Один и без оружия

— Не всех, — в который уже раз пожал плечами я. — Этот, который дежурил…

— Мишку жаль, конечно, но если бы не ты!..

— Сделал все, что смог.

Пожимать плечами скоро в привычку войдет. Последние полчаса только этим и занимаюсь.

— Интересно, откуда они… — начало было кудлатый мужик, имени которого я не знал, потому что все его иначе как Пуделем и не называли. И тут же осекся под строгим взглядом Ивана.

— Откуда они про жадры узнали? — закончил за него я. — Не сильно-то вы этот факт и скрываете. Любой, кто здесь побывал, легко мог догадаться.

— Так уж и легко?

Нет, точно в привычку войдет. Если уже не вошло.

— Патронов к нему не найдется? — Я едва ли не с нежностью погладил приклад ружья, с которым и не думал расстаться.

И уж тем более отдавать, даже если они все дружно начнут настаивать. Эта «бенелли» мне теперь вместо девушки: мы с ней в обнимку спать будем.

— Найдется, — не раздумывая кивнул Иван. — Кстати, и к нагану штучек пять завалялось. Если хочешь, может отыскаться и что-нибудь другое, — указал он взглядом на ружье. — Причем на твой выбор: мы перед тобой все в долгу.

Кроме погибшего Мишки. Но если бы не его предсмертный вскрик, вернее, хрип, я бы, вероятно, вернулся в свой дом и снова уснул. И вряд ли бы уже проснулся. Вы в долгу передо мной, а я перед своим кошмаром, который и разбудил. Он всегда один и тот же: стою на дне промоины, вода поднимается все выше, пока наконец не доходит до конца дыхательной трубки и не льется уже туда. Не так часто в последнее время он и снится, но этой ночью мне повезло. Да и вам, кстати, тоже.

— Спасибо, мне бы только патронов, — отказался я от щедрого предложения Ивана. Вряд ли у них найдется что-то лучшее, чем я для себя добыл.

— Дима, вот еще что… В Станицу послезавтра отправимся. Жила иссякла, так что теперь хранить все в тайне смысла нет. Так что если не передумал…

— Нет, — решительно покачал головой я. — Обязательно с вами.

— Ну и ладненько. Каким будет груз, сам понимаешь. Наверное, это даже к лучшему, что с нами: лишний ствол не помешает. Послезавтра отправитесь.

Да хоть сегодня. Через десять минут.

Жанна из-за разоренных мною грядок ругаться не стала. Лишь огорченно вздохнула. И еще сказала:

— Ты молодец, Дима!

— Опасался, что с тобой что-нибудь случится.

— Со мной?!

Нет, ну и что тут такого? Если у тебя есть парень, это ведь совсем не значит, что ты мне не можешь нравиться? — Да.

Если разобраться, первым, о чем я подумал, была именно она. А уже только потом дети.

— Дима, ты мне тоже нравишься, но…

Не надо ничего объяснять. И без того все предельно ясно.

— Я все понимаю. Так ты за свои грядки не обижаешься? Нечаянно туда залетел.

Девушка улыбнулась.

— Во-первых, они не мои, общие. А во-вторых… кому они были бы нужны, если бы не ты? Ну разве что тем, кто пришел бы сюда жить вместо нас. Если бы пришли. И потом, думаю, что несколько ростков все-таки выживут.

Она показала мне грядки еще в самом начале моего пребывания здесь. И предостерегла, чтобы, не дай бог, не затоптал их и даже листика не оторвал.

— А что в них такого особенного? Они из семейства коноплевых? — Слишком уж вид у растений был подозрительным.

— Дима, это же тмиск! Ты что, никогда не слышал о тмиске?

— Не приходилось. На что он вообще похож? Вкус у него какой?

Если бы она сказала, что как у дыни или картошки, я бы нисколько не удивился. Тут всему удивляться — никаких удивлялок не хватит.

— У него вообще никакого вкуса нет. Но если тмиск пожарить или сварить с мясом — по вкусу его от мяса не отличить. С рыбой — от рыбы. И так далее. Его правильно было бы хамелеоном назвать.

— И чего в нем тогда ценного? Как будто здесь мяса или рыбы не хватает.

— Хватает. Только долго ты жареное мясо или рыбу сможешь сохранить? Холодильников здесь нет.

— Есть, Жанна, есть. И на Вокзале, и в Фартовом воочию их наблюдал. Правда, там в отличие от Хутора и электричество тоже имеется.


— У нас тоже скоро появится.

И без слов было понятно — как только продадите жадры. Нет, не опоры ЛЭП здесь поставите, а купите какой-нибудь генератор. Работающий на дровах или ветряной. Были бы деньги, а выбор имеется.

— Тмиск, в отличие от мяса или рыбы, и месяц, и больше может пролежать на самом солнцепеке, и ничегошеньки с ним не случится. Ну разве что засохнет. Но и в таком случае его достаточно кипятком залить. Его даже специально сушат. А если учесть, что по питательности он нисколько им не уступает, дальше стоит объяснять?

— Удобно, — согласился я. Настоящий сублимат получается. И легкий, и питательный, и на любой вкус.

— Единственная с ним проблема — на новом месте он очень плохо приживается. То ли почва ему особая нужна, то ли еще что… Но ты только посмотри, какие у меня всходы бравенькие!

Теперь от них осталось лишь несколько, да и у тех будущее было под вопросом.



Чистку своего нового приобретения я заканчивал уже в глубоких сумерках. Прежний владелец особым вниманием ружье не баловал. Не сказать, чтобы оно было сильно запущено, но это как комнату прибрать. Можно запихать куда попало разбросанные вещи, лишь бы не на виду, торопливо пропылесосить, и все, как будто бы порядок вокруг. А можно затеять генеральную уборку, чтобы залезть в самые потаенные уголки. Примерно так я ружье и чистил. Разобрав почти до винтика, тщательно смазал, а затем снова собрал. Ствол оказался практически неизношен, полуавтоматика работала как часы, к тому же регулируемый по длине приклад. Что будет удобно, если придется стрелять с рук в местах, где толком не развернуться.

Как и обычно по вечерам, практически все население Хутора собралось за длинным столом, который располагался там, где, будь поселок крупнее, обязательно находилась бы площадь. Как еще скоротать время перед сном? Карты-шахматы, разговоры обо всем сразу, иногда дело доходит до хорового пения — вот и весь досуг. Сегодня поминали погибшего на посту Михаила, которого успели похоронить. Подумав, решил к ним не присоединяться. Иначе придется выпить со всеми, причем не раз. Отказать затруднительно: все-таки не простая гулянка. И не сболтну ли подвыпивший того, чего не следовало бы им знать? Не должен, но и особой уверенности нет. Поминали допоздна, и мне все не удавалось заснуть. Затем все же получилось. Но через час проснулся от легкого скрипа входной двери.

— Привет! Не спишь еще?

— Нет.

Уже нет. Я ждал этого, мечтал об этом и в то же время не верил, что это произойдет: скрипнет тихонечко дверь, в образовавшуюся щель проскользнет легкая девичья фигурка и скажет: «Привет!» Или что-нибудь еще, совершенно не важно, что именно.

— Здравствуй, Жанна. — И ляпнул спросонья: — Надолго?

— Ну это уж как получится. — Она издала легкий смешок.

«Значит, надолго», — подумал я, срывая с нее одежду, которой и было-то, что махровый халат с капюшоном. Если бы в тот миг на Хутор снова напали, я бы и выстрелы не сразу услышал, настолько бешено колотилось сердце. Даже сильнее, чем у нее.

— Не боишься, что кто-нибудь увидел, как ты ко мне шла?

Первая страсть улеглась, скоро, совсем скоро настанет пора другой, и в перерыве между ними можно сказать несколько слов. Наверное, в тот миг они должны были быть другими, но вырвались именно эти.

— Боюсь, — печально вздохнула Жанна. — Но, наверное, не слишком, иначе бы не пришла.

— А как же Олег?

— А что Олег? Олег спит. Его теперь до утра из пушки не разбудишь: перебрал на Мишиных поминках. Но я ведь не для того к тебе шла, чтобы о нем поговорить?

— Не для того.

— Вот такие мы, Игорь, бабы, стервы и есть. Казалось бы, чего мне не хватало? Нет же, сама приперлась. — Теперь ее вздох был еще печальнее.

— Дима, — автоматически поправил я и напрягся: ее слова не были похожи на оговорку.

— Ладно, пусть будет Дима, — легко согласилась она. — Даже какой-нибудь Евсей или Прокоп. Только от этого ты же не перестанешь быть Теоретиком? Евлампий, да не вздрагивай ты так! Я — могила!

— С чего ты взяла…

— Пусть я и стерва, но не тупая пробка. Ты сам себя выдал.

— Или ты сама себе все придумала.

— Придумала-придумала! — Поцеловав, она взъерошила мне волосы.

— Когда это я себя выдал? И чем именно? Димой меня зовут.

— Прокоп, так за разговорами и ночь закончится.

После такого намека мне совсем не хотелось, чтобы тупой пробкой посчитали меня.



— Игорь, просто ты не умеешь врать. И еще из тебя абсолютно никудышный актер. Когда позвали Стойкова, а его тоже зовут Игорем, ты так дернулся! А затем неудачно сделал вид, будто тебя москит укусил. Станиславский тебя взашей бы выгнал. Уж поверь мне, я все-таки «Щепку» окончила и достаточно много сняться успела. Пусть и не в главных ролях, и не в каком-нибудь блокбастере, только ничегошеньки это не меняет. А как ты обращаешься с жадром! Когда Иван отказался, сунул в карман его так, как будто горсть мелочи туда высыпал. Благо сам он в сторону смотрел. Ты хотя бы вспомнил, как обычные люди с ними обращаются! Осторожненько так, двумя пальцами за верх и донышко. Что с пустыми, что с полными.

Жанна права. Человек без дара заполнить его не сможет. Но испортить — запросто. И для этого ему достаточно подержать пустой жадр так, как держал его я — сжав в ладони. Все, тогда его смело можно выкидывать.

— Хочешь, я прямо сейчас тебе проверку устрою, эмоционал ты или нет?

— Интересно, каким еще образом? — скептически фыркнул я, в то же время затаив дыхание. Есть такой способ, и, надеюсь, она его не знает.

Жанна знала.

— Вот жадр, возьми его в руку и немножечко подержи. Долго ждать не придется — в нем совсем капельку осталось. Если ты эмоционал — эта капелька в нем и останется. Ну а если обычный человек — мы его выкинем, только и всего. Будешь держать?