Оцепенение

В маленькой квартире все дышит уютом. Диван в минималистичной гостиной украшен яркими подушками. Стены – плакатами в рамках с изображениями тропических пляжей и закатов.

Туула показывает на диван.

– Присаживайтесь. Здесь удобнее, чем на кухне. Хотите чего-нибудь? Чаю, кофе?

Она говорит почти без акцента. Если бы не финское имя, я бы и не догадался, что она иностранка.

– Не нужно, спасибо, – отвечаю я. – Мы ненадолго.

Малин с Туулой опускаются на пуфики, покрытые овечьими шкурами. Мы с Дайте садимся на диван. Колено пронзает острая боль, от которой у меня перехватывает дыхание.

Мы с Туулой встречаемся глазами.

– Вы его нашли?

– Мы пока не знаем. – Я говорю как есть. – Мы хотели задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете.

Туула пожимает плечами, тянется за пачкой «Мальборо» без фильтра, вытряхивает сигарету и прикуривает.

– Я уже общалась с вашими коллегами, – говорит она, затягивается и смотрит в окно.

Из окна видны еще несколько многоэтажек на фоне ярко-синего неба и зеленые верхушки деревьев.

– Мы знаем. Простите за беспокойство, – произносит Малин.

Дайте достает блокнот и ручку, прокашливается и задает вопрос:

– Так Юханнес пропал в марте?

Туула пожимает плечами, проводит рукой по обесцвеченным волосам, ее лицо принимает выражение, которое сложно истолковать. Выглядит так, словно она улыбается, но грустной и ироничной улыбкой.

– Ну… – тянет она, не зная, как начать. – Я сама точно не знаю. Юханнес часто пропадал надолго. Порой его не было несколько дней или недель. И он никогда не рассказывал, где был. И жил он то тут, то у своей девушки. Я была не в курсе его передвижений. Но я заявила об исчезновении в конце марта, а не видела его с начала месяца. Так что…

Она оставляет фразу незаконченной и стряхивает пепел в крошечную серебряную пепельницу. Потом принимается изучать наманикюренные ногти.

– И ни вы, ни девушка Юханнеса ничего о нем не слышали с тех пор? – продолжает Дайте.

Туула качает головой так, что и пучок на макушке приходит в движение.

– Нет. Бедная Бьянка. Через месяц должен родиться малыш. Кто знает, увидит ли он когда-нибудь отца.

Я вспоминаю, как читал, что девушка в момент исчезновения Юханнеса была беременна.

– У Юханнеса были судимости за незаконное хранение оружия, наркотиков и кражу. Полгода он провел в колонии для трудных подростков, когда ему было семнадцать…

– Это вообще-то было три года назад, – перебивает Туула и расплющивает окурок о дно серебряной пепельницы. – Не понимаю, почему вы все время об этом твердите. Он исправился.

И без предупреждения разражается слезами.

Дайте наклоняется вперед и накрывает ее руку своей.

– Туула, – просит он.

Рука вздрагивает, словно она хочет ее отдернуть, но потом происходит следующее.

Их взгляды встречаются, Туула успокаивается, на щеках ее вспыхивает румянец. Они молчат, но все мы чувствуем напряжение, возникшее между ними. Эти долгие взгляды, это бесконечное касание.

Так это правда, думаю я. Все эти истории про легендарного донжуана Дай-этому-случиться.

Но мгновение заканчивается, Дайте выпускает ее руку, и взгляд Туулы устремляется в пол.

– Я боюсь, что вы несерьезно относитесь к его исчезновению. Вы не будете ничего расследовать только потому, что считаете его преступником.

– Мы подходим к исчезновению Юханнеса со всей серьезностью, – заверяет Дайте. – Вот почему мы здесь. Но нам нужно знать, чем он занимается сегодня. Есть ли у него враги. Были ли у него причины… – Он подбирает слова. – Не было ли у него депрессии?

Туула кивает и тянется за салфеткой. Громко сморкается и сминает салфетку в шарик. Когда она заговаривает снова, голос у нее сиплый, как при простуде.

– Не было у него никакой депрессии. И вел он себя примерно. Работы у него, правда, не было. Но сейчас это повсеместное явление. Но ничем незаконным он не занимался. Я бы знала.

Малин смотрит на меня и едва заметно поднимает брови.

Нам часто приходится общаться с родителями, которые отказываются верить, что их дети способны на преступления.


– Он получал угрозы? – спрашиваю я.

– Угрозы? Если ему что и угрожало, то это я, – сухо смеется Туула.

Она разглаживает шарик из салфетки и снова сморкается.

Дайте красноречиво смотрит на меня. Я киваю.

– В субботу в южной части Стокгольмского архипелага нашли тело молодого человека.

– Боже мой, нет, – стонет Туула и обхватывает себя руками.

Малин поднимает вверх руку.

– Мы пока не знаем, о ком идет речь, – медленно произносит она, четко выделяя каждое слово. – Но у покойника была татуировка. У нас есть снимок. Сможете на него взглянуть?

Тууула не отвечает. Только качается взад-вперед на пуфе.

Малин беспомощно смотрит на меня, я снова киваю, и она достает из сумки фотографию. Поколебавшись пару секунд, добавляет:

– Помните, что это только татуировка. Даже если она покажется вам знакомой, это не означает, что тело принадлежит Юханнесу. Такие татуировки могли быть и у других людей.

Малин кладет фото на столик и пододвигает к Тууле.

Туула застывает. Протягивает руку и проводит по снимку с татуировкой орла.

– Нет, – шепчет она. – Нет.





Пернилла




Вторник.

Прошло почти двое суток с тех пор, как я выставила Самуэля из дома. Я с ума схожу от тревоги. Ночью глаз не сомкнула. Ворочалась в постели, молилась, постоянно проверяла мобильный – нет ли весточки от сына.

Перед выходом из дома покормила дрозда. Мне кажется, он смотрел на меня обвиняюще.

Хотела послать Самуэлю эсэмэс, но передумала.

Восемнадцать лет.

Самуэль уже почти взрослый, хоть его поведение и оставляет желать лучшего. И если не преподать ему урок сейчас, то он никогда ничему и не научится.

Крупная женщина в спортивном костюме подходит к кассе с тележкой, до краев нагруженной полуфабрикатами.

Я на автомате улыбаюсь, покупательница улыбается в ответ.

– Какая чудесная погода сегодня, – отмечает она.

– Наконец наступило лето, – киваю я. – Я уже и не ждала, что это случится. Я имею в виду, весна такая холодная, но тепло тут и…

Я ловлю себя на том, что мелю чепуху и замолкаю. Щеки вспыхивают. Но женщина только улыбается в ответ.

Начинаю сканировать товары, но тут же останавливаюсь:

– Вы в курсе, что эти сыры чеддер идут по девяносто девять крон за два? – спрашиваю я. – У нас сейчас сырная неделя. Может, хотите взять еще один?

– Большое спасибо, возьму, – благодарит она, поворачивается и идет к полкам с сырам.

Мне нравится моя новая работа.

Я всего три недели в супермаркете «Ика», но уже чувствую разницу по сравнению с работой на неполный день в школьной столовой гимназии Худдинге. Тут я имею дело со взрослыми приятными людьми, которые не швыряют блюда о стену, не кричат и не прибегают к непристойностям, выражая свое мнение о качестве еды.

В супермаркете даже послали на курсы и обещали в долгосрочной перспективе карьерное развитие. Все то, что было невозможно столько лет, снова стало возможно теперь, когда Самуэль повзрослел и стал спокойнее.

Почти взрослый.

Годы так быстро пролетели.