Огненное побережье

– Какая-то демонстрация, протест… – предположил водитель.

Борис представил себе майскую демонстрацию в СССР, и ему стало смешно.

– А против чего протестуют?

– Какое-нибудь повышение тарифов или убили не того, кого надо. Хорошо еще, что гроб с мертвецом по улицам не таскают, – ответил водитель и вновь со злостью ударил по «баранке».

– Мы опаздываем, – пробормотала Татьяна. Губы ее нервно подрагивали.

– Тань, а ты не боишься, что тебе дадут арматурой по голове или изнасилуют за ближайшим углом? Тогда ты точно никуда не успеешь! – Борис перешел на «ты» – какие уж тут политесы.

Он говорил насмешливым тоном, превращая все происходящее вокруг в нелепую шутку, чтобы женщина успокоилась и воспринимала события аналогично.

Стая громил неминуемо приближалась к ним. Полиции не наблюдалось.

– Отсюда далеко до места? – спросил Борис у водителя.

– Недалеко, – ответила за него Татьяна. – Пара кварталов.

– Ты знаешь, как туда добраться?

– Знаю.

– Рассказывай.

Борис, выяснил маршрут и решил, как поступить в создавшейся ситуации.

– Вылезай из машины, пойдем пешком, – непререкаемым тоном проговорил он. – Я за тебя отвечаю и лучше знаю, как лучше.

– Но ведь они нас… – попыталась протестовать женщина, но Борис ее перебил:

– Не бойся, отобьемся. Как говорил комдив Чапаев в одном из анекдотов, «куда ж они голой пяткой да на саблю!» – Он повернулся к водителю: – Ты здесь как-нибудь сам, а мы пошли.

Они вышли из машины.

– Иди возле стены и чуть сзади. Ничего не бойся, – сказал Борис Татьяне.

Парочка двинулась по улице спокойным прогулочным шагом, как будто ничто происходящее вокруг ни капельки их не волновало.

К ним подбежал взъерошенный мужчина с щербатыми зубами и начал что-то орать, грозя обрезком трубы. Борис небрежно от него отмахнулся… точный удар в висок мгновенно уложил крикуна на тротуар. «Пьяный или обкуренный. Скорее всего второе – тут пьянство не в моде».

Другой подбежавший получил раскрытой ладонью в лоб – удар, именуемый «Шомполом», – и, в свою очередь, оказался на земле.

Испуганная Татьяна схватила Бориса под руку.

– Руки у меня должны быть свободны, – спокойно проговорил тот. – Иди сама.

«Променад» продолжился. Миновав пробку на дороге, они уткнулись в кричащую колонну с плакатами, которая постепенно всасывалась в поток машин. Борис, выставив левое плечо вперед, двинулся прямо через толпу. Народ неохотно расступался, недобро поглядывая на непонятную парочку.

Внезапно подскочили двое протестующих с длинными растрепанными волосами.

– Инглиш мэн! Инглиш мэн! – закричал один из них.

Второй, рядом с ним, тоже что-то крикнул, Борис не понял. Оба аж тряслись от ярости. Звягинцев, не раздумывая, ткнул указательным пальцем в глаз сначала одному, потом другому, на что затратил не более секунды. Демонстранты отчаянно заверещали и согнулись пополам, упав под ноги толпе.

– Окривели оба. Теперь будут с черными повязками на глазу ходить, – небрежно бросил Борис, скосив глаза на Татьяну. Она всхлипнула, но быстро взяла себя в руки.

Где-то сзади вспыхнул автомобиль, и внимание толпы устремилось в ту сторону. Парочку оставили в покое. «Им сгодится любой повод для проявления агрессии, – подумал Звягинцев. – Коллективный психоз. Мозги набекрень».

– Нам направо, и там вроде бы никого нет, – сказала Татьяна.

Она махнула рукой в сторону перекрестка, и парочка повернула. Улица действительно выглядела полупустой, никто не кричал и не размахивал руками. Через несколько минут они вышли на одну из главных улиц и вскоре оказались у дверей шикарного отеля.

– Ну, ты даешь! – сказала Татьяна, широко раскрытыми глазами, восхищенно глядя на своего спутника. – Ты из спецназа?

– Точно, – подтвердил Борис. – А ты думала, к тебе кого попало приставят?

– Нет, я так не думала. – Лицо у женщины приобрело деловое выражение.

Войдя в холл, Татьяна подошла к портье и заговорила с ним по-английски, предварительно предъявив документы. Тот уважительно кивнул и что-то прокричал охраннику, караулившему вход в ресторанный зал. Татьяна поправила прическу перед зеркалом и вошла в ресторан. Борис потоптался у входа и, увидев, как ней подошел солидный мужчина арабского происхождения, покинул отель.

На выходе к нему подскочили двое полицейских. «Тяжелы на помине», – подумал Борис. А еще он понял, что его собираются арестовать. И не ошибся. Один из полисменов указал ему на стоявшую неподалеку полицейскую машину, а второй попытался ударить под дых. Но не успел – получил ребром ладони по запястью. Борис это сделал рефлекторно, без подключения коры головного мозга. Полицейский зашипел от боли.


Но продолжения не последовало, потому что к ним подошел еще один полицейский – судя по нашивкам, их начальник. Он представился нагибом Магди (то есть по-местному «капитаном»), но это Борис понял даже при своем слабом знании арабского. А что потом сказал полисмен, он не понял и отрицательно помотал головой. Капитан Магди заговорил по-английски:

– Пройдите в машину, вы задержаны.

Вскоре Звянинцев очутился в полицейском участке, в клетке, в компании трех арабов с разбитыми физиономиями. Один из них жестом попросил закурить. Борис пожал плечами – мол, не курю.

Просидел он около часа, потом за ним пришли. Рядом с капитаном Магди стоял мужчина в сером костюме. Магди что-то бормотал по-арабски с извиняющимся выражением лица, но белый мужчина, не обращая на него особого внимания, сказал по-русски:

– Пошли, Звягинцев. Поразвлекался, и хватит. – В его голосе сквозило полное безразличие.

А Магди извинялся неспроста: когда он зашел в кабинет начальника полицейского участка и выложил ему на стол удостоверение Звягинцева (дипломатический паспорт пресс-секретарю не положен), начальник, внимательно прочитав документ, внезапно громко заорал на своего подчиненного:

– Какого шайтана ты ко мне русского притащил, да еще из посольства?! Ты что, дурак, хочешь дипломатического скандала? Тебя самого в клетку посадят!

– Он двоим демонстрантам глаз выбил, – начал оправдываться Магди.

– Чего?! – Начальник участка аж побелел от злости. – Их вешать надо, а не глаза им выбивать! Обкуренные бездельники! Еще не исключено, что подкупленные какими-нибудь шайтанами! Устраивают беспорядки, грабят людей, а спрашивать будут с нас! Мне пинков надают! Ты где был, когда это баранье стадо магазины грабило?! А тут расстарался!.. Объявляю тебе выговор! Свободен.

Магди пробкой вылетел из кабинета.

– Коля, атташе, – представился мужчина, когда они покинули полицейский участок. – Ты не бери в голову, у них тут это в порядке вещей, протестуют по любому поводу и без повода. Но старайся не подставляться. Ты ведь только что прибыл? Привыкай. Татьяна Леонидовна нам все рассказала с подробностями. – Он саркастически хмыкнул.

Когда Звягинцев доложил Бабашкину о выполненном поручении, генерал даже не намекнул о его приключениях, а лишь спросил:

– Танюшка не в обиде?

– Да вроде бы нет, – ответил Борис.

– Если бы ты еще знал, кто у нее папаша… – Генерал воздел глаза в потолок. – Ну, да ладно. Каир посмотрел? Как тебе город?

– Забавный, не соскучишься.

– Ну, на сегодня все. Отдыхай, обустраивайся. Завтра, в девять ноль-ноль, ко мне. – Генерал взялся за бумаги, давая понять, что аудиенция окончена.

Вечером Звягинцев пошел погулять. Погода стояла безветренная, на небо выползла полная луна. Он шел по тротуару, разглядывая редких прохожих, их приветливые лица. Светили уличные фонари. Он зашел в первое же попавшееся кафе, сел за столик и заказал кофе. Его соседи вели досужие разговоры под тихую музыку. Все здесь выглядело непривычно, необычно, включая протестную демонстрацию и посещение местной полиции. «Посмотреть бы еще пирамиды…» – подумал Борис. Ему было хорошо, он наслаждался жизнью.





Шалом, Израиль!




Приземлившись в израильском аэропорту, названном в честь первого премьер-министра Израиля Давида Бен-Гуриона, Стрельцов прошел таможенные и пограничные процедуры, вышел в зал прилета и осмотрелся. Из багажа у него была лишь кожаная сумка на плече (зачем начинать новую жизнь со старым барахлом?). Проигнорировав мужчину с плакатом, встречающего эмигрантов, он прошел мимо пуленепробиваемого стекла, которое установили после нападения японских террористов, и начал шарить глазами по сторонам в поисках служащего аэровокзала. Элис его встретить не смогла, поскольку не знала точную дату его приезда, но Павел посчитал, что это и к лучшему – будет сюрприз.

Увидев молодого парня в форменной куртке служащего аэропорта, сидящего на стуле возле стенки, он обратился к нему на иврите:

– Где можно сесть на поезд до Тель-Авива?

– А вон там, – ответил парень по-русски, махнул рукой в нужном направлении и улыбнулся: – Ты только приехал, а на иврите лучше меня говоришь. Я вижу, что ты из Советского Союза – все вы одинаковые.

Павел поблагодарил служащего, вышел на перрон и, купив билет за шекели, которые ему обменял дядя Миша, вскоре ехал в вагоне, с интересом разглядывая проплывающие мимо пейзажи. Он вспомнил промозглый Амстердам, где ему пришлось безвылазно просидеть двое суток, снял куртку и закатал рукава рубашки: «Тепло! Благодать!»

Напротив Павла сидел крупный мужчина в полицейской форме и внимательно его разглядывал. «Заподозрил в чем-нибудь?» Павел насторожился и отвернулся к окну.

– Русский? – услышал он голос.

– Ну да, русский, – ответил он, повернувшись к полицейскому, и при этом подумал: «Как они меня вычисляют, если я похож на еврея больше, чем сами евреи?»

– А я друз. – Мужчина протянул Павлу руку. – Это национальность, не имя. А зовут меня Вагиз.

Стрельцов слегка замешкался и пожал руку полицейскому.

– Павел.

– Вот и хорошо, – ответил Вагиз. – Скучно ехать. А так можно поговорить о том о сем…

– Я эмигрант из СССР, только что приехал, – пояснил Павел, чтобы начать беседу.

– А по тебе и не скажешь – хорошо на иврите говоришь. – Вагиз достал из кармана пакет с финиками. – Будешь?

Павел не отказался.