Облачные дороги

– Тебе уже лучше? Они говорили, что тебя смертельно ранили.

– Так и было. Мы быстро исцеляемся. – Лун снова посмотрел на озеро. От остальных он слышал достаточно, чтобы понять, что они направляются в какое-то конкретное место – в старую колонию, о которой знал Утес. – Где мы?

Ему показалось, что вопрос прозвучал немного взволнованно, но Ниран, похоже, не заметил.

– Мы движемся на юго-запад. Это все, что я могу сказать. – Он покачал головой. – Моя семья никогда прежде не заходила так далеко в глубь континента, и наши карты пусты. Я лишь добавляю свои заметки по ходу.

Лун попытался вспомнить, что говорил Утес. Одиннадцать дней быстрого полета только для того, чтобы выйти за пределы речных долин?

– Значит, мы не знаем, есть ли здесь города.

Ниран пожал плечами:

– Предположительно есть. Где-нибудь.

Лун навалился на борт и поморщился, когда его рука и плечо отозвались пульсирующей болью. Он не знал, каково сейчас его положение при дворе, злятся ли они за то, что он привел к ним Сквернов, или готовы простить за то, что он нашел Стужу и ее братьев, и как ко всему этому отнесется Жемчужина. Он смутно помнил, как просил Жемчужину убить его и что она отказалась, но он точно не знал, изменилось ли что-нибудь. Лун был вполне уверен, что Нефрита не желала ему смерти, но между этим и желанием принять его в качестве своего консорта была огромная разница.

Ниран прокашлялся:

– Утес сказал, что, когда мы прибудем на место, крылатый отряд сопроводит меня обратно, чтобы я смог вернуться с обоими кораблями одновременно. – Он замолчал, задумчиво глядя на Луна. – Моя семья в долгу перед тобой, и я знаю, что дедушка будет рад снова увидеть тебя.

– Вы ничего мне не должны. – Но возможность вернуться на Золотые острова и получить больше времени, чтобы восстановиться, Лун принял с облегчением. С большим облегчением. – Но спасибо. Я… буду иметь это в виду.

Ниран вернулся на свой пост. Лун остался у борта, глядя на блики на воде и прислушиваясь к дыханию спящих.

Через некоторое время из люка, почесывая затылок, вышел Звон. Он заметил Луна у борта, подошел и взволнованно, с напором, сказал:

– Тебе нельзя выходить наверх. Если ты заболеешь…

Лун вспомнил один из вопросов, на который должен был узнать ответ:

– Ты знаешь, как погибла Тычинка?

– Ох. – Звон заколебался. Затем шагнул к борту. – Да, Бубенчик мне рассказал. – Он неуверенно замялся. – Ты не хочешь спуститься вниз?

– Нет, мы разбудим Цветику и Душу. Я хочу остаться здесь.

Они сели на корзины у наружной стены штурманской рубки, потому что там никто не спал.

Звон поведал ему, что во время нападения на колонию погибли сорок семь раксура, почти все из них солдаты, несколько окрыленных и одна учительница – Тычинка. Звон тоскливо сказал:

– Бубенчик говорит, что они были в яслях, когда внутрь ворвались дакти, и она просто кинулась на них. Она думала, что Скверны собираются убить выводки, и попыталась дать другим учителям шанс их унести. У них получилось вытащить несколько выводков из яслей, но кетели преградили путь наружу, учителя не могли перевоплотиться и так попали в плен.

Лун прислонился к стене рубки, не зная, чего испытывает больше – печали или гнева. У Тычинки не было оснований думать, что дакти не убьют выводки. И даже если бы она знала, что Скверны задумали сделать с ними, она все равно могла поступить точно так же.

– Мы знаем, почему Скверны не тронули тела? Почему они их не сожрали?

Звону, похоже, стало не по себе, когда он вспомнил об этом.

– Точно нет, но Набат сказал, что дакти-наставник разозлился из-за того, что Скверны убили стольких членов двора. Может быть, он так наказывал их, не давая прикоснуться к телам.

Ранея говорила, что Эраз хотел отправиться в колонию, даже несмотря на то, что это было небезопасно.

– Может быть, он следил за вами так долго, что решил, будто он – один из вас.

– Фу, – коротко сказал Звон.

Луну эта мысль тоже не нравилась. Он сменил тему:

– А что Елея?

Звон покачал головой:

– Она на втором корабле, сторонится всех. Думает, что все произошедшее – ее вина.

Это было смешно.

– Никакая это не ее вина. Она не в ответе за то, что с ней сотворили Скверны.

– Да, и… – подначил Звон.

Лун нахмурился, глядя на него:


– Что?

– Ты тоже не виноват. Я знаю, что ты так считаешь. Ты все твердил другим, что Скверны пришли за тобой. Ты едва говорить мог и сказал нам об этом.

Лун посмотрел за борт на медленно приближающийся берег. Ночные светящиеся букашки танцевали вокруг вершин водных деревьев, искрясь во тьме. Он рассказал им, потому что желал, чтобы они знали. Он не хотел их сочувствия, когда они должны были проклинать его.

– Звон…

Звон недовольно сказал:

– Хорошо, ты виноват в том, что родился консортом и жил один, став для них хорошей мишенью. Елея виновата в том, что Скверны поймали ее, а Жемчужина виновата в том, что пыталась разобраться с ними в одиночку. Цветика и другие наставники тоже виноваты, раз не смогли понять, что не так с колонией; Утес виноват, потому что не вернулся раньше и не заставил нас уйти, а Нефрита виновата в том, что слишком юна и не смогла заставить Жемчужину действовать. Я могу продолжить. Медное Небо виноваты в том, что их застали врасплох и уничтожили, из-за чего они не смогли прийти к нам на помощь, когда мы в них нуждались.

Лун неловко повел плечами и поморщился, когда случайно потянул больные мышцы.

– Ладно, ладно, ты прав, – все еще неохотно признал он.

Звон вздохнул:

– Найдутся те, кто с этим не согласится. Но я не считаю, что тебе самому нужно так думать.

Низкий голос тепло произнес:

– Я тоже так не считаю.

Лун осторожно запрокинул голову, чтобы посмотреть вверх. Нефрита сидела на краю крыши рубки, глядя на них сверху вниз и сверкая в лунном свете голубой и серебристой чешуей.

Лун собирался ответить, но чихнул, и его пронзила острая боль. Он бы упал с корзины, но Звон прыгнул вперед и поймал его за талию.

– Видишь, вот поэтому мы и не хотели тебя сюда выпускать. У нас очень слабые легкие.

Нефрита спрыгнула с крыши кабины и подхватила Луна на руки.

– Я могу и сам дойти, – запротестовал он, стараясь зарычать. Рык получился довольно жалким.

– Я знаю. Но тебе не придется, – сказала Нефрита и отнесла его обратно в трюм.



Той ночью Лун еще немного поспал, не подхватив при этом никакой легочной болячки и не скончавшись скоропостижно, как ему зловеще пророчили Звон и Душа. Но утро, казалось, тянулось вечно. Единственной радостью его наполовину бессознательного состояния было то, что он не скучал. А теперь, когда Лун полностью пришел в себя, ему оставалось лишь сидеть и ждать, когда он оправится и наконец сможет перевоплощаться.

Днем Утес снова привел Стужу, Шипа и Горького. Лун был рад отвлечься. Горький и Шип игриво боролись друг с дружкой и рычали, отчего становились похожи на двух разгневанных пчелок, Стужа надменно сидела в сторонке, а Утес приговаривал что-то вроде: «Не хлопайте здесь крыльями, а то убьете кого-нибудь».

Наверху по палубе целый день кто-то ходил, и Лун по большей части не обращал на это внимания. Он мельком успел заметить, что день выдался солнечным и безоблачным, и все наверняка повылезали наружу, чтобы им насладиться. Затем он почувствовал, как корабль замедляет ход – его деревянный корпус возмущенно заскрипел и застонал. Лун приподнялся на здоровой руке:

– Что происходит?

Птенцы, похоже, почувствовали напряжение в его голосе. Они все замерли и склонили головы набок, прислушиваясь, но Утес оставался невозмутим.

– Они замедляются, чтобы сблизиться со вторым кораблем и дать двору возможность устроить общую встречу.

Приободрившись из-за спокойствия Утеса, Стужа опустила шипы. Консорты вернулись к игре, Шип перевернулся на спину, чтобы Горький мог на него прыгнуть. Лун, хмурясь, посмотрел в потолок. Он сидел здесь и все пропускал.

– Что они там обсуждают?

Утес потянул Стужу за гребешки. Видимо, решив, что ее достоинство принижают, она увернулась и стукнула его по руке. Утес сказал:

– Тебя, Лун.

– Мен… Ой. – Лун снова опустился на подушки. Видимо, выглядел он так же встревоженно, как и чувствовал себя, потому что Стужа подошла и села на постель рядом с ним. Лун спросил: – А ты почему не с ними?

– Все и так уже знают, что я об этом думаю, – сказал Утес. Возможно, Лун сам должен был догадаться, что думал Утес, но он не имел ни малейшего понятия. Лицо Утеса было непроницаемым. – Кроме того, Нефрита и Жемчужина будут драться, а я не хочу, чтобы они откладывали это дело из-за меня.

– Драться? – Лун изумленно уставился на него, потихоньку начиная злиться. – И ты не собираешься ничего предпринять?

Утес усмехнулся:

– Лун, королевы дерутся. Это в порядке вещей. А у этих двоих полным-полно разногласий, с которыми нужно разобраться. – Он пожал плечами: – Все будет хорошо. Арборам не понравится, если дело зайдет слишком далеко, и они обе это понимают.

Лун снова посмотрел в потолок. Он не мог расслышать ничего, кроме шорохов и приглушенных голосов.

– Для них так важно, что думают арборы?

Утес наклонился, чтобы помочь Горькому высвободить когти, которыми тот зацепился за планку в полу.

– Я тебе уже говорил, что арборы всем заправляют при дворе. Они находят пищу, воспитывают выводки, помогают в сражениях, создают все, что нам необходимо. Им не нравится, когда королевы слишком много дерутся или когда консорты несчастны.