Огненная королева

«Ой-ой!» – подумала Роуз. Ну как всегда!

– Это… это просто обычай моего края, Вест-Дитча, около Твикенхэма.

Роуз смахивала каждое случайное современное выражение на Вест-Дитч, свою выдуманную родную деревню.

Внезапно она почувствовала странный запах. Что-то горело, но что? По телу пробежала дрожь.

– Что это за… запах?

Джейн схватила ее за руку:

– Они это сделали!

– Сделали что?

Джейн повернулась к Роуз. Ее лицо было белым как мел. Глаз навыкате пульсировал в собственном ритме. Она подняла руку к глазу и прикрыла его, как бы успокаивая, будто он увидел слишком много.

– Сделали что? – спросила Роуз сдавленным шепотом.

– Покойся с миром, Джон Роджерс.

– Кто?

– Первый сожженный еретик. Не думала, что они на самом деле это сделают.

– Но где? Как можно чувствовать запах костра даже здесь?

– В Смитфилде, там собирали костры для еретиков, всего в двух милях к северу отсюда. Должно быть, дует северный ветер, который принес этот ужасный запах.

– Костры? Жгут больше одного?

– Верно. Боюсь, еще восемь человек сейчас ждут своей очереди.

– О, Джейн!

Роуз закрыла глаза. Папа предупреждал ее! Но она вернулась и теперь шла к королеве со свертком новых ползунков, которые сшила для ребенка, чья мать только что отдала приказ поджечь другого человека за то, что он верил во что-то другое. Ни один Бог ни в одной религии на земле не захотел бы этого – в этом Роуз была уверена.

Роуз и Джейн продолжили свой путь. Перед тем как войти в королевскую гостиную, обе посмотрели друг на друга и сделали глубокий вдох. Пока запах дыма выносил зловещее предупреждение Роуз и Джейн, фрейлины и королева, которая сидела в приподнятом кресле посередине, казались совершенно невозмутимыми. Они занимались кружевами и хихикали, когда Беттина делала сальто. Затем она начала изображать разных животных, а женщины выкрикивали свои варианты:

– Покажи лягушку, Беттина! Нам всем нравится лягушка.

Наблюдая, как Беттина приседает и начинает прыгать, Роуз почувствовала, что на нее накатывает тошнота. Эти люди отвратительны. Они сжигали еретиков и обращались с людьми, как с игрушками. У Беттины был ахондрогенез – да, именно так называется карликовость. У тети Сьюзан такое заболевание, подруга делала о ней доклад на уроке естествознания.

Роуз повернулась к Джейн и сказала:

– Мне надо выйти, меня сейчас стошнит.

И выбежала из комнаты.

Пробежав по коридору, она в итоге нашла подходящую урну, в которую ее вырвало. Запах показался почти приятным по сравнению с тем, что стоял во дворе. Затем она дошла до своей комнаты и рухнула на кровать.

– Во что я ввязалась?

Она говорила с воздухом, как будто ожидая ответа. На столике, переоборудованном в письменный, лежала стопка тряпичной бумаги. Сэр Уолдегрейв был очень щедр и давал ей бумагу для эскизов дизайна одежды. Сверху лежал набросок: дизайн платьица для крестин дурацкого ребенка – мнимого ребенка, как думала Роуз.

Она встала, подошла к столу, порвала листок и посмотрела на чистый под ним. Снова забыла взять с собой айфон. Переход был слишком внезапным, у нее в голове кружилось много мыслей. Девочка села за столик, взяла перо, окунула его в чернильницу и начала писать. Царапанье гусиного пера каким-то образом успокаивало ее. Она начала с первой мысли, которая пришла в голову.

«Итак, сегодня сожгли человека. Я до сих пор чувствую запах дыма. Это так меня беспокоит… – Осмелится ли она написать это имя? Может быть, только букву «Ф». – Когда я возвращалась, то планировала забрать с собой папу и убедиться, что Ф. в безопасности. Я должна узнать это, прежде чем уйти. Сомневаюсь, что Ф. отправится со мной. В этом смысле она похожа на Марисоль. В конце концов, родители Ф. здесь, в Англии, а мама Марисоль где-то в Америке. Ф. захочет со мной в Америку не больше, чем Марисоль – в Боливию. Но с папой все может быть иначе. Остается только надеяться. Думаю, придется признаться, сообщить папе, что я здесь. Терпеть не могу врать».

В дверь заколотили.

– Да, кто там?

– Джейн и Беттина.

– Заходите!

– Как ты? – Джейн, похоже, волновалась.

– Да, – сказала Беттина, – я видела, как ты выбежала из королевской гостиной.

– Я… мне стало плохо. Но сейчас уже лучше. – Она незаметно сложила листок и засунула под промокашку на столе.


– Королеве понравились платьица и ползунки для малыша, особенно с кроликами, – сказала Джейн. – На самом деле, она сразу же решила называть ребенка Крольчонком.

«Господи, меня сейчас снова стошнит», – подумала Роуз.

– Скоро едем в Хэмптон-Корт. Думаю, недели через три или около того, – сказала Беттина. – Куча вещей заказана для королевских родов.

– Еще одежда? Это будет самый хорошо одетый ребенок. Мы с Тельмой и остальными зашиваемся.

– Заказали не только одежду, но и украшения, – сказала Беттина.

– Украшения? Ребенок будет носить украшения?

Но тут Роуз открыла рот. Она поняла, о чем говорит Беттина: это был код. Значит, отец приедет в Хэмптон-Корт!

– Да, – продолжила Беттина. – Нужно много медалей для лечащих врачей и кое-что для акушерок, а потом, конечно же, для крестных. И, как мы понимаем, довольно большое бриллиантовое кольцо для отца, принца Филиппа. Он сделал то, что от него требовалось. Зачал наследника.

– Посмотрим. – Джейн чихнула.

Роуз казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Беттина была единственной, кто знал, что Николас Оливер – ее отец. Правда, она не знала, что Роуз была из другого времени и из другого места. Эту тайну приходилось хранить. Беттина зарекомендовала себя как отличный почтальон между Роуз и ее отцом, королевским ювелиром.

– Так когда мы едем в Хэмптон-Корт?

– Младенец должен родиться в апреле, почти на Пасху, а через несколько дней начнется формальная послеродовая пора королевы. Полагаю, что достаточно скоро.

Скоро, подумала Роуз, она увидит папу и будет умолять его уйти, вернуться с ней. Извинится, что пошла ему наперекор.

Роуз сокрушалась, что солгала ему, не послушалась. Но это же из любви. Он должен понять. Просто обязан!





Глава 30. Мнимый ребенок




Сожжения стали проводить чаще. Их случилось уже восемь! И хотя мы находимся в Хэмптон-Корте, так как начинается формальная «родовая пора» королевы, когда ветер дует в нашу сторону, мы все равно ощущаем смрад от дыма, пепла и горящей плоти.

Королева словно не чувствует гари и, насколько я могу судить, не стала больше. На месте этого ребенка я не хотела бы рождаться. Представьте, что его первый вдох будет наполнен зловонием этих убийств. Фу! Конечно, некоторых, похоже, все устраивает, например, «вы знаете, кого» – С., как я ее зову. Мы больше не разговариваем, но на днях я видела, как она мчалась по длинному коридору. Она подружилась с королевским цирюльником. В тот день вонь была довольно сильной, С. остановилась, глубоко втянула воздух и сказала: «Знаю, некоторые люди жалуются на костры, но меня этот запах ободряет, даже очищает, ведь это значит, что наша земля избавляется от страшной язвы». На что цирюльник ответил лишь: «Ну, у меня сегодня простуда, и нос совсем забит. Ничего не чувствую. Ни жареной свинины, ни жареной человечины». Представьте себе – ужас!

Думаю, сегодня придет папа с медалями – по крайней мере, так говорит Беттина. Я должна выяснить, как и где с ним встретиться. Разозлится ли он? Думаю, я смогу все объяснить, и надеюсь, что у него есть новости о Фрэнни. Пора заканчивать. Мне нужно быть в королевской гостиной в 11:00. Часы во дворе сейчас отбили пятнадцать минут.

Думаю о Марисоль и бабушке. Я знаю, что меня нет всего минуту-другую, но я здесь уже больше месяца. Вот это да! Лабиринты времени.

«Лабиринт» – это слово было в новом списке мистера Росса. Интересно, получу ли я бонусное очко за то, что использовала его в другом веке?



Пятнадцать минут спустя Роуз вошла в королевскую гостиную, чтобы показать ее величеству королеве два варианта платья для крестин: одно – если ребенок девочка, другое – если мальчик.

Роуз отправили в переднюю часть комнаты, где Мария откинулась на кушетке и спокойно сложила руки на животе. Довольно маленьком животе.

Похоже, она диктовала письмо одному из своих секретарей, который сидел за письменным столиком:

– «Ваше святейшество, надеюсь, это письмо найдет Вас в добром здравии. Уверена, Вы будете счастливы узнать радостную весть о благополучном рождении нашего ребенка…» – просто оставьте пустую строку для даты, сэр Томас, – «милое дитя родилось», потом заполните дату и час, еще пол и имя.

Она повернула голову к своему мужу, принцу Филиппу:

– Думаю, это хорошая мысль – указать час и даже минуту, что скажешь, Филипп?

– Конечно, моя дорогая, – ответил принц скучным голосом, едва скрывая зевок.

– Так что, сэр Томас, оставьте пустое место, а затем продолжите. – Она вздохнула. – Пишите: «Уверена, что Вы возликуете и усладитесь безграничной добротою Божьей, которая даровала нам сына (или дочь). С самым искренним уважением, Мария, королева Англии, Франции, Неаполя, Иерусалима и Ирландии, принцесса Испании и Сицилии, эрцгерцогиня Австрии, герцогиня Бургундская, Миланская и Брабанта, графиня Габсбургская, законная жена самого благородного и добродетельного принца Филиппа по все той же милости Божией». – Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. – Теперь проследите, чтобы копии сего письма были посланы папе римскому, а также королю Франции, австрийскому императору и остальным монархам.

Она пренебрежительно махнула рукой. В этот момент к королеве подошла фрейлина и что-то прошептала. Та с восторгом захлопала в ладоши:

– Скорее позовите ее.

Джейн Дормер жестом показала Роуз, чтобы она уступила дорогу новой посетительнице. Та вошла, или, скорее, проковыляла. Румяная женщина, каких никогда не было во дворце, не говоря уже о королевской гостиной. Она что-то несла в руках.

Джейн Дормер подошла к королеве:

– Ваше величество, позвольте представить Матильду Купер с тремя детьми, рожденными всего два дня назад.