Обитель Апельсинового Дерева

7

Запад




В Аскалонском дворце мало было башен выше Алебастровой. Винтовая лестница вела наверх, в палату Совета, круглую и полную воздуха, с раздвинутыми прозрачными шторами на окнах.

Эду ввели в нее, когда часы на башне прозвонили половину десятого. С утра она надела одно из своих лучших платьев со скромным плоеным воротником и единственным своим ожерельем.

Со стены на нее смотрел портрет Святого. Рыцарь Галиан Беретнет, прямой предок Сабран. Он вздымал зажатый в руке Аскалон – Истинный Меч, тезку столицы.

На взгляд Эды, он смотрелся болван болваном.

Совет Добродетелей сочетал в себе три части. Самыми могущественными были герцоги Духа: каждый из них вел род от рыцарей Святого Союза, собранного Галианом Беретнетом, и каждый был хранителем одной из Шести Добродетелей Рыцарства. За ними шли ярлы провинций, главы благородных домов, управлявших шестью областями Иниса, и рыцари-бакалавры, происходившие из простых семей.

Сегодня за столом Совета, занимавшим большую часть камеры, собрались всего четверо.

Дама Ашер ударила о пол своим жезлом.

– Госпожа Эда Дариан, – оповестила она, – из ординарной прислуги личных покоев ее величества.

Королева Иниса сидела во главе стола. Ее губы были накрашены в цвет крови.

– Госпожа Дариан, – кивнула она.

– Ваше величество. – Эда почтительно присела. – Ваши милости.

– Садитесь.

Занимая предложенное место, Эда поймала взгляд капитана рыцарей-телохранителей Тариана Куделя: он со своего поста у дверей ободрил ее улыбкой. Кудель, как почти вся королевская стража, был высок, крепок телом и при дворе не имел недостатка в воздыхательницах. С самого приезда Маргрет капитан был влюблен в нее, и Маргрет, насколько знала Эда, отвечала на его чувство, но между ними стояла разница в положении.

– Госпожа Дариан, – заговорил, подняв брови, Сейтон Комб. Герцог Вежливости сидел по левую руку от королевы. Он был не только ее главным секретарем, но и главой разведывательной службы. – Ты нездорова?

– Простите, мой господин?

– Тени под глазами.

– Я вполне здорова, ваша милость. Лишь немного утомлена волнениями от визита ментцев.

Комб мерил ее взглядом над ободком своей чаши. Главный секретарь, приближавшийся к шестому десятку, бледный как смерть, с безгубым ртом над аккуратной бородкой, являл собой грозную фигуру. Поговаривали, что, если заговор против королевы Сабран проклюнется утром, к полудню он насадит его на вертел. Какая жалость, что хозяин наемных убийц до сих пор избегал его когтей.

– В самом деле. Непредвиденный визит, хотя и приятный, – слегка улыбнувшись, проговорил Комб. Он бывал сдержан в выражении любых чувств. – Мы опросили уже многих домочадцев ее величества, но приближенных дам сочли за лучшее оставить напоследок, ведь вы были так заняты ментским визитом.

Эда выдержала его взгляд. Пусть язык тайн был родным для Комба, ее тайны он не знал.

Герцогиня Справедливости, дама Игрейн Венц, сидела по другую сторону от Комба. В малолетство Сабран, после смерти королевы Розариан, она обладала наибольшим влиянием на юную королеву, и, как видно, именно ее рука выковала из Сабран образец добродетели.

– Однако, раз уж госпожа Дариан здесь, – улыбнувшись Эде, сказала она, – не начать ли нам?

Лепкой лица и лазурными глазами Венц походила на свою внучку Розлайн – только ее завитые на висках волосы давным-давно обратились в серебро. Годы прорезали тонкие складки у ее губ, почти таких же бледных, как кожа лица.

– В самом деле, – согласилась Нельда Штиль. Герцогиня Доблести была полной женщиной с темно-коричневой кожей и темными кудрями. На ее шее блестело рубиновое колье. – Госпожа Дариан, позапрошлой ночью на пороге большой опочивальни найден мертвый мужчина. Он держал в руках кинжал, изготовленный в Искалине.

Кинжал левой руки – могла бы добавить Эда. Такие использовали на поединках вместо щита, для обороны и перехвата ударов, но этот кинжал мог и лишать жизни. Каждый убийца имел при себе такое оружие.

– По-видимому, он намеревался убить ее величество, – продолжала Штиль, – но сам был убит.

– Ужасно, – пробормотал герцог Щедрости. Девяностолетний Ришард Эллер даже летом кутался в меха.

К тому же, сколько могла заметить Эда, он был ханжа и дурак. Она совладала со своим лицом:

– Еще один убийца?

– Да, – морща лоб, ответила ей Штиль. – Ты, конечно, уже слышала, что за последний год это не первый случай. Из девяти покушавшихся проникнуть в Аскалонский дворец убийц пятеро были убиты прежде, чем их могли задержать.

– Как ни странно, – задумчиво протянул Комб, – но самым разумным выглядит заключение, что негодяя убил кто-то из приближенных королевы.

– Благородное деяние, – отозвалась Эда.

Венц фыркнула:


– Едва ли, любезная. Этот «защитник», кто бы он ни был, сам убийца, и его следует разоблачить. – Ее голос стал визгливым от злобы. – Этот человек, как и убийца с кинжалом, невидимкой вторгся в королевские покои, каким-то образом обойдя рыцарей-телохранителей. Он совершил убийство и оставил труп там, где его могла найти ее величество. Уж не намеревался ли он насмерть перепугать нашу королеву?

– А мне представляется, ваша милость, что кто-то хотел помешать насмерть заколоть нашу королеву.

Сабран шевельнула бровью.

– Рыцарь Справедливости хмурится на всякое кровопролитие, госпожа Дариан, – сказала Венц. – Если бы тот, кто убивает головорезов, объявился перед нами, мы могли бы его и простить, но таинственность говорит о его зловещих намерениях. Мы узнаем, о ком идет речь.

– И мы рассчитываем на помощь свидетелей. Произошло это позапрошлой ночью около полуночи, – подхватил Комб. – Скажи, госпожа, ты не видела или не слышала чего-либо подозрительного?

– Ничего не припоминается, ваша милость.

Сабран не сводила с нее взгляда. От ее пристального внимания у Эды разгорелась кожа под плоеным воротником.

– Госпожа Дариан, – продолжал Комб, – ты показала себя преданной слугой двора. Я искренне верю, что дама, подаренная королеве посланником ак-Испадом, безупречна. Тем не менее я должен предупредить тебя, что молчание сейчас равняется измене. Известно ли тебе что бы то ни было об этом убийце? Слышала ли ты, как кто-либо выражал неприязнь к ее величеству или симпатию к драконьему царству Искалин?

– Нет, ваша милость, – ответила Эда, – а если бы услышала хоть шепот, я принесла бы его к вашим дверям.

Комб переглянулся с Сабран.

– Хорошего дня, госпожа, – пожелала королева. – Вернись к своим обязанностям.

Эда сделала реверанс и вышла. Кудель закрыл за ней дверь.

Здесь не было стражников: они ждали у основания башни. Эда позаботилась, чтобы ее шаги к лестнице были слышны издалека, но, сделав несколько шагов, остановилась.

Слух у нее был острее обычного. Следствие обитающей в ее крови магии.

– …Выглядит правдивой, – говорила Венц, – но я слышала, что она балуется запретными искусствами.

– Что за чушь! – отозвался Комб. – Неужто вы верите басням об алхимии и колдовстве?

– Мне, как герцогине Справедливости, подобает учитывать все вероятности, Сейтон. Все мы, конечно, понимаем, что эти убийцы – затея Искалина: им, как никому, хотелось бы видеть ее величество мертвой, – но необходимо откопать и этого «защитника», столь ловкого в искусстве убийства. Мне было бы весьма любопытно узнать, где он обучился… этому искусству.

– Госпожа Дариан всегда прилежно служила мне, Игрейн, – сказала Сабран. – Если у тебя нет доказательств ее участия, может быть, двинемся дальше?

– Как прикажете, ваше величество.

Эда наконец перевела дух.

Ее тайне ничто не грозило. Никто не видел, как она той ночью прокралась в королевские покои. Невидимость входила в число ее талантов, ведь пламя умеет рождать и тени.

Шум снизу. Железные шаги по ступеням. Это совершали обход рыцари-телохранители.

Чтобы подслушивать дальше, ей требовалось более укромное место. Эда быстро спустилась этажом ниже и проскользнула на галерею.

– …Одного с вами возраста, по всем словам весьма приятен и умен и суверен одной из стран Добродетели. – Это говорил Комб. – Вы знаете, ваше величество, что последние пять королев Беретнет избирали консортов из Иниса. Межгосударственных браков не случалось более двух столетий.

– Вы, как видно, сожалеете об этом, ваша милость? – заметила Сабран. – Неужто в вас так мало веры в обаяние инисских мужчин, что вас удивляет выбор моих предков?

Смешки.

– Я сам инисский мужчина и потому не могу согласиться с такой оценкой, – отшутился Комб, – но времена меняются. Межгосударственные союзы необходимы. Теперь, когда Искалин предал истинную веру, мы должны показать миру, что три оставшиеся страны, присягнувшие Святому, верны союзу и ни в коем случае не поддерживают Искалин в его заблуждении, будто Безымянный возвращается.

– Их заблуждение несет опасность, – добавила Венц. – Восточники почитают змеев. Союз с драконьими землями может показаться им соблазнительным.

– Думаю, здесь ты не права, Игрейн, – сказала Штиль. – Я не слышала, чтобы восточники изжили свой страх перед драконьей чумой.

– Ее когда-то страшился и Искалин.

– Одно несомненно, – прервал их Комб. – Нам никак нельзя выказывать слабость. Ваш брак с Льевелином, королева, показал бы всем, что кольчуга Добродетели прочна, как никогда.

– Рыжий князь ведет торговлю со змеепоклонниками, – возразила Сабран. – Даже неявное поощрение такой торговли было бы неразумно. Особенно теперь. Ты не согласна, Игрейн?

Слушая ее, Эда не сдержала улыбки. Королева уже нашла довод против нового поклонника.

– Хотя долг Беретнет – обеспечить страну наследницей при первой возможности, но я соглашусь с вами, ваше величество. Мудрое замечание, – едва ли не с материнской лаской отозвалась Игрейн. – Льевелин недостоин правнучки Святого. Его торговля с Сейки позорит все страны Добродетели. Проявив терпимость к подобной ереси, мы поощрим тех, кто питает любовь к Безымянному. Не будем забывать также, что Льевелин был обручен с донматой Маросой, ныне наследницей драконьих земель. Привязанность между ними могла сохраниться.

Мимо балкона прошел рыцарь-телохранитель. Эда плашмя прижалась к стене.

– Эта помолвка была разорвана, как только Искалин изменил вере, – пренебрежительно напомнил Комб. – Что до торговли с Востоком, дом Льевелин не поддерживал бы сношений с Сейки, не будь это необходимо. Да, Ваттены привели Ментендон к вере, но они же разорили его. Если мы предложим им выгодные условия союза с Инисом, а на горизонте замаячит бракосочетание правителей, возможно, с этой торговлей будет покончено.

– Мой милый Сейтон, ментцы покоряются не нужде, но жадности. Они в восторге от монополии на торговлю с Востоком. Кроме того, мы едва ли сможем поддерживать их до бесконечности, – сказала Венц. – Нет, о Льевелине и говорить не стоит. Намного больше даст союз – к которому я давно пытаюсь склонить ваше величество – с вождем вождей Аскрдалом. Нам нельзя ослаблять связей с Хротом.