Очень храбрый человек

Выставки, которые он устраивал. Продажи. Краткая биография, где упоминалась его жена Вивьен и их собака Фред.

Как и большая часть материалов в Сети, это было вранье. Жизнь, которую люди хотели видеть. Аккуратный передний двор, а не мерзость запустения за дверью.

Лизетт с отвращением захлопнула ноутбук, положила его на пол, откинулась на подушки и схватила пульт телевизора. Но потом посмотрела на аккуратный прямоугольник ноутбука. И задумалась.

Интересно, как человек, у которого нет Интернета, может вести веб-сайт?



Изабель Лакост не сразу ответила на звонок Лизетт Клутье.

Она строго придерживалась правила оставлять работу позади, по крайней мере до тех пор, пока дети не накормлены и не уложены в постель. Исключения она делала только для месье Гамаша и Жана Ги.

К тому же у нее был отпуск.

И только с третьей попытки Изабель ответила:

– Oui, allô?

– Извините, что беспокою вас, patron.

Голос звучал чуть-чуть взволнованно. Никакого заикания. Напротив, все слова произносились подчеркнуто четко. Слишком четко.

– Чем могу помочь?

– У Карла Трейси есть веб-сайт. – Клутье издала какой-то звук, то ли смешок, то ли фырканье.

– И что?

– Но у него нет Интернета. Еще у него аккаунт в «Инстаграме». Активный. Как он это делает?

Лакост задумалась. Как он это делает? Ответ мог быть только один…

– У него есть администратор сайта, – сообщила Клутье. – Какая-то женщина по имени Полина. Вероятно, она за него все и делает. Пишет за него посты.

– Хорошо, – сказала Лакост.

Она села за свой ноутбук и ввела в поисковик имя Карл Трейси.

– Обедать, – позвал ее муж.

– Сейчас иду.

– Вы едете сюда? – с испугом спросила Клутье, посмотрев на почти пустую бутылку вина и пустой пакетик из-под чипсов.

– Нет, я говорила с мужем. – Закрыв рукой микрофон на трубке, она сказала: – Начинайте без меня. – Потом вернулась к разговору с Клутье. – Есть на этих сайтах что-нибудь компрометирующее?

– Ничего такого я не увидела, но там, вероятно, есть закрытый аккаунт в «Инстаграме», которым они пользуются, только они двое.

– И никто другой его не видит? Такое возможно?

– Да.

– Как мы об этом узнаем?

– Никак, разве что спросим, а она ответит.

– А как получить доступ на закрытый аккаунт? – спросила Лакост.

Она уже нашла открытый аккаунт. Довольно стандартный, явно предназначенный для маркетинга его гончарных изделий.

– Нужно получить приглашение.

– Зачем им нужен закрытый аккаунт? – спросила Лакост.

– Не знаю. – Клутье задумалась. – Для обмена частными посланиями, вот зачем.

Голос ее прозвучал торжествующе и немного удивленно, ведь она смогла найти ответ.

– Для того, что они не хотят делать достоянием гласности, – уточнила Лакост.

– Кто-то прячет свой интим, – пропела Клутье. А потом отчетливо фыркнула.


Лакост посмотрела на телефон. В день перевода этой отчаянно сопротивлявшейся женщины в отдел она стала наставником Клутье. Ни разу за все время пребывания в отделе бывший бухгалтер не фыркала. Даже не шутила. И почти не улыбалась.

«Она выпила», – сообразила Лакост. Но почему Лизетт Клутье выпила?

– С вами все в порядке?

– В полном, – обиженно произнесла Клутье. – Я думала, вы будете довольны. – Ее голос звучал уязвленно и немного раздраженно.

– Я довольна. Слушайте, день был долгим, трудным. Вы хорошо поработали. Оставьте все, а завтра утром со свежими силами возьметесь за дела. И пожалуйста, не связывайтесь с этой женщиной, договорились? Мы не хотим, чтобы Трейси узнал о нашем интересе к его закрытому «инстаграму». Хорошо?

– Хорошо.

Лизетт Клутье закончила разговор, но советом не воспользовалась.

А следовало бы.



Клара включила уличные светильники на задней стороне своего дома.

В теплые летние вечера они с друзьями часто сидели здесь в саду за выпивкой и едой. Эти светильники предназначались для освещения клумб многолетних дельфиниумов, флоксов и старых садовых роз.

Клумбы в саду впервые появились более века назад.

Но в этот холодный апрельский вечер Клара забралась на лестницу и перенаправила светильники так, чтобы они пронзали темноту вплоть до того места, где лес встречался с рекой.

Теперь свет падал на полосу влажной земли и стену из мешков с песком.

– Заливающий свет, – сказал Габри, стоя рядом с Мирной в кухне и глядя в окно.

В доме Клары они собрались отчасти по привычке, отчасти из потребности быть вместе, отчасти потому, что отсюда лучше всего было наблюдать за поведением Белла-Беллы, оставаясь в безопасности.

А отчасти (хотя об этом не говорилось) из страха, что это может быть в последний раз.

Соседи положили принесенную еду на кухонный островок, наподобие шведского стола. И собрались у окна, пытаясь что-то разглядеть.

Но сама Клара покинула их и вернулась к дверям своей мастерской, где к ней присоединилась Рейн-Мари:

– Как самочувствие?

– Телом я крепка, – сказала Клара. – А вот дух мой изрядно помят.

Рейн-Мари рассмеялась, сразу же узнав строки из книги «Энн из Зеленых Крыш», которую так любили она, ее дочь, а теперь и внучки.

Она взяла Клару под руку:

– К счастью, ты среди родственных духов.

Клара сжала ее пальцы, продолжая разглядывать мастерскую.

– О чем ты думаешь? – спросила Рейн-Мари.

– О том, что, если нам придется уехать, я не смогу взять все свои картины. Так какие мне выбрать? И брать ли вообще?

– Вообще?

Клара повернулась к Рейн-Мари:

– Они и правда отстой?

– Почему ты так говоришь?

– Знаешь почему.

– Не забивай себе голову этими комментами. Их пишут невежественные люди…

– Об этом писали в «Нью-Йорк таймс». И в «Арт уорлд». Слава богу, хоть «Оддли рипорт» промолчал.

– Кто-кто? – спросила Рут, которая почувствовала боль и подошла, чтобы насладиться ею, а если повезет, то и усилить. – «Оддли рипорт»? Это что?

– Единственный крупный интернет-журнал об искусстве, который никогда не рецензировал мои работы. Ты разве не знаешь? Самый крупный и престижный журнал. Большинство читателей называют его просто «Одд».

– И наверное, самый умный, – заметила Рут.

– Теперь я рада, что они меня игнорировали, – сказала Клара, выключая свет.