Обитель Апельсинового Дерева

– Видно, Рыжий князь не так схож с мышью, как мы думали. Что ты о нем скажешь?

Эда чувствовала на себе внимательный взгляд Розлайн.

– Он кажется любезным и благородным, моя госпожа. Если он и мышь, – шутливо добавила она, – можно не сомневаться, что он князь среди мышей.

Сабран засмеялась. Эде редко доводилось слышать ее смех. Он, как золотая жила в породе, нечасто прорывался наружу.

– В самом деле. Хотя будет ли он хорошим консортом, еще не известно. – Ее пальцы порхали над клавишами вёрджинела. – Конечно, я еще не обвенчана. Помолвку всегда можно разорвать.

– Вы поступите, как сочтете нужным. Кругом всегда хватает голосов, подсказывающих вам, как быть и что делать, но корону носите вы, – сказала Эда. – Пусть его высочество покажет, что достоин места рядом с вами. Он должен заслужить эту честь – высшую честь.

Сабран изучала ее лицо.

– Говоришь ты красиво, – произнесла она. – Хотела бы я знать, что ты думаешь.

– Я говорю откровенно, моя госпожа. Всякий правитель страдает от пристрастности и обмана, скрытых зачастую под маской любезности, – сказала Эда. – Но мне хотелось бы верить, что мои слова идут от души.

– Мы все говорим с ее величеством от души, – огрызнулась Розлайн. Глаза ее блестели от злости. – Ты намекаешь, госпожа Дариан, что любезность – это лицемерие? А ведь рыцарь Вежливости…

– Роз, – оборвала Сабран, – я обращалась не к тебе.

Розлайн ошеломленно умолкла.

В повисшей натянутой паузе в покои вошел один из рыцарей-телохранителей.

– Королева, – поклонился он, – его превосходительство посланник ак-Испад спрашивает, не могли бы вы на небольшое время отпустить госпожу Дариан. Если вы не против, он будет ждать ее на террасе Ткачей Мира.

Сабран перекинула волну волос на одно плечо.

– Думаю, я сумею без нее обойтись. Ты свободна, Эда, только вернись ко времени молений.

– Да, моя госпожа. – Эда поспешно поднялась. – Благодарю.

Покидая личные покои, она постаралась не встречаться взглядом с другими дамами. Не хотелось бы наживать в лице Розлайн Венц врага, если без этого можно обойтись.

Выйдя из Королевской башни, Эда поднялась на южный бастион дворца, на террасу Ткачей Мира, выходившую к реке Лимбер.

Сердце у нее звенело, как пчелка. Впервые за восемь лет поговорить с человеком из обители! И не с кем-нибудь – с Кассаром, который ее вырастил!

Вечернее солнце обратило реку в расплавленное золото. Эда перешла мост и шагнула на плиточный пол террасы. Кассар ждал ее у балюстрады. Он обернулся на звук ее шагов и улыбнулся, а Эда пошла к нему, как дитя к отцу.

– Кассар.

Она спрятала лицо у него на груди. Его руки обняли ее плечи.

– Эдаз. – Кассар поцеловал ее в макушку. – Ну вот, свет моих очей, я здесь.

– Как давно я не слышала этого имени, – глухо сказала она на селини. – Ради любви Матери, Кассар, я думала, ты меня совсем забросил.

– Ни за что! Ты же знаешь, мне оставлять тебя здесь – как вырвать ребро из своего бока. – Они отошли к лиственному балдахину под кустами шиповника и жимолости. – Посиди со мной.

Должно быть, Кассар нарочно освободил террасу для разговора наедине. Эда присела к столу, где на блюдах горками лежали высушенные на солнце эрсирские плоды, и Кассар налил ей бокал светлого румелабарского вина.

– Я для тебя вез его через моря, – сказал он. – Подумалось, что тебя порадует маленькое напоминание о доме.

– За восемь лет легко можно забыть, что Юг существует на свете. – Она пристально смотрела на посланника. – У меня нет слов. Ты ни на одно письмо не ответил!

Его улыбка растаяла.

– Прости мне долгое молчание, Эдаз. – Кассар вздохнул. – Я бы написал, но настоятельница сочла, что тебя лучше оставить в покое, дать время погрузиться в обычаи инисцев.

Эде и хотелось бы рассердиться, но этот человек держал ее, маленькую, на коленях и учил читать, так что радость встречи перевесила обиду.

– Тебе было поручено охранять Сабран, – продолжал Кассар, – и за то, что она жива-здорова, Мать может гордиться тобой. Наверняка это было непросто. – Он помолчал. – Те убийцы, что за ней охотятся… Ты писала, что при них были искалинские клинки.

– Да. Дуэльные кинжалы, изготовленные, уточню, в Карскаро.

– Дуэльные кинжалы, – повторил Кассар. – Не слишком подходящее оружие для убийцы.

– И я так подумала. Это оружие для обороны.

– Хм… – Кассар погладил бороду, как обычно в задумчивости. – Может быть, все так просто и есть: король Сигосо нанимает инисских подданных, чтобы убить ненавистную ему королеву… или эти клинки, как тухлая рыба, забивают след истинных заговорщиков.


– Думаю, скорее второе. Замешан кто-то из придворных, – сказала Эда. – Такие клинки можно найти на черном рынке. И кто-то впустил убийцу в Королевскую башню.

– А ты не догадываешься, кто из приближенных мог бы желать Сабран смерти?

– Никто. Все они верят, что она – оковы для Безымянного. – Эда отпила вина. – Ты всегда советовал мне полагаться на чутье.

– Всегда.

– Тогда скажу, что с этими покушениями на Сабран что-то у меня не складывается. Дело не только в оружии. Серьезной выглядела только последняя попытка. Остальные ломились очертя голову. Словно напрашивались, чтобы их поймали.

– Возможно, просто неумехи? Отчаянные глупцы, каких можно купить за гроши?

– Возможно. А возможно, так и было задумано, – сказала она. – Кассар, помнишь благородного Артелота?

– Конечно, – кивнул он. – Я удивился, не увидев его рядом с Сабран.

– Его здесь нет. Комб сослал его в Искалин – за то, что слишком сблизился с королевой, и чтобы расчистить путь ее браку с Льевелином.

Кассар поднял бровь.

– Слухи, – пробормотал он, – дошли даже ко мне в Румелабар.

Эда кивнула:

– Комб сознательно послал Лота на смерть. И теперь, боюсь, Ночной Ястреб снова двигает фигуры на доске. Вынудив Сабран испугаться за свою жизнь, он подтолкнул ее к Льевелину.

– Чтобы она как можно скорее зачала наследницу, – задумчиво подхватил Кассар. – Это, если правда, пожалуй, хорошая новость. Сабран ничего не грозит. Она поступит так, как ему хочется.

– А если однажды не поступит?

– Не думаю, чтобы он зашел дальше этого. Без нее его власть растает.

– Не уверена, что он так думает. И полагаю, Сабран должна узнать о его интригах.

Кассар встревожился.

– Ты не должна высказывать ей свои подозрения, Эдаз. Пока нет доказательств, – сказал он. – Комб – человек могущественный и найдет способ с тобой расправиться.

– Я промолчу. Пока мне остается только наблюдать. – Она поймала его взгляд. – Кассар, мои сторожки слабеют.

– Знаю. – Он понизил голос. – Услышав, что Сабран изгнала из города пробудившегося Фиридела, мы сразу поняли, как было дело. И поняли, что ты выжгла свой сиден без остатка. Ты слишком долго живешь вдали от дерева. Ты как корень, любовь моя. Если не пьешь, то увядаешь.

– Это ничего. Может, я сумею получить место дамы опочивальни, – сказала Эда. – Тогда смогу защитить ее своим клинком.

– Нет, Эдаз.

Кассар накрыл ее ладонь своей. На серебряном перстне, украшавшем его указательный палец, сиял вырезанный из лунного камня цветок апельсина. Символ того, чему оба они были верны.

– Дитя, – тихо сказал он, – настоятельница умерла. Она, ты ведь знаешь, была стара и отошла в мире.

Это известие причинило боль, но не удивило. В самом деле, настоятельница казалась дряхлой, кожа ее была морщинистой и узловатой, как ствол оливы.

– Когда?

– Три месяца назад.

– Да вольется ее огонь в свет дерева, – сказала Эда. – Кто принял ее мантию?

– Красные девы выбрали Миту Йеданью, мунгуну, – ответил Кассар. – Помнишь ее?

– Да, конечно. – Эда помнила немного – только то, что Мита была молчаливой и серьезной. Мунгуной называли признанную наследницу настоятельницы, хотя случалось, что красные девы, сочтя мунгуну недостойной этого места, выбирали другую. – Желаю ей успеха. Она уже выбрала мунгуну для себя?

– Почти все сестры уверены, что ею будет Найруй, но Мита пока не решила.

Эда кивнула. Кассар склонился к ней. В меркнувшем свете заката Эда заметила морщины у его губ и глаз. Как он постарел за время, что они не виделись!

– В мире что-то меняется, Эдаз, – сказал он. – Ты наверняка чувствуешь. Зашевелились спящие змеи, а теперь и высшие западники. Настоятельница боится, что это первые шаги к пробуждению Безымянного.

Эда дала этим словам время улечься в своей душе.

– Не вы одни этого боитесь, – сказала она. – Одна фрейлина, Трюд утт Зидюр, послала гонца в Сейки.

– Юная наследница Зидюра? – нахмурился Кассар. – Отчего ей вздумалось затевать переговоры с Востоком?

– Девчонка вбила себе в голову, что их змеи защитят нас от Безымянного. Она верит в его возвращение – все равно, устоит ли дом Беретнет или падет.