Оцепенение

Игорь и Мальте.

У меня ноет под ложечкой, когда я подхожу к мастерской.

Игорь кивает в знак приветствия, Мальте ухмыляется, демонстрируя золотые зубы.

– Привет, – начинаю я. – Кое-что случилось… Пакет…

Закончить мне не дают, Игорь знаком велит мне молчать. Потом идет в сторону контейнера, расписанного граффити со стоячими членами и тэгами.

– Здарова, – улыбается он, но не мне.

Я поворачиваюсь и вижу двух чуваков, приближающихся к нам.

Один короткий и жирный, похожий на латиноса, в байкерской косухе и джинсах. Второй бледный и белобрысый, как альбинос, в толстовке и джинсах. В руках спортивная сумка с надписью Just do it.

Я подхожу к Мальте, пытаюсь привлечь его внимание.

– Пакет, – шепчу я. – Образцы товара. Их нет.

Мальте застывает, медленно поворачивается ко мне. В глазах у него страх.

– Какого хрена? – шепчет он.

– Мамаша их забрала.

– Серьезно?

Я смотрю, как Игорь общается с чуваками. Он активно жестикулирует, чуваки ржут, словно он рассказывает что-то смешное. Потом они поворачиваются и идут к нам с Мальте.

Меня бросает в пот. Я чувствую, как намокают подмышки, хотя на улице прохладно. Пытаюсь думать о Мальте как о мальчике на побегушках, чтобы отогнать страх, но это не помогает.

– Хренов лузер, – сквозь зубы шипит Мальте и сплевывает.

Косуха Игоря поскрипывает при ходьбе, а свет фонаря отражается от бритой черепушки.

– Самуэль, – говорит он. – Возьми сумку.

Альбинос бросает мне сумку, и мне удается ее поймать. Не знаю, что там, но наверное не товар, раз Игорь встречался с дистрибьютором.

Это могли бы быть деньги, но Мальте говорил, что Игорь предпочитает рассчитываться в биткоинах, когда речь идет о крупных суммах.

Игорь встречается со мной взглядом. Его глаза – два черных колодца, а лицо ничего не выражает.

– Образцы! – командует он.

– Я пытался вам сказать, – мямлю я. – Их нет. Мамаша забрала.

Повисает тишина. Игорь смотрит на меня так, словно я говорю на иностранном языке.

– Какого хрена? – наконец выдавливает он.

– Она выбросила их в помойку, а я не успел их вытащить до того, как приедет мусоровоз… Но я подумал, что лучше все равно прийти. Я все верну.

Я ловлю себя на том, что говорю, как мамаша, и затыкаюсь.

Не хочу быть похожим на нее.

Но ехидный голос, тот, который иногда звучит у меня в голове, снова вернулся: «Тебе трындец, лузер херов».

Игорь идет ко мне. Челюсти у него напряжены, словно он закусил что-то твердое и горькое.

– Нет образцов – нет аванса, – равнодушно пожимает плечами латинос.

И в этот момент, когда хуже, казалось бы, уже быть не может, у меня в кармане пикает телефон.

Игорь сверлит меня взглядом и сжимает руки в кулаки:

– Я же тебе сказал отключить мобильник, ты дебил?

Я жмурюсь и жду удара, сжимая в руках сумку. Но вместо этого слышу голос за спиной:

– Полиция! Руки вверх! Всем лечь на землю.

Я открываю глаза и вижу Игоря и Мальте на корточках, словно они собираются подчиниться приказу.


Другие чуваки бегут в сторону леса.

Не знаю, почему – наверное, инстинктивно, – я бросаюсь бежать в противоположную сторону по велосипедной дорожке в сторону заброшенной теплицы. Бегу со всех ног с сумкой в руке, сгорая от стыда.

Как я мог совершить такую глупость?

Потому что ты дебил.

Игорь просил меня о двух вещах – принести пакет и отключить мобилу.

Я не справился ни с одной.

Я действительно бесполезен. Все, кто звал меня неудачником – а таких много, были правы.

В темноте слышны выстрелы. Я ускоряю бег. Ноги горят, сердце бьется в груди как бешеное. Тошнота подступает к груди. Я вынужден остановиться. Хватаюсь за фонарь, и меня выворачивает на асфальт. Я ловлю ртом воздух, озираюсь по сторонам.

Лес за мной тихий и неподвижный.

Никто не бежит за мной. Не видно ни полицейских, ни собак, ни Игоря с Мальте.

Неужели мне удалось ускользнуть?

До меня доходит, что лучше выйти из света фонаря, где меня видно как на ладони. Во рту вкус блевотины, грудь горит огнем. Я схожу с дорожки в лес.

В темноте передо мной виднеются очертания валуна, где мы с Лиамом прятали тайные послания, порнокартинки и конфеты в детстве.

Подхожу ближе, ставлю сумку на мокрый гранит и раскрываю молнию. Моргаю не привыкшими еще к темноте глазами.

В сумке куча пачек с банкнотами. Непонятно, сколько там денег, но не меньше ста тысяч крон. А может и больше. Я прикидываю – по меньшей мере, двадцать пять крупных пачек.

Беру одну из пачек.

Сколько здесь? Сотня?

Если в каждой пачке по сто, а в сумке двадцать пять пачек, то всего в ней двести пятьдесят тысяч крон.

У меня засосало под ложечкой.

Что, если полиция поймает меня с сумкой?

Они упекут меня за решетку.

Я обдумываю варианты действий. Затем аккуратно застегиваю сумку и опускаюсь на корточки. Роюсь в ветках и листве там, где, как я знаю, под камнем есть углубление. Запихиваю туда сумку, заваливаю листьями, поднимаюсь и бегу к парковке.

Рядом со старым ржавым «Вольво» стоит новенький черный сияющий мотоцикл Игоря – тот, на котором он давал мне прокатиться и который ненавидела мама.

Я смотрю на рисунок в виде языков пламени на баке для бензина и усиленно думаю.

Игоря арестовали. Думаю, он не будет возражать, что я его одолжил. Может, даже будет рад, что полиция его не конфискует. Так что я даже помогу Игорю.

А если я в чем-то и хорош, так это в угоне машин и мотоциклов.



Александра открывает не сразу. Мне пришлось долго трезвонить ей в дверь. И когда открывает, дверь на цепочке. Она с подозрением смотрит на меня.

– Проваливай, – шипит она.

Я ничего не понимаю.

– Ты белены объелась?

Александра пытается захлопнуть дверь у меня перед носом, но я тяну в другую сторону. Только сейчас я вижу, что глаза у нее мокрые от слез, а тушь размазалась по щекам. Волосы спутаны, одета она только в грязную футболку и трусы.

– Что произошло? – спрашиваю я.

– Какого хрена тебе понадобилось мутить с Жанетт? Ты меня унизить хотел?

В голосе слезы. Она закрывает дверь и молча стоит за ней, будто сомневается.

Я дергаю дверь, но цепочка не поддается.

– Черт, детка, это ничего не значит. Жанетт не… Это тебя я люблю.