Огненное побережье

Звягинцев: Кто?

Коротков: Похоже, разведка. Нащупывают пути для бронетехники. Одного мы подстрелили, и они открыли ответную стрельбу. Пытаются вытащить раненого. Добить их или выслать группу захвата?

Звягинцев: Даня, ну на кой они нам? Что они могут рассказать своим командирам? Пугните их, и пускай валят и докладывают, что по ним стреляли. Танки же пуль не боятся? Вот их начальство так и подумает.

Коротков: Понял. Конец связи.



Дакан аж присвистнул, увидев повязку на голове Павла.

– Сильно зацепило?

– Вскользь. А вот Натана сильно, его в госпиталь унесли.

– Короче, удачно рейд провели. – Дакан криво усмехнулся. – Давай докладывай.

Павел коротко доложил полученные разведданные и добавил:

– Я бы не рекомендовал атаковать город в лоб. Надо как-нибудь похитрее. Похоже, мы столкнулись не со случайной группой. Там, где мы были – да и в других местах наверняка, – организованы серьезные засады. Я одну мину случайно подстрелил, она взорвалась.

– Времени нет хитрые планы строить, да и поздно уже. – Дакан посмотрел в сторону города, куда начала втягиваться бронетехника. – Приказ уже отдан. Дело идет к перемирию, и нам нужно захватить как можно больше египетских территорий. Уж Суэц-то точно – как аргумент при политической торговле. До центра доберемся, а дальше располземся техникой и пехотой по городу и будем проводить зачистку.

– Из танков лучше не высовываться, – порекомендовал Павел.

Согласно наставлению для танковых частей командир танка во время боя должен высунуться по пояс из люка, чтобы корректировать стрельбу. Павел считал этот пункт глупым, а уж в пределах города тем более.

– Посмотрим. А ты отправляйся в госпиталь лечить травму. Твоя голова нам еще пригодится. Вместо тебя поедет Давид.

По пути к медикам в мозгу у Павла назойливо крутилась строчка из старой песни: «Если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой». Он как раз обошелся «раной небольшой». Как показали дальнейшие события, все могло быть намного хуже.

Колонна из танков и полугусеничных бронетранспортеров продвигалась по мощенной камнем улице с узкими тротуарами, по которым крались пехотинцы. С одной стороны улицы стояли двух- и трехэтажные дома, а с другой пустовали заводские территории. Командиры машин высунулись наружу – все по наставлению. Зрелище было торжественное, как на параде, только оркестр отсутствовал.

Вместо оркестра в середине колонны внезапно раздался грохот подорвавшегося танка, а потом и бронетранспортера. И наступил кромешный ад.

Высунувшихся командиров танков в один момент расстреляли из пулеметов, внеся сумятицу в управление. Ухали гранатометы, закидывая гранатами открытую часть бронетранспортеров. Шла плотная стрельба из окон домов. Пехота залегла, но это ей мало помогло, поэтому бойцы бросились назад, получая пули в спину. Подорванные танки заткнули проезжую часть, остальные крутились на месте, как взбудораженные жуки, не зная, куда податься, а по ним били и били. Экипажи выбирались наружу и бросались вслед за пехотой. Задние машины кое-как развернулись и устремились прочь из города. Колонна бронетехники за короткое время была превращена в металлолом. Бездарно спланированная операция провалилась.

На следующий день было объявлено перемирие. Нужно было забрать мертвецов, для чего создали специальную команду. Павел направился в город вместе с ней на полугусеничном броневике.

Среди вернувшихся бойцов не было Дакана и Давида. Вообще не было понятно, кто теперь командует их бригадой.

Из города вернулось меньше половины машин, и это были те, что шли не в первых рядах.

Дакана Паша нашел возле гусеницы сгоревшего танка. Обугленный труп Давида свисал с люка. Видимо, он выпихнул тело Баруха, а сам вылезти не успел.

Приехали санитарная машина и «труповозка». Павел помог погрузить убитых и раненых.

Со стороны противника не было произведено ни одного выстрела, не наблюдалось ни одного движения, хотя он ни капельки не сомневался, что засаду не сняли.

В лагерь Стрельцов возвращался пешком. «Зачем надо было устраивать спектакль? – думал он по дороге. – Суэц все равно не удержали бы, так зачем надо было туда лезть? Для политической торговли? Чушь собачья! Сторговались, не сторговались, но получили кучу трупов и побитой техники. Народ для них – пушечное мясо, что для тех, что для других. И я тоже мясо – бифштекс, мать твою!.. И канал форсировать смысла не имело. Уж если хотели установить над ним контроль, то надо было хорошо укрепиться на восточном берегу с артиллерийскими позициями, с ПВО, чтобы египтяне не сдули их, как одуванчики, как это случилось в начале войны. А там даже старые толком не восстановили. Ладно, пусть все ползет, куда ползет. Куда-нибудь приползет».

Что ползти уже некуда, Павел узнал, когда вернулся в лагерь. К нему подбежал посыльный и вручил конверт. В конверте лежала бумага, в которой ему сообщали, что его супруга, Элис Стрельцова, «погибла смертью храбрых». Дальше Павел читать не стал. Он постоял с минуту, осмысливая новость, потом сел на землю и затряс головой, обхватив ее руками. Посыльный замялся, потом сообщил:

– Просили передать еще на словах: ваша жена добровольно пошла в ЦАХАЛ в качестве санитарки. В медицинскую палатку попал случайный снаряд. Раненые и весь находившийся там медицинский персонал погибли. Их уже похоронили в братской могиле. От них мало что осталось, и определить, где кто, не имелось возможности.

– Понял, – выдавил из себя Павел. – Иди.

Мысли наползали одна на другую и превращались в невнятное месиво. Он ощутил себя стоящим по грудь в гнилопакостной трясине, его засасывало вглубь. Вот уже по шею, по ноздри, по глаза, дышать нечем. А ведь быстро не умрешь, придется мучиться. «И куда я теперь? Кто я теперь? Гражданство не успел получить… Я гражданин мира?» Павел забрался под танк и застыл ничком, уткнувшись носом в песок.

В бригаду назначили нового командира. Он приказал найти начальника разведки. Павла нашли, но, узнав, в чем дело, оставили в покое. Так он и пролежал всю ночь.

На рассвете он выбрался из-под танка, вскрыл банку тушенки и начал медленно есть с ножа, рассеянно глядя на показавшееся из-за горизонта солнце.





Часть третья. Приключенческий роман




Не чаши страданий, а чашки


Хватает порой для леченья,

Чтоб вовсе исчезли замашки

Любые искать приключенья.





Игорь Губерман





Плен




Борис Звягинцев, оставив водителя в машине, поднялся на третий этаж здания, где находился центр управления обороной.

Коротков сидел на продавленном диване в расстегнутом до пупка кителе и ругался по-арабски в портативную рацию. Увидев Бориса, он что-то гаркнул напоследок и замолчал, уставившись на командира.

– Кого ты там воспитываешь? – спросил Борис. Он не ахти как владел арабским, но отчетливую ругань от восторженных похвал отличить мог.

– Они там молиться вздумали, прямо на улице взывают к Аллаху, оружие побросали… Перемирие перемирием, но отвязных головорезов хватает и с той, и с другой стороны. Локальные стычки продолжаются, саданут по ним из-за угла, и улетят они к своему Аллаху! Тьфу! – Даня сплюнул с досады и утер лоб рукавом – несмотря на конец октября, жара стояла отменная.

– Ну и что ты предпринял? – поинтересовался Борис.

– Напугал их командира. Сказал, что доложу руководству и его переведут в ассенизаторы. Он понял, что я не шучу, у них такие случаи бывали.

– Надо выводить отсюда эту братию, – сказал Борис. – Оставить пару заслонов, а остальных – на переформирование. Надо связаться с египетским командованием, пускай лишних забирают. А мы – в Каир. Наша миссия здесь окончена. Вызывай сюда их старшего. Проинструктируем напоследок и поедем, машина внизу… Попить что-нибудь есть?

Даня достал из-за дивана бутылку кока-колы:

– Такое когда-нибудь пробовал?

– Пробовал. Как лимонад, только хуже.

Борис осушил бутылку и выкинул ее в открытое окно.

– Что дальше? – спросил Коротков.

– Пришел участковый милиционер, заключили перемирие, – ответил Борис. – Эта война мне напоминает дворовую драку – стенка на стенку. Но масштабы несоизмеримы.

– Так-то оно так, – согласился Даня, – да только вот мертвецов с избытком. Суэц, конечно, евреи оставят в покое, но останется Синай. И будет эта проблема торчать у Египта, как шило в заднице. Так что продолжение следует.

– Поэтому нам здесь еще долго куковать… Ладно, поехали – до темноты надо успеть.

Звягинцев встал и направился к выходу. Переговорив по радио, за ним последовал Коротков.

Джип крутился по городу, направляясь в сторону трассы на Каир. На улицах показались люди, открылись кафе и магазины, уличные торговцы раскладывали свой немудреный товар, протяжно голосил муэдзин, призывая к намазу. Жизнь постепенно перетекала в мирное русло, лишь где-то в районе порта раздавались редкие выстрелы.

– Сзади к нам прицепился микроавтобус, и он мне сильно не нравится, – сообщил Коротков. В отличие от Звягинцева он был оперативником и профессионально вычленял взглядом из пейзажа необычные и потенциально опасные элементы.

– Сюда израильтяне не добрались, кто может нас преследовать? – отмахнулся Борис.

– Конь в пальто, – буркнул Даня и обратился к водителю: – Ты хорошо знаешь город?

– Я здесь родился, – ответил сержант-египтянин. – Вон там – родительский дом. – Лицо у него погрустнело.

– Отпустим парня на побывку? – предложил Даня. – Сами доедем, я поведу.

– Хорошо, – согласился Борис. – Скажи ему, чтобы завтра к двенадцати прибыл к своим командирам. А машину пусть заберет возле представительства, там с ней ничего не случится.

Коротков сообщил радостную весть водителю.

– Спасибо, товарищ капитан, – на корявом русском проговорил сержант и улыбнулся.

«Посмотрим, как поведет себя микроавтобус, – подумал Даня. Микроавтобус свернул вслед за ними. – Похоже на слежку или даже на что-нибудь повеселее. Кто это? Местная полиция? Израильтяне?»

Водителя высадили возле нужного подъезда, и Коротков сел за руль.