Обещание океана

– Это не мне надо говорить, – понизив голос, сказала она. – Ты разве не заметил, что Армель с тебя глаз не сводит?

Она слегка притянула его к себе и прошептала на ухо:

– По-моему, она только ждет твоего шага.

Ее рука у него на плече, дыхание у его шеи, аромат ее духов заставили его вздрогнуть.

– Она меня не интересует, – с трудом выговорил он.

– Это из-за твоей девушки, Эмилии? Ты влюблен в нее?

– Нет. Девушка, в которую я влюблен, – это ты.

Ну вот, наконец он признался, и теперь от реакции Маэ зависело так много, что он даже не мог дышать. Увы, она оказалась не той, на которую он надеялся, потому что Маэ беззаботно рассмеялась.

– Жан-Мари!

Она шутливо ткнула его кулаком в бок.

– Ясно, дружище, не хочешь говорить о своей личной жизни, понимаю…

– Нет, нет, Маэ, я…

– Мне следовало помнить, что ты человек закрытый. Во всяком случае, теперь ты в курсе, и я, очень хорошо зная Армель, могу тебе сказать, что она – потрясающая женщина. Но если твое сердце уже занято – что ж, тем лучше для тебя.

– Ты не слушаешь меня, – прервал он ее, резко схватив за руку.

Она отпрянула и взглянула ему прямо в лицо:

– Что с тобой, Жан-Мари?

– Я пытаюсь сказать тебе о своих чувствах.

Он выпустил ее руку, чувствуя себя ужасно неловко, но отступить уже не мог.

– Я всегда питал к тебе слабость, – с трудом выговорил он.

– Ты ведь это не всерьез, да?

Недоумение на лице Маэ привело его в полное замешательство, а она продолжала так же безжалостно:

– Ты что, перебрал со спиртным? Оглянись: вокруг полно красивых девушек, готовых упасть в твои объятия. Армель, Эмилия, да мало ли кто еще! А мы с тобой уже давно дружим, вместе работаем, ценим друг друга, во всяком случае надеюсь… И мне этого достаточно.

Две-три минуты он стоял в оцепенении, потом опомнился и взял поднос в руки. Маэ немного подождала, прежде чем пойти за ним. Значит, он давно «питал к ней слабость»? Она никогда этого не замечала, ни о чем не догадывалась, но сейчас вспомнила слова Алана Кергелена, сказанные им у бара «Ля Бель Эпок». Он за две секунды увидел то, что она не желала видеть и что Жан-Мари не особенно скрывал. Заставив себя улыбнуться, она вернулась к остальным в гостиную. Украдкой взглянув на Жан-Мари, она поняла, что он совершенно убит, и расстроилась. Маэ очень любила его, восхищалась мастерством, которое он показывал на борту, и его безошибочной интуицией рыбака; она знала его как искреннего, честного человека, но у нее никогда не возникало желания флиртовать с ним. Они много лет находились в одной компании, вместе ужинали и танцевали как друзья, без всякого эротического подтекста, и Маэ совершенно не желала это менять. Ее смутили его слова о чувствах, которые он всегда к ней испытывал. Все-таки он не был одиноким, она часто видела его с девушками и всегда думала, что в один прекрасный день он представит им одну из них как свою невесту. Ему было тридцать три года, и он был готов к семейной жизни.

Маэ села на диван и взяла бокал, протянутый Армель.

– Мне скоро надо уезжать, – вздохнула она.

– Отец, как обычно, ждет твоего возвращения?

– Конечно, и, наверное, опять заснул перед телевизором. Сколько раз я говорила ему ложиться спать и не беспокоиться обо мне, он все равно сидит перед ним до моего прихода.

– Поставь телевизор к нему в комнату, – предложила Армель.

Маэ расхохоталась, настолько дикой показалась ей эта идея. Эрван не переносил малейшие перестановки в доме, он нашел бы веские причины для отказа, а потом жаловался бы ей, что она не хочет его видеть и норовит убрать с глаз долой.

– Ты должна решиться и уехать от него, Маэ. Я знаю, что он не желает оставаться один и все время шантажирует тебя богадельней, но разве так не будет лучше для всех?

– Только не для него.

– Ты можешь оставить себе офис, с тем чтобы иметь возможность заглянуть к нему раз в день, а вечером уезжать. Я тебе уже предлагала вместе снять квартиру! Жили бы, как подружки, здорово же…

Они часто об этом говорили, и Маэ всегда уклонялась от принятия решений. Она не готова была оставить отца одного, заранее зная, что ее замучает чувство вины. Когда умерла мама, он вполне мог отправить ее в пансион. При его профессии он почти не бывал на суше, и его бы никто не осудил. Но он не стал избавляться от дочери и оставил ее дома. И сейчас она проявляла такое же великодушие.

– Сумрачный красавец меня проигнорировал, – тихо сказала Армель. – У него есть женщина?

– Нет…

– Ну, значит, я старею и теряю хватку!

Они замолчали, потому что Жан-Мари подошел к ним с бутылкой в руке.


– Вам налить? – спросил он.

Он уже был спокоен, как всегда, и Маэ решила воспользоваться моментом.

– Спасибо, но уже поздно, мне пора ехать.

– Я тоже уезжаю, – решила Армель и, бросив напоследок на Жана-Мари настойчивый взгляд, быстро обняла его и сунула ему в карман записку.

– Если у тебя будут какие-то дела в банке, зайди ко мне, я сделаю тебе статус приоритетного клиента! Я написала номер своего мобильного телефона, так легче со мной связаться.

Снаружи по-прежнему свирепствовал ледяной ветер. Прижавшись друг к другу, они шли к порту, где Армель оставила машину.

– Жан-Мари мне действительно нравится, но надо признавать очевидное – он смотрит только на тебя.

– И зря, – отозвалась Маэ, – он меня не интересует.

– Ты сказала ему это?

– Только что, на кухне.

– И что он?

– Ничего. Мы вместе работаем, и ни о чем другом речи быть не может. И поскольку он не идиот, он смирится с этим.

– Значит, у меня все еще есть шанс!

Маэ ускорила шаг, чтобы идти в ритм с Армель, которая была выше ростом и шла быстрее.

– Я ходила в бар со своим стоматологом, – призналась она вдруг.

– Правда? С Кергеленом? Он вроде не похож на волокиту…

– Он за мной пока по-настоящему не волочился…

– Не скромничай! Твои успехи у мужчин меня просто подавляют. А когда я смотрю на нашего новобрачного, Николя, который глаз не сводит со своей жены, это угнетает меня еще больше. Не боишься, что мы с тобой в Эрки останемся последними незамужними женщинами?

– Почему именно мы?

– Ты – потому что тебе никто не нравится; я – потому что мне нравятся слишком многие. Ладно, садись, я тебя подвезу.

Они сели в машину, и Армель сразу включила обогрев салона.

– Почему ты считаешь, что мне никто не нравится?

– У тебя не было ни одного романа с тех пор, как погиб Ивон. Насколько я увлекаюсь первым встречным, настолько ты сохраняешь хладнокровие. Это самозащита? Думаешь, все мужчины предатели?

– Неосознанно – может быть. И мало мне этого, так есть еще кое-что: представь себе, эта женщина, Розенн, приходила ко мне несколько дней назад.

– Что она от тебя хотела?

– Денег.

– Что?

– Она без гроша, и ей не на что воспитывать сына – сына Ивона. Его зовут Артур, и он ужасно похож на отца.

– Да наплевать на нее! – взорвалась Армель. – Тебе – особенно! У нее хватило наглости сунуть тебе под нос своего мальчишку и просить денег? Надеюсь, ты выставила ее за дверь?

– Я дала ей чек.

– Наверное, я сплю. Ты на какой планете живешь? Если бы ты не была моей лучшей подругой, я бы сказала, что ты отпетая дура. Чек на большую сумму?

– Не очень.

– Не хитри со мной, я все равно увижу, что списано с твоего счета.

– Полторы тысячи евро. С этими деньгами она далеко не уйдет.

– Пусть идет к черту!

– Тебе ее совсем не жалко?

– Кого – лгунью, которая закрывала глаза на двойную жизнь своего парня и молча смирилась с тем, что он женится на другой? К таким женщинам я не чувствую никакого сострадания.

– Думаю, она надеялась до последнего момента, что Ивон откажется от женитьбы и вернется к ней. Она родила от него ребенка и наверняка была уверена, что это все перевесит.