Огненная кровь

8




Валин смотрел в ночь за окном, холодный ветер обжигал ему лицо. Он сам вызвался стоять первую вахту, и его крыло, которое привыкло урывать минуты отдыха где придется, превратив плащи и мешки в одеяла и подушки, положив поближе оружие, мгновенно провалилось в сон. Остальные ненамного отстали от кеттрал, и к тому времени, как в небе заблестели первые звезды, не спал только Каден. Тот сидел, скрестив ноги, в шаге от Валина и неотрывно таращился через низкий подоконник того же окна. Оба долго молчали.

– Какой смысл сторожить, когда ничего не видно? – спросил Каден и кивнул на окно. – Я словно в чугунный котелок заглядываю.

Валин колебался. Он не рассказывал брату о пережитом в Халовой Дыре, не рассказывал о яйце сларна и полученных от него необычных способностях, не рассказывал… Да ничего он не рассказывал.

– А ты что не спишь? – спросил он. – Мы собирались выспаться, пока тебе не надо шагать в… эту штуку.

Бросив взгляд на кента, Каден кивнул, но ложиться и не подумал.

– Вряд ли недолгий сон качнет весы в ту или другую сторону.

– А эти врата и правда стоят по всей империи?

– Кажется, даже за ее пределами. Они на тысячи лет старше Аннура. Когда кшештрим их создавали, о границах империи никто еще и не думал.

– Однако отец о них знал, – упорствовал Валин. – И использовал?

Каден только руками развел:

– Так мне сказали хин.

– И где они? – спросил Валин. – Где аннурские врата?

– Не знаю. Ничего похожего я никогда не видел. Да и не слышал о них, пока мне настоятель не рассказал.

– Как же получается, что люди не в курсе? – задумался Валин, разглядывая тонкие очертания арки. – Как отцу удавалось переноситься за полмира, чтобы никто ничего не заподозрил?

– Я много об этом думал, – признался Каден. – Вообще-то, это могло и не бросаться в глаза. Скажем, император переходит из Аннура в… допустим, в Лудгвен. В Лудгвене никто не знает, что он только что был в Аннуре. Подумают, что император просто прибыл без предупреждения. Какой-нибудь хронист мог бы потом все сопоставить, если бы вел подробные заметки и тщательно отмечал даты, но не так легко подробно записывать все передвижения императора. Сколько раз и мы не знали, где отец, а ведь мы во дворце жили.

Валин, подумав, кивнул. Он с детства помнил многодневные отлучки Санлитуна.

«Пребывает в раздумьях, – объясняла им мать. – Молится Интарре о вспоможении».

Валин никогда не мог понять, зачем нужны все эти раздумья и молитвы. А вот если принять во внимание врата, то обеты, наложенные на себя Санлитуном, получали иное объяснение. Как там писал Гендран? «Стань слухом. Стань призраком. Пусть враги не верят, что ты есть». Свести себя к одним только слухам для императора непозволительно, но его обыденная отстраненность от простых людей позволяла незаметно исчезать из виду на несколько дней.

– Сколько лет, – покачал головой Валин. – Сколько лет мы ничего не знали.

– Мы были детьми.

– Мы были детьми…

Валин медленно выдохнул, посмотрел на облачко застывшего в ночном воздухе дыхания.

– Мне о многом бы хотелось его спросить, – сказал он.

Каден так долго молчал, что Валин решил, будто брат уснул. Но, оглянувшись, увидел его глаза, горящие в темноте, как угли.

– Каково оно? – заговорил наконец Каден. – Горе.

Валин не понял вопроса:

– Об отце?

– О ком угодно.

– Сам знаешь, – покачал головой Валин. – Ты только что видел гибель своего монастыря.

– Видел, – по-прежнему уставившись в темноту, отозвался Каден. – Видел. Там был один мальчуган, Патер. На моих глазах Ут проткнул его мечом.

– И ты спрашиваешь у меня, что такое горе? Тебе своего мало?

– Я спрашиваю, потому что ты не проходил обучения у монахов. Я чувствовал смерть Патера, мне казалось, у меня ноги отнимаются, но сейчас… Нас тренируют отстраняться от горя, проходить мимо.

– Я бы назвал это даром, Кент побери! – с неожиданной для себя горечью ответил Валин.

При одном воспоминании о Ха Лин – о том, как выносил из Дыры ее обмякшее тело, о ранах на ее плечах, о прикосновении ее волос – дыхание замирало в его груди.

– Порой, если только позволю себе задуматься, чувствую, будто у меня мясо с костей сдирают, будто рвутся все жилы, что не давали мне рассыпаться на части. Хотел бы я отстраниться…


– Может, и так, – ответил Каден. – А может, то, что легко отбросить, как разбитую чашку, не настоящее?

– Ни хрена себе не настоящее! – огрызнулся Валин.

У него кровь билась в висках, ныли сжатые кулаки. Нахлынули воспоминания: Балендин со смехом описывает мучения Лин на Западных утесах, кровь течет по шее Салии. В темноте перед ним пресмыкается безрукий Юрл. Он бы вырвал мерзавца у смерти, прямо из железной хватки Ананшаэля, чтобы убивать снова и снова, тысячу раз, чтобы расколоть ему череп…

Воздух с хрипом вырывался из легких. По спине стекал пот и остывал в ночном холоде. Он увидел обращенные к нему глаза Кадена, полные смятения или заботы.

– Что с тобой? – окликнул брат. – Валин…

Валин поймал его взгляд, сосредоточился на его голосе, сплел картинку и звуки в канат, чтобы подтянуться на нем из глубины, в которой тонул.

– Я в порядке, – выговорил он наконец, утирая рукавом лоб.

– По виду не скажешь.

Валин угрюмо хмыкнул:

– Порядок – понятие относительное.

Он хотел сказать что-то еще, словами разогнать напряжение, когда звук на самой границе слышимости заставил его прикусить язык. Каден заглянул ему в лицо:

– Что?..

Валин взмахом руки оборвал брата. Он слышал, как спит его крыло: тихо похрапывает Талал, ворочается Гвенна; он слышал шорох ветра о камень и даже рокот и шелест водопада в сотнях шагов к северу. Но было и что-то еще, что-то другое. Он закрыл глаза, весь отдавшись слуху. Шум крови в ушах мешал, и он готов был поверить, что ему почудилось. Но вот снова – трение ткани о камень. Кто-то за окном скользит по стене – тише ветра.

Валин, не раздумывая, ухватил брата за плечо, отшвырнул в глубину комнаты и своим телом заслонил от зияющего окна. Лезть по стене могли только кеттрал, и он, хоть и не представлял, как они отыскали их след в горах, был к этому внутренне готов. Вытаскивая меч из ножен за плечом, он подтолкнул Кадена еще дальше и в душе возблагодарил Хала, что брату хватило ума не противиться и молчать.

Шуршание затихло, зато в воздухе возник странный запашок, намек на запах дыма. Не от костра и не от очага. Дровяной огонь пахнет иначе, не так щиплет ноздри. У этого был иной привкус, опасный и знакомый по тысяче учебных заданий.

– В укрытие! – выкрикнул он, разбив ночную тишину. – Будет взрыв!

В тот же миг он повалил Кадена на пол и сам упал сверху, зажимая уши ладонями. Невозможно предсказать, какие боеприпасы применят нападающие, но первые мгновения после взрыва решат все. Каден под ним замер, а Валин сдвинулся так, чтобы лучше защитить брата. Что-то ударилось об пол за его спиной. Он успел зажмуриться раньше, чем все вокруг побелело, и не открывал глаз, пока не угасла вспышка, оставив после себя самый обычный переполох, крики и вопли.

Все были живы. Он ощутил взрывную волну, но осколки не врезались в тело. И огонь его не обжег. Значит, они бросили дымовуху. Дымовуху и слепилку. Не хотят убивать, во всяком случае пока. С другой стороны, и на дипломатические переговоры это не походило. Дым и вспышки сеяли панику, подталкивали к ошибочным действиям. Так, первым делом – не паниковать, не спешить. Время еще есть. Не много, но есть.

«Медленно, – велел себе Валин. – Медленно».

Стоит поднять голову, дым ослепит и задушит, но на ладонь от пола воздух был сравнительно чист, и Валин держался этой чистой полосы. Он видел оружейные фонари своего крыла – оба остались гореть – и тени товарищей, движущиеся в скупом свете. На первый взгляд все казались одинаковыми, но голоса Валин теперь различал: визг Тристе, брань Гвенны и Лейта. Талал и Анник двигались почти неслышно. Со стороны нападающих не доносилось ни звука.

– Еще одно крыло кеттрал? – спросил, шевельнувшись рядом, Каден. – Твой Блоха?

– Возможно.

Валин пытался рассмотреть ситуацию с десятка сторон разом. Противник не подорвал здания, хотя это было бы совсем не сложно. Либо они собирались взять их живьем, либо, лучше того, увидели бойню в горах, опознали тела и сообразили, что все это значит.

«Будьте на нашей стороне! – взмолился про себя Валин. – Прошу тебя, Хал, пусть они будут за нас!»

– Что они… – заговорил Каден.

– Помолчи, – прошипел Валин, – и держись ниже дыма.

Он снова оглядел комнату, пересчитал тени. Не хватало Пирр, но куда могла пропасть убийца, Валин не знал и не догадывался. Его крыло встретило атаку, как учили: жались к полу, продвигались вдоль стен к дверям и окнам, к чистому воздуху. Беда в том, что бросившие дымовуху могли ждать их у тех самых дверей и окон, а заряженные взрывчаткой лестницы перекрыли самый очевидный путь отхода.

«Самый очевидный, – подумал Валин, прикидывая расстояние до зарядов Гвенны, – но не единственный».

Он нащупал в кошеле на поясе свистки для призыва кеттралов. Если птицы еще в небе, если его крылу удастся вырваться из здания, карниз достаточно широк, чтобы их подхватить.

«Если, – напомнил он себе. – Ты еще не на уступе, Кент его дери, и четверо твоих спутников даже не представляют, что такое посадка на лету».

Положение было отвратительное и грозило стать еще хуже.

В нескольких шагах от него поднялась на четвереньки Тристе. Ослепнув от дыма и растерявшись, она наугад ползла и пыталась закричать, но каждый раз давилась дымом. Обморока ждать недолго. Еще хуже, если до обморока она успеет встать и перевалится через низкий подоконник. Валин дернулся было к девушке, но тут же остановил себя: надо действовать в порядке важности задач. Каден – император, значит первый его долг – обеспечить безопасность Кадена, даже если Тристе разобьется насмерть.

Он оглядел узкое пространство между полом и удушливыми пластами. Крыло уже заняло оборонительные позиции по периметру – насколько это было возможно под стелющимся дымом – и замерло в ожидании с клинками и луками наготове. А вот Рампури Тан стоял в полный рост – вернее, шел: Валин видел его ступни и лодыжки. Монах осторожно и целеустремленно продвигался к братьям, нащупывал дорогу своим необычным копьем. В его движениях не было и следа безумия, охватившего Тристе. Валин обернулся к своим: Талал, прижимаясь щекой к каменному полу, махал ему рукой. Поймав взгляд командира, передал жестами: «Раненых нет. Оружие цело. Приказы?»

Валин позволил себе улыбнуться. Первая атака натворила дел, но не сломила их. Он сберег крыло и сберег Кадена. Даже лучше того: не успело сердце отбить двадцати ударов, а они уже опомнились. Если внезапность не сработала в первые четыре мгновения, ее, считай, и не было. Неплохо и то, что атакующие, похоже, хотят взять кого-то живым – какие бы ни были к тому причины. Это связывает им руки: стрел и «звездочек» можно не опасаться. Есть ли надежда на переговоры? Попытаться стоит, хотя Валин не слишком на это рассчитывал.

«Будьте готовы подорвать заряды, – жестами передал он, указывая на подготовленную Гвенной часть пола. – Ждите сигнала».

Талал кивнул, а Гвенна, зажав в зубах фитиль, на локтях поползла к выходу.

Нападавшие наконец заговорили: