась княжьей оранжереей, в коей, как она слышала, произрастают какие-то особенные пальмы, после — коллекцией картин и оружия.
— Ах, какое было бы блаженство увидать все эти чудеса воочию! — закатывала она зеленые глазищи. — Правда, Серафимочка?
Разумеется, его сиятельство пообещал нам это блаженство доставить.
Получив приглашение, интерес к гулянию я полностью утратила. Забавно, но князь, кажется, решил, что причина моего настроения кроется в ревности. В какой-то момент он даже оставил меня на кого-то из своих клевретов, укатив с Попович вдвоем. Я усмехнулась, наблюдая, каких усилий стоит ему удерживать вертикально путающуюся в ногах партнершу.
Еще немного покатавшись, я вернулась на берег к столу:
— Грустите, Серафима Карповна? — развязно спросил адъютант, возникнув рядом.
В который раз меня поразила способность окружающих делать вид, что на Руяне ничего необычного либо скандального не произошло. Будто не пытались учинить надо мною насилие, не вели против воли к алтарю, не претерпевали от огня, не пугались появления Артемидора.
— Павел Андреевич, — протянула я карамельно, — помнится, на Руяне в вашей резиденции новая горничная появилась.
— Простите?
Уж не знаю, чего он ждал, но явно не такой перемены темы.