Общая психопатология

Термин «бредовая идея», строго говоря, относится лишь к тем случаям, когда бред имеет своим источником некие первичные патологические переживания и может быть объяснен только изменениями в личности. Следовательно, истинная бредовая идея – это группа элементарных (первичных) симптомов. Что касается термина «бредоподобная идея», то он приберегается нами для «бреда», который доступным пониманию образом проистекает из других событий психической жизни и может быть психологически прослежен вплоть до лежащих в его основе аффектов, стремлений, желаний и страхов. В случаях бредоподобных идей нам не нужно взывать к происшедшим в личности изменениям; напротив, мы можем полностью понять их, исходя из постоянного комплекса свойств данной личности или из какого-то временного эмоционального состояния. к бредоподобным идеям мы относим преходящие обманы, обусловленные ложными восприятиями и т. п., маниакальные и депрессивные «бредовые идеи» («бред» греха, обнищания, нигилистический «бред» и т. п.) [47], но прежде всего сверхценные идеи.

Сверхценные идеи (überwertige Ideen) – это убеждения, сильно акцентированные благодаря аффекту, который может быть понят в свете характерологических качеств данной личности и ее истории. Под воздействием этого сильного аффекта личность отождествляет себя с идеями, которые в итоге ошибочно принимаются за истинные. В психологическом аспекте упорное нежелание отказываться от сверхценных идей не отличается от научной приверженности истине или страстной политической или этической убежденности. Различие между этими феноменами состоит только в ложности сверхценных идей. Последние встречаются как у психопатов, так и у здоровых людей; они могут принимать также форму «бреда» – идей изобретательства, ревности, кверулянтства (сутяжничества) и т. п. Такие сверхценные идеи следует четко отличать от бреда в собственном смысле. Они представляют собой единичные идеи, развитие которых может быть понято на основе знания о свойствах и ситуации данной личности – тогда как истинные бредовые идеи суть недоступные психологическому пониманию рассеянные продукты кристаллизации неясных бредовых переживаний и диффузных, путаных ассоциаций; правильнее было бы считать их симптомами болезненного процесса, который может быть идентифицирован также на основании других симптомов.





(е) Проблема метафизических бредовых идей




Бред часто проявляет себя в метафизических переживаниях больного. Переживания этого рода не могут быть оценены в терминах истинности или ложности, соответствия или несоответствия действительности. Однозначные выводы трудно делать даже в тех случаях, когда речь идет об эмпирической реальности, – хотя в конечном счете обычно удается прийти к определенным оценкам. Мы можем изучать метафизические переживания в их шизофренических проявлениях, обусловливаемых процессом течения болезни, и при этом убеждаться, что метафизические прозрения (образы, символы), возникающие в ходе этих переживаний, в силу совершенно иных причин приобрели культурное значение в умах здоровых людей.

Действительность для нас – это реальность в пространстве и времени. Прошедшее, будущее и настоящее для нормального человека действительны в формах «уже нет», «еще нет» и «теперь», но благодаря постоянному течению времени все кажется нереальным: прошедшего больше нет, будущее еще не наступило, а настоящее неумолимо исчезает. Временная реальность не есть действительность как таковая. Последняя существует как бы «поперек» времени, и любое метафизическое осознание представляет собой опыт и утверждение этой действительности. Ее настоящее постижение мы называем верой. Если эта действительность объективируется в нечто осязаемо присутствующее в этом мире (и, таким образом, вновь превращается в простую реальность), мы говорим о суеверии. о том, насколько велика потребность людей в том, чтобы удержать эту реальность мира, мы можем судить по их бездонному отчаянию, наступающему всякий раз, когда у суеверий отнимается их абсолютная значимость. Можно сказать, что суеверия – это «бред» нормальных людей. Только вера, трансцендируя в мире, может в силу своей безусловной жизненности и действенности быть уверенной в бытии как таковом, символом которого служит наше наличное бытие (Dasein) – не теряя почвы и как бы паря над тем и другим.



Принято говорить, что разрушение «Я» отражается в шизофреническом переживании конца света. Это объяснение неполно. По существу, переживание конца света – это глубоко религиозное переживание символической истины, которая служила человеческой экзистенции на протяжении тысячелетий. Если мы хотим адекватно понять это переживание, мы должны рассматривать его само по себе, а не просто как некий извращенный психологический или психопатологический феномен. Религиозное переживание остается религиозным переживанием, независимо от того, идет ли речь о святом, душевнобольном или человеке, являющемся святым и душевнобольным одновременно.

Бред – это болезненная форма проявления знания и заблуждения в отношении эмпирической реальности; это также болезненная форма проявления веры и суеверия в отношении метафизической действительности.





§ 5. Чувства и эмоциональные состояния





Психологическое введение. Существует практически всеобщее согласие относительно того, что мы называем ощущением, восприятием, представлением, мышлением, а также, возможно, инстинктивным влечением и волевым актом. Что касается термина и понятия «чувство», то здесь все еще царит неясность. Мы все еще не можем быть вполне уверены, что имеется в виду под словом «чувство» в каждом отдельном случае. Обычно термином «чувство» обозначается любое событие психической жизни, которое явно не может быть отождествлено с осознанием объективной реальности, инстинктивным побуждением или волевым актом. Существует тенденция называть «чувствами» любые неразвитые, неопределенные психические проявления – все то, что неосязаемо и неуловимо, не поддается анализу, для чего мы не можем подобрать другого названия. Можно чувствовать безразличие; можно чувствовать, что где-то допущена ошибка. Можно чувствовать, что комната слишком мала; что все понятно; можно чувствовать себя не в своей тарелке и т. п. Весь этот разнородный набор данных, которые мы называем «чувствами», до сих пор не был удовлетворительно проанализирован с психологической точки зрения. Мы не знаем, в чем именно состоит базовый элемент (или набор элементов) чувства, и мы не умеем их классифицировать – притом что для ощущений базовые элементы хорошо изучены и систематизированы. Существует очень мало научных исследований, посвященных чувствам; они будут упомянуты ниже. С другой стороны, существует обширная литература по патологическим феноменам, относящимся к осознанию объектов внешнего мира, а также по извращениям в сфере влечений.

Не вполне понятно, с чего следует начинать разработку данной проблематики. Тем не менее психологи[48] уже заложили определенную основу для анализа чувств, и ведущие школы могут обеспечить нам определенную ориентацию и методологию для оценки того, что уже удалось установить. Подробный анализ разнообразных типов чувств приведет лишь к массе банальностей[49]. Поэтому прежде всего мы рассмотрим различные подходы к классификации чувств.

1. Феноменологическая классификация согласно различным способам существования чувств. Различаются:

(а) Чувства, представляющие собой аспекты сознательной личности и определяющие «Я»; они противопоставляются чувствам, окрашивающим наше осознание объектов внешнего мира (например, моя собственная тоска, противопоставленная тоскливому облику пейзажа) (Гайгер [Geiger]).

(б) Чувства, которые до известной степени могут быть сгруппированы в пары противоположностей. Например, Вундт различает удовольствие и неудовольствие, напряженность и расслабленность, возбуждение и покой. Есть и другие противоположности: глубокие и поверхностные чувства (Lipps); возвышенное чувство, потрясение, глубокая скорбь и досада, чувство комического.

(в) Чувство либо не имеет объекта и является просто лишенным содержания состоянием, либо направлено на какой-либо объект и в этом случае соответствующим образом классифицируется.

2. Классификация согласно объекту чувства (Meinong, Witasek). Противопоставляются воображаемые чувства, направленные на нечто предполагаемое, и действительные чувства, направленные на реально существующие объекты. Чувства, связанные с качественной оценкой, могут быть направлены на самого чувствующего или на другого человека; они могут быть положительными или отрицательными (гордость – смирение, любовь – ненависть). Любая классификация по содержанию (общественные, патриотические, семейные, религиозные чувства и т. д.) ведет не столько к систематизации самих чувств, сколько к систематизации бесчисленных элементов содержания, к которым могут относиться чувства, связанные с качественной оценкой. В распоряжении языка есть бесчисленные возможности для данной цели, но они приспособлены скорее для конкретного описания, а не для общего феноменологического анализа.

3. Классификация согласно источнику. Эта классификация проводится согласно различным уровням психической жизни: различаются локализованные чувства-ощущения, чувства, испытываемые телом в целом (витальные чувства, Vitalgefühle), душевные чувства (грусть, радость и т. д.), духовные чувства (блаженство и т. д.) (Шелер [Scheler], Курт Шнайдер).

4. Классификация согласно биологической цели, то есть жизненной значимости чувства: например, приятные чувства выражают успех, тогда как неприятные – неудачу в достижении биологических целей.

5. Частные чувства, направленные на отдельные объекты или частные аспекты целого, отличаются от всеобъемлющих чувств, в которых отдельные элементы сливаются в некие временные целостности, называемые состояниями чувств (Gefühlzustände). Эти состояния чувств характеризуются по-разному; например, существуют состояния раздражения, состояния обостренной чувствительности, состояния повышенной или пониженной возбудимости. Чувство «полноты жизни» возникает на основе органических ощущений как выражение витального состояния, стремлений, потребностей, склонностей и органической предрасположенности в целом.

6. Старая и полезная классификация чувств, аффектов и настроений основывается на различиях в интенсивности и длительности. Чувства – это единичные, особенные, радикальные душевные движения. Аффекты – это мгновенные и многосоставные эмоциональные процессы высокой степени интенсивности, сопровождаемые заметными проявлениями в сфере соматического и оказывающие продолжительное воздействие на соматические функции. Настроения – это длительные душевные состояния или расположения духа, придающие эмоциональную окраску всей психической жизни.

7. Чувства отличаются от ощущений. Чувства – это состояния «Я» (печальные или радостные); ощущения – это элементы восприятия окружающей действительности и собственного тела (зрительные, слуховые, температурные, органные ощущения). Существует обширная шкала ощущений: от чисто объективных до чисто субъективных. Зрение и слух всецело связаны с объектами внешнего мира, тогда как органические ощущения, витальные ощущения, ощущения положения в пространстве и равновесия относятся преимущественно к субъективным физическим состояниям. Между этими двумя полюсами мы обнаруживаем ощущения, относящиеся одновременно и к физическим состояниям, и к объектам внешнего мира: осязательные, вкусовые, обонятельные. Голод, жажда, усталость и половое возбуждение представляют собой ощущения (элементы телесных восприятий) и одновременно чувства (в форме удовольствия или неудовольствия). Следовательно, можно говорить о чувствах-ощущениях (Gefühlsempfindungen) (Stumpf). Физические ощущения, подобно чувствам, входят в состав инстинктивных влечений; так, голод побуждает к еде, усталость – к отдыху, сексуальное возбуждение – к контакту. Таким образом, ощущение, чувство, аффект и влечение составляют единство.



Классифицируя аномальные состояния чувств, мы должны прежде всего различать: (1) аномально преувеличенные и специфически окрашенные эмоциональные состояния, понятным образом проистекающие из определенного переживания; (2) эндогенные аффективные состояния, недоступные нашему пониманию и являющиеся нам в качестве самодостаточной, нередуцируемой психологической реальности. Попытки объяснения таких состояний в лучшем случае указывают на источники вне сознания (соматические процессы, фазы, периоды и т. п.). Это может помочь нам отличить, к примеру, нормальную тоску по дому от преувеличенной, но понятной тоски по дому (которая у девушек, впервые покинувших родительский дом, иногда приводит к вспышкам бессмысленной ярости), а обе эти разновидности – от депрессии, не обусловленной какой-либо внешней причиной, но субъективно интерпретируемой как тоска по дому.

Аномальные всеобъемлющие состояния чувств представлены богатой терминологией, в которую входят печаль, тоска, веселость, радость, «мировая скорбь» и т. п. Известно также несколько типичных состояний: бьющая через край веселость при гипомании, тоскливое настроение при депрессии, эйфория и самодовольная безмятежность при прогрессивном параличе, бессмысленное, экзальтированное веселье при гебефрении. Оставляя в стороне множество тривиальных состояний чувств, мы считаем своим долгом указать лишь на наиболее типичные и интересные феномены.





(а) Изменения, затрагивающие соматические чувства





При соматической болезни чувства тесно связаны со всем комплексом многочисленных ощущений, которые с общемедицинской точки зрения распознаются как симптомы. Именно таковы страх сердечника, подавленное состояние при астматическом приступе, сонливость при энцефалите, общее недомогание на начальной стадии развития инфекционной болезни и т. д.

Соматические чувства – это основа для общего состояния чувств. При психопатиях и психозах (особенно при шизофрении) чувства часто подвергаются таким изменениям, по отношению к которым сопереживание затруднено. Описания собственного состояния самими больными почти ничего не сообщают нам обо всем многообразии этих витальных и органических чувств.

В изменении витального чувства Курт Шнайдер усматривает ядро циклотимной депрессии. Связанная с этой витальной депрессией тоска локализуется в конечностях, во лбу, в груди или желудке.

Больная говорит: «Я всегда чувствую стеснение в желудке и в горле. Кажется, что она никогда не пройдет, что она засела очень крепко. Боль в груди настолько сильна, что я чувствую, что вот-вот лопну». Другая больная описывает чувство давления в груди и животе и говорит: «Это скорее тоска». Еще одна больная говорит о груди: «У меня там страшная печаль». Этой витальной тоске обычно сопутствуют жалобы на другие витальные расстройства (Kurt Schneider).





(б) Изменения, затрагивающие чувство собственных возможностей и способностей




Всем нам свойственно чувство собственных возможностей и способностей; оно сообщает нам уверенность в себе, не будучи при этом осознано в сколько-нибудь явных формах. Больные, страдающие депрессией, чаще всего жалуются на чувство собственной несостоятельности. Отчасти это чувство представляет собой осознание действительной несостоятельности, отчасти же оно является не имеющим обоснования, первичным чувством. Сознание собственной бесполезности для реального мира, собственной некомпетентности, неспособности к действию и принятию решений, бесхребетности, неловкости, неумения мыслить и что-либо понять – все это отягощает многие аномальные состояния, хотя в действительности неспособность и несостоятельность могут присутствовать лишь в умеренной степени или отсутствовать вовсе. Жалобы подобного рода часто сопровождаются симптомами объективной заторможенности, переживаемой как субъективная заторможенность.





(в) Апатия




Этим термином обозначается отсутствие чувств. Когда все чувства отсутствуют – как бывает при острых психозах, – больной, находящийся в полном сознании, не утративший ориентировки и способности видеть, слышать, наблюдать и вспоминать, относится ко всему, что с ним происходит, с полным безразличием. Для него не существует разницы между событиями, способствующими его счастью и удовлетворению, и тем, что причиняет скорбь, чревато опасностями, грозит уничтожением. Он – «живой труп». В этих условиях не существует побудительных мотивов для действий; апатия приводит к абулии. Кажется, что тот единичный аспект психической жизни, который мы называем осознанием объектов внешнего мира, оказался изолирован от всех остальных; сохранилось только разумное понимание мира как объекта. Это можно сравнить с фотографической пластинкой. Разум может воссоздать картину окружающего, но не может дать ему оценку. Это отсутствие чувств объективно проявляется в том, что больной не принимает пищу, выказывает пассивно-безразличное отношение к ударам, ожогам и т. д. Больной умрет, если мы не будем поддерживать в нем жизнь кормлением и уходом. Апатия в подобных острых случаях не должна смешиваться с добродушным тупоумием некоторых аномальных личностей, которые всецело отданы на милость бесчисленных грубоватых чувств.





(г) Чувство утраты чувств




Чувство утраты чувств («чувство бесчувствия», Gefühl der Gefühllosigkeit) – явление примечательное. Оно встречается при некоторых периодических психопатиях, при депрессиях, а также на начальных стадиях любых процессов. Речь идет не об апатии в собственном смысле, а о горестном чувстве отсутствия каких бы то ни было чувств. Больные жалуются, что они больше не чувствуют радости или тоски, не испытывают любви к своим близким, безразличны ко всему на свете. Пища не доставляет никакого удовлетворения; если она плоха, они этого не замечают. Они чувствуют себя опустошенными, мертвыми. Их покинула всякая «joie de vivre» (радость жизни). Они жалуются на неспособность участвовать в окружающей жизни, на утрату интересов. Больной шизофренией говорит: «Во мне ничего не осталось. Я холоден и безмолвен, как глыба льда, я окоченел» (Fr. Fischer). Это субъективное чувство пустоты причиняет больным огромные страдания. Но тот самый страх, которого, как они воображают, они не чувствуют, может быть объективно распознан на основании соматических симптомов. В относительно легких случаях больные жалуются на «оцепенелость» или «приглушенность» чувств, на чувство отчужденности.





(д) Изменения, затрагивающие чувственный аспект восприятия объектов




Во-первых, отмечаются случаи простого возрастания интенсивности чувства:

«Мысли, которые я обычно ощущал как просто неприятные и легко от них избавлялся, теперь стали причинять мучительное, почти физическое чувство страха. Минимальные угрызения совести вырастали до масштабов почти физического ужаса, ощущаемого как давление в голове» (случай летаргического энцефалита, Mayer-Gross und Steiner).



Следующее описание, относящееся к ранней фазе острого психоза, указывает на повышенную чувствительность к обычным предметам:

«Ванна, прикрытая крышкой, произвела на меня самое мрачное впечатление… Ключи на связке, висевшей на поясе у привратницы, с их двойными зубцами, казалось, могут служить для выкалывания людям глаз. Я ждала, что тяжелая связка ключей вот-вот свалится с пояса привратницы мне на голову, а когда она, упав, звякнула о пол, это было невыносимо… Каморка, куда меня поспешно отправляли каждый вечер, чтобы я была предоставлена там самой себе, казалась мне глубоко оскорбительной из-за своей пустоты и отсутствия всяких украшений… Самыми болезненными из всех были чувства, вызываемые руганью и пустой болтовней пациентов. Мои страдания из-за этого были сильнее всего, что мне приходилось испытывать, когда я была здорова» (Forel).



Далее, существуют также изменения характера чувств при восприятии объектов. Такие изменения могут происходить с простыми ощущениями и представлять собой аномальные чувства-ощущения:

«Чувство осязания стало крайне неприятным. Когда я прикасаюсь к дереву (они дают мне отравленные карандаши), шерсти или бумаге, все мои члены словно начинают гореть. То же обжигающее чувство я испытываю перед зеркалом. Зеркало “излучает” нечто, от чего я чувствую себя так, словно на меня вылили кислоту (вот почему я избегаю зеркала). Приятнее всего касаться фарфора, металла, серебряных ложечек, тонкого белья или определенных участков моего тела… Вдобавок к этому навязчивое сверкание некоторых красок (цветов и т. д.) поражает мои чувства как нечто дьявольское и ядовитое. Некоторые цвета – например красный, коричневый, зеленый или черный (типографская краска, глубокие тени, черные мухи) – испускают болезненное излучение, тогда как фиолетовый, желтый и белый приятны для глаз» (Gruhle).

«Все мои чувства дают более острое наслаждение. Даже чувство вкуса стало другим, значительно более интенсивным, чем прежде» (Rümke).



Все содержание нашего предметного сознания – формы, фигуры, природа, пейзажи, другие люди – имеет для нас определенные чувственные характеристики. Мы можем говорить о физиогномии вещей, выражающей их психическую сущность. Мы обладаем лишь самым обобщенным знанием об изменениях, которые могут произойти с этими характеристиками предметов. В одном случае больной говорит о внешнем мире, будто он стал холодным и чуждым: «Я вижу, что солнце светит, но я не чувствую этого». В других случаях по отношению к объектам испытывается позитивное чувство: больного охватывает глубокий покой, его взгляд на окружающее ясен и полон чувств. Все полно значения, великолепно и чудесно. Он бездумно наслаждается впечатлением от божественного, кажущегося далеким мира (при легкой лихорадке и периодических состояниях, под воздействием опиума и т. д.). Природа чудесна, золотой век в полном разгаре, окружающий пейзаж оставляет такое впечатление, будто он сошел с картины Тома или фон Маре[50], солнце несравненно в своей красоте (все это – на начальной стадии острого психоза). Но чувства могут акцентировать в предметах и их призрачность, их яркость, их пугающий характер.

«Природа казалась бесконечно более прекрасной, чем прежде, – более теплой, пышной, спокойной. Разлитый в воздухе свет выглядел ярче, голубизна неба – глубже, игра облаков – эффектнее, контраст между светом и тенью – острее. Пейзаж был необыкновенно прозрачен, многоцветен, глубок» (Rümke).