Огненная кровь
Часть 67 из 111 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Четыре лошади – четыре всадника.
Либо их недалеко к югу ждала подмена, либо они полные дураки. Какая разница? Валин лежал на обочине. Будь там хоть какое-то укрытие, его, в черной форме, могли бы не разглядеть – всадники спешили и никак не ожидали увидеть труп на самом краю империи, – но Валин выбрал самое заметное место. Засада с мертвецом никуда не годится, если приманку можно проехать, не увидев. Ругаясь себе под нос, он попытался откатиться в неглубокую канавку, но солдаты заметили его на полпути; передний, перекрыв цокот копыт, окликнул товарищей, и все резко остановили распаленных лошадей.
– Встань и покажись! – выкрикнул один.
За приказом последовал неприятный скрежет стали по коже: солдаты вытягивали мечи из ножен.
Перевернувшись на бок и прикидывая, как на ходу перестроить тактику, Валин высвободил поясной нож. Для кеттрал трое против четверых – вполне приемлемое соотношение сил, тем более для засады, но это если вы не прочь перерезать несколько глоток.
– Это ургул, Киддер, – тонким от напряжения голосом заявил один из солдат. – Разведчик, поцелуй его Кент.
– А что он здесь делает? – прозвучал третий голос. – Где его лошадь?
Валин украдкой кинул взгляд на конных. Как он и подозревал, все в легких кожаных доспехах легионерских курьеров. Главный выдвинулся вперед, остальные трое держались кучкой. Лейт с Талалом расположились на дальней стороне от дороги, а значит, двое из четверых были для них труднодоступны. Если передовой спешится, если Валин сумеет быстро его свалить, если сумеет подрезать поджилки ближайшей лошади, – одна проблема разрешится.
– Вставай, – повторил тот, кто был ближе к нему. – Именем регента, встать, пока я тебя не затоптал!
– Нет, – простонал, заслоняясь рукой, Валин. – Пожалуйста, не надо. Я ранен. Я аннурец. Из легиона.
– Его послушать, Арин, не похож на ургула, – произнес третий голос.
– Не все они лопочут не пойми что, – упрямо возразил Арин. – Может, он шпион.
– Легионы все стоят по фортам, – задумчиво проговорил главный, Киддер, и снова обратился к Валину: – Ты из тридцать второго?
Валин колебался. Легионы постоянно переводили с места на место – чтобы люди, обжившись, не расслаблялись, – а кеттрал обычно не давали себе труда следить за их перемещением. Оставалось положиться на удачу.
– Из десятого, – простонал он. – Пожалуйста… мне больно.
Киддер придержал своего коня.
– Десятый на западе, у Ромсдальских гор, – осторожно сказал он. – Ты что здесь делаешь?
Валин не спешил отвечать. Затягивая разговор, он давал Лейту с Талалом время сменить позиции и обдумать новую тактику, но успех засады прежде всего зависит от внезапности. Остальные всадники уже сейчас растянулись цепью и бдительно оглядывали местность.
– С донесением, – простонал Валин и, помолчав: – Наткнулись на ургулов. Напарник убит.
При упоминании ургулов легионеры насторожились, принялись опасливо озираться. Зато их начальник, как видно, поверил: спешился и медленно, обнажив меч, стал подходить. Остановился он в двух шагах от Валина, нацелив на него клинок.
– Какое вез донесение? – спросил он.
Валин слабо мотнул головой:
– Для командующего гарнизоном.
– Где твой конь?
– Южнее, – невнятно объяснил Валин. – Где-то в миле… я ползком… помогите!
Легионер оглянулся через плечо, и в этот короткий миг Валин перекатом вскочил на ноги, вышиб у него меч и ребром ладони нанес удар по шее. Он не хотел убивать, рассчитывал только вырубить ненадолго, но под ладонью что-то хрустнуло, и аннурец, подавившись воздухом, осел наземь. Некогда было сожалеть о содеянном, другие всадники уже вступили в игру. Валин шагнул к ним, выкрутил из ладони солдата длинный меч и, развернувшись, рубанул по шее ближайшей лошади. Им нужно три коня, а не четыре.
Конь отпрянул и, не дав седоку соскочить, рухнул, забился на земле. От боли в сломанной ноге солдат завопил и тут же обмер от удара яблоком рукояти по голове.
Двумя меньше. Обернувшись, Валин обнаружил, что третьего уже выбил из седла Лейт. А вот четвертый, крайний, прорвался и, забыв о спутниках, грохотал по дороге на север. Валин, выбранившись, повернулся к свободным лошадям. Обе фыркали и закатывали глаза, а когда Валин потянулся к узде той, что была ближе, она поднялась на дыбы и забила копытами. Он ушел от удара и попробовал обойти сбоку, но скотина развернулась ему навстречу.
– Талал! – крикнул Валин.
Все и так пошло козлу под хвост, но, если упустить последнего всадника, до восхода на них навалится пол-легиона.
Талал стоял в десятке шагов от него, вздернув подбородок и устремив взгляд на быстро удаляющуюся фигурку. Валин успел заметить стремительное движение левой рукой – словно лич пальцами ловил муху, – и конь взвизгнул, передние ноги у него подсеклись. Всадник выпал из седла, пролетел, размахивая руками, по воздуху и с мерзким хрустом ударился головой о землю. Лошадь от испуга и боли заметалась, человек под ее копытами оставался зловеще неподвижен.
Глубоко вздохнув, Валин обратил взгляд к тому, что было рядом. Первый легионер, скрючившись, пытался втянуть воздух в разбитую гортань и скреб землю пальцами одной руки. Тот, которого придавило лошадью, лежал тихо, но неловко вывернутая нога не оставляла сомнений – перелом. Под ложечкой у Валина засел ужасно тяжелый камень. В считаные мгновения обдуманная засада превратилась в избиение. Эти люди – не изменники и не варвары, они аннурцы, солдаты его империи, верные воины, всеми силами пытавшиеся выполнить приказ, а Валин в награду за преданность одного искалечил на всю жизнь, а второго, скорей всего, убил.
– Этот в сознании? – грубо спросил Валин, обернувшись к Лейту.
Пилот коленом прижимал своего противника к земле.
– Пока да, – ответил Лейт, бечевкой перехватывая пленнику запястья.
Пилот через плечо оглядел поле боя. В лунном свете блеснули его округлившиеся глаза.
– Пресвятой Хал, что мы наделали?!
– Что надо было, – давя в себе тошный ужас, огрызнулся Валин.
– Надо? – вскинулся Лейт, указывая на тела. – Кому вот это надо?
– Дело сделано, Лейт, – тихо заговорил подошедший Талал. – Не так, как хотелось, но назад ничего не вернешь.
– А что с тем? – спросил Валин, кивнув на солдата в отдалении.
Лошади Талал перерезал горло, так что теперь и человек, и животное лежали неподвижно.
– Сломал шею при падении, – покачал головой лич.
Валин глянул на темные тела – и повернулся к ним спиной, направившись к человеку с перебитой гортанью. Аннурец приподнялся на четвереньки, его бил кашель, переходящий в рвоту, все тело дрожало. Какое-то время Валин только смотрел на него, бессильно свесив руки. Луна в сочетании с новой зоркостью глаз открывала ему мельчайшие подробности: маленькую татуировку за ухом в виде мышки, шрам поперек пальцев правой руки, проплешину на голове, там, где кто-то, подстригая волосы ножом, отхватил лишнего. Раненый, спасаясь от собственного ужаса, сумел отползти на десяток шагов.
– Разбита гортань, – заключил, встав рядом, Талал.
– А может, нет? – отозвался Валин.
– Разбита, – тихо, но твердо повторил лич.
– Это тоже лечится. Помнишь, на Островах, с Велликом. Ему при неудачном приземлении смяло гортань – так зажила как миленькая.
– Не прошло и часа, как Веллик оказался в лазарете и все равно до сих пор говорит с трудом. Я многое умею залатать, но такого… – Лич развел руками. – Тут один вопрос: быстро или медленно.
Раненый наконец повернул голову на голоса. Он был молод, годом или двумя старше Валина. Ослабевшая рука протянулась к ним, моля или обвиняя. Он задвигал челюстью, силясь выдавить слова из раздавленной гортани.
Валин толчками выгнал воздух из груди. Талал был прав. Сейчас было доступно единственное милосердие – милосердие ножа, и все же Валин медлил, впервые прочувствовав, что значит командовать крылом. За уроками плавания и языков, тренировочными полетами и подрывными работами на Островах легко забывалось, к чему их готовили. Слово «кеттрал» было вежливой заменой слову «убийца». Конечно, ему не полагалось убивать аннурских солдат, но убийство есть убийство. Умирать никому не хочется.
Валин заставил себя взглянуть на солдата. Самое малое, что он мог сделать, – посмотреть ему в глаза. Раненый выдержал его взгляд. Что он прочитал в черной пустоте радужек Валина? Валин видел боль и страх, горячий чад страха висел и в воздухе. Понял раненый их слова или нет, он знал, что пришла смерть.
«А значит, каждое мгновение – жестокость», – мрачно подумал Валин.
И, не позволив себе больше задумываться, вогнал нож в шею солдата, яростным толчком рассек гортань и артерии и загонял клинок все дальше, пока не наткнулся на кость. Черная форма впитала теплую кровь, и дыхание в горле у Валина стало горячим и рваным. Солдат навалился на него, мучительно вывернув шею, глаза застыли, челюсть отвисла.
– Пресвятой Хал, – пробормотал Лейт, – мог бы голову начисто не срубать.
Валин, бросив еще один короткий взгляд на труп, выдернул нож. Тело обмякло.
– Я его убил, что тебе еще надо? – взревел он, сжимая рукоять побелевшими пальцами. – Посмотрим, что расскажут те двое. Узнаем, не зря ли все это было.
30
Морьета занимала мраморные покои с высокими потолками и узкими окнами высотой в три роста Кадена, на которых трепетали тонкие, как паутина, занавески. Жестом пригласив их войти, лейна закрыла за собой тяжелую дверь, повернула ключ в замке, а потом прошла к окнам, откинула занавески, по пояс высунулась наружу и осмотрела каменные стены по обе стороны проема.
– Можно нам… – заговорила Тристе, но ее мать резко кивнула на следующую дверь.
Комната была без окон. У одной стены стояла застеленная тонким шелком кровать. Напротив поверх пышного густого ковра помещался длинный мягкий диван. Лейна и здесь закрыла дверь, задвинула двойной засов и несколько мгновений вслушивалась, припав ухом к деревянной створке. Наконец она обернулась и указала на диван:
– Прошу, садитесь. Приношу извинения за поспешность, с какой вела вас сюда, но Сьена, как мне иногда кажется, любит секреты не меньше удовольствий.
– Здесь можно говорить? – спросила Тристе.
Морьета кивнула:
– Во всех покоях есть слуховые отверстия, но здешнее я отыскала и заткнула.
Она обратила на Кадена и Киля взгляд – более открытый, чем в садовом павильоне. Если она рассчитывала успокоить Кадена этим взглядом, то просчиталась. Он чувствовал себя козлом, которого осматривают перед забоем, и едва удержался, чтобы не натянуть пониже капюшон.
– Разумеется, о вашем появлении знают не менее десятка человек. – Морьета, отбивая счет ухоженным пальчиком, стала перечислять: – Стражники перед лавкой Релли, сама Релли, Ямара – тот, кто вас встретил, – и все, с кем вы столкнулись по пути. Насколько важно сохранить ваш визит в тайне? Известия, подобно запаху сирени по весне, уже витают по залам храма.
Каден, решившись, откинул капюшон:
– Важно.
При виде горящих радужек лейна округлила глаза и поджала губы:
– О… – Помедлив, она поднялась с места и склонилась в низком реверансе. – Добро пожаловать в святыню Сьены, ваше сияние.
– Встань. – Каден сопроводил слова жестом. – Встань.
Либо их недалеко к югу ждала подмена, либо они полные дураки. Какая разница? Валин лежал на обочине. Будь там хоть какое-то укрытие, его, в черной форме, могли бы не разглядеть – всадники спешили и никак не ожидали увидеть труп на самом краю империи, – но Валин выбрал самое заметное место. Засада с мертвецом никуда не годится, если приманку можно проехать, не увидев. Ругаясь себе под нос, он попытался откатиться в неглубокую канавку, но солдаты заметили его на полпути; передний, перекрыв цокот копыт, окликнул товарищей, и все резко остановили распаленных лошадей.
– Встань и покажись! – выкрикнул один.
За приказом последовал неприятный скрежет стали по коже: солдаты вытягивали мечи из ножен.
Перевернувшись на бок и прикидывая, как на ходу перестроить тактику, Валин высвободил поясной нож. Для кеттрал трое против четверых – вполне приемлемое соотношение сил, тем более для засады, но это если вы не прочь перерезать несколько глоток.
– Это ургул, Киддер, – тонким от напряжения голосом заявил один из солдат. – Разведчик, поцелуй его Кент.
– А что он здесь делает? – прозвучал третий голос. – Где его лошадь?
Валин украдкой кинул взгляд на конных. Как он и подозревал, все в легких кожаных доспехах легионерских курьеров. Главный выдвинулся вперед, остальные трое держались кучкой. Лейт с Талалом расположились на дальней стороне от дороги, а значит, двое из четверых были для них труднодоступны. Если передовой спешится, если Валин сумеет быстро его свалить, если сумеет подрезать поджилки ближайшей лошади, – одна проблема разрешится.
– Вставай, – повторил тот, кто был ближе к нему. – Именем регента, встать, пока я тебя не затоптал!
– Нет, – простонал, заслоняясь рукой, Валин. – Пожалуйста, не надо. Я ранен. Я аннурец. Из легиона.
– Его послушать, Арин, не похож на ургула, – произнес третий голос.
– Не все они лопочут не пойми что, – упрямо возразил Арин. – Может, он шпион.
– Легионы все стоят по фортам, – задумчиво проговорил главный, Киддер, и снова обратился к Валину: – Ты из тридцать второго?
Валин колебался. Легионы постоянно переводили с места на место – чтобы люди, обжившись, не расслаблялись, – а кеттрал обычно не давали себе труда следить за их перемещением. Оставалось положиться на удачу.
– Из десятого, – простонал он. – Пожалуйста… мне больно.
Киддер придержал своего коня.
– Десятый на западе, у Ромсдальских гор, – осторожно сказал он. – Ты что здесь делаешь?
Валин не спешил отвечать. Затягивая разговор, он давал Лейту с Талалом время сменить позиции и обдумать новую тактику, но успех засады прежде всего зависит от внезапности. Остальные всадники уже сейчас растянулись цепью и бдительно оглядывали местность.
– С донесением, – простонал Валин и, помолчав: – Наткнулись на ургулов. Напарник убит.
При упоминании ургулов легионеры насторожились, принялись опасливо озираться. Зато их начальник, как видно, поверил: спешился и медленно, обнажив меч, стал подходить. Остановился он в двух шагах от Валина, нацелив на него клинок.
– Какое вез донесение? – спросил он.
Валин слабо мотнул головой:
– Для командующего гарнизоном.
– Где твой конь?
– Южнее, – невнятно объяснил Валин. – Где-то в миле… я ползком… помогите!
Легионер оглянулся через плечо, и в этот короткий миг Валин перекатом вскочил на ноги, вышиб у него меч и ребром ладони нанес удар по шее. Он не хотел убивать, рассчитывал только вырубить ненадолго, но под ладонью что-то хрустнуло, и аннурец, подавившись воздухом, осел наземь. Некогда было сожалеть о содеянном, другие всадники уже вступили в игру. Валин шагнул к ним, выкрутил из ладони солдата длинный меч и, развернувшись, рубанул по шее ближайшей лошади. Им нужно три коня, а не четыре.
Конь отпрянул и, не дав седоку соскочить, рухнул, забился на земле. От боли в сломанной ноге солдат завопил и тут же обмер от удара яблоком рукояти по голове.
Двумя меньше. Обернувшись, Валин обнаружил, что третьего уже выбил из седла Лейт. А вот четвертый, крайний, прорвался и, забыв о спутниках, грохотал по дороге на север. Валин, выбранившись, повернулся к свободным лошадям. Обе фыркали и закатывали глаза, а когда Валин потянулся к узде той, что была ближе, она поднялась на дыбы и забила копытами. Он ушел от удара и попробовал обойти сбоку, но скотина развернулась ему навстречу.
– Талал! – крикнул Валин.
Все и так пошло козлу под хвост, но, если упустить последнего всадника, до восхода на них навалится пол-легиона.
Талал стоял в десятке шагов от него, вздернув подбородок и устремив взгляд на быстро удаляющуюся фигурку. Валин успел заметить стремительное движение левой рукой – словно лич пальцами ловил муху, – и конь взвизгнул, передние ноги у него подсеклись. Всадник выпал из седла, пролетел, размахивая руками, по воздуху и с мерзким хрустом ударился головой о землю. Лошадь от испуга и боли заметалась, человек под ее копытами оставался зловеще неподвижен.
Глубоко вздохнув, Валин обратил взгляд к тому, что было рядом. Первый легионер, скрючившись, пытался втянуть воздух в разбитую гортань и скреб землю пальцами одной руки. Тот, которого придавило лошадью, лежал тихо, но неловко вывернутая нога не оставляла сомнений – перелом. Под ложечкой у Валина засел ужасно тяжелый камень. В считаные мгновения обдуманная засада превратилась в избиение. Эти люди – не изменники и не варвары, они аннурцы, солдаты его империи, верные воины, всеми силами пытавшиеся выполнить приказ, а Валин в награду за преданность одного искалечил на всю жизнь, а второго, скорей всего, убил.
– Этот в сознании? – грубо спросил Валин, обернувшись к Лейту.
Пилот коленом прижимал своего противника к земле.
– Пока да, – ответил Лейт, бечевкой перехватывая пленнику запястья.
Пилот через плечо оглядел поле боя. В лунном свете блеснули его округлившиеся глаза.
– Пресвятой Хал, что мы наделали?!
– Что надо было, – давя в себе тошный ужас, огрызнулся Валин.
– Надо? – вскинулся Лейт, указывая на тела. – Кому вот это надо?
– Дело сделано, Лейт, – тихо заговорил подошедший Талал. – Не так, как хотелось, но назад ничего не вернешь.
– А что с тем? – спросил Валин, кивнув на солдата в отдалении.
Лошади Талал перерезал горло, так что теперь и человек, и животное лежали неподвижно.
– Сломал шею при падении, – покачал головой лич.
Валин глянул на темные тела – и повернулся к ним спиной, направившись к человеку с перебитой гортанью. Аннурец приподнялся на четвереньки, его бил кашель, переходящий в рвоту, все тело дрожало. Какое-то время Валин только смотрел на него, бессильно свесив руки. Луна в сочетании с новой зоркостью глаз открывала ему мельчайшие подробности: маленькую татуировку за ухом в виде мышки, шрам поперек пальцев правой руки, проплешину на голове, там, где кто-то, подстригая волосы ножом, отхватил лишнего. Раненый, спасаясь от собственного ужаса, сумел отползти на десяток шагов.
– Разбита гортань, – заключил, встав рядом, Талал.
– А может, нет? – отозвался Валин.
– Разбита, – тихо, но твердо повторил лич.
– Это тоже лечится. Помнишь, на Островах, с Велликом. Ему при неудачном приземлении смяло гортань – так зажила как миленькая.
– Не прошло и часа, как Веллик оказался в лазарете и все равно до сих пор говорит с трудом. Я многое умею залатать, но такого… – Лич развел руками. – Тут один вопрос: быстро или медленно.
Раненый наконец повернул голову на голоса. Он был молод, годом или двумя старше Валина. Ослабевшая рука протянулась к ним, моля или обвиняя. Он задвигал челюстью, силясь выдавить слова из раздавленной гортани.
Валин толчками выгнал воздух из груди. Талал был прав. Сейчас было доступно единственное милосердие – милосердие ножа, и все же Валин медлил, впервые прочувствовав, что значит командовать крылом. За уроками плавания и языков, тренировочными полетами и подрывными работами на Островах легко забывалось, к чему их готовили. Слово «кеттрал» было вежливой заменой слову «убийца». Конечно, ему не полагалось убивать аннурских солдат, но убийство есть убийство. Умирать никому не хочется.
Валин заставил себя взглянуть на солдата. Самое малое, что он мог сделать, – посмотреть ему в глаза. Раненый выдержал его взгляд. Что он прочитал в черной пустоте радужек Валина? Валин видел боль и страх, горячий чад страха висел и в воздухе. Понял раненый их слова или нет, он знал, что пришла смерть.
«А значит, каждое мгновение – жестокость», – мрачно подумал Валин.
И, не позволив себе больше задумываться, вогнал нож в шею солдата, яростным толчком рассек гортань и артерии и загонял клинок все дальше, пока не наткнулся на кость. Черная форма впитала теплую кровь, и дыхание в горле у Валина стало горячим и рваным. Солдат навалился на него, мучительно вывернув шею, глаза застыли, челюсть отвисла.
– Пресвятой Хал, – пробормотал Лейт, – мог бы голову начисто не срубать.
Валин, бросив еще один короткий взгляд на труп, выдернул нож. Тело обмякло.
– Я его убил, что тебе еще надо? – взревел он, сжимая рукоять побелевшими пальцами. – Посмотрим, что расскажут те двое. Узнаем, не зря ли все это было.
30
Морьета занимала мраморные покои с высокими потолками и узкими окнами высотой в три роста Кадена, на которых трепетали тонкие, как паутина, занавески. Жестом пригласив их войти, лейна закрыла за собой тяжелую дверь, повернула ключ в замке, а потом прошла к окнам, откинула занавески, по пояс высунулась наружу и осмотрела каменные стены по обе стороны проема.
– Можно нам… – заговорила Тристе, но ее мать резко кивнула на следующую дверь.
Комната была без окон. У одной стены стояла застеленная тонким шелком кровать. Напротив поверх пышного густого ковра помещался длинный мягкий диван. Лейна и здесь закрыла дверь, задвинула двойной засов и несколько мгновений вслушивалась, припав ухом к деревянной створке. Наконец она обернулась и указала на диван:
– Прошу, садитесь. Приношу извинения за поспешность, с какой вела вас сюда, но Сьена, как мне иногда кажется, любит секреты не меньше удовольствий.
– Здесь можно говорить? – спросила Тристе.
Морьета кивнула:
– Во всех покоях есть слуховые отверстия, но здешнее я отыскала и заткнула.
Она обратила на Кадена и Киля взгляд – более открытый, чем в садовом павильоне. Если она рассчитывала успокоить Кадена этим взглядом, то просчиталась. Он чувствовал себя козлом, которого осматривают перед забоем, и едва удержался, чтобы не натянуть пониже капюшон.
– Разумеется, о вашем появлении знают не менее десятка человек. – Морьета, отбивая счет ухоженным пальчиком, стала перечислять: – Стражники перед лавкой Релли, сама Релли, Ямара – тот, кто вас встретил, – и все, с кем вы столкнулись по пути. Насколько важно сохранить ваш визит в тайне? Известия, подобно запаху сирени по весне, уже витают по залам храма.
Каден, решившись, откинул капюшон:
– Важно.
При виде горящих радужек лейна округлила глаза и поджала губы:
– О… – Помедлив, она поднялась с места и склонилась в низком реверансе. – Добро пожаловать в святыню Сьены, ваше сияние.
– Встань. – Каден сопроводил слова жестом. – Встань.