Обещание океана

– Вас сложно причислить к какой-нибудь категории женщин. Уже то, что вы – владелица рыболовной компании, ставит в тупик! И, кроме того, вы красивая, у вас яркая индивидуальность, и в тридцать лет вы все еще одна. Вы ищете волшебного принца? Если да, я даже не буду пытаться.

– Я не ищу никакого принца. В юности я страстно любила одного моряка, но он погиб за несколько дней до нашей свадьбы.

– О, мне очень жаль…

– Мне тоже было очень жаль, но недолго. Через несколько недель я узнала, что он вел двойную жизнь. Мало того что его смерть стала для меня большим горем, мое доверие к мужчинам было полностью подорвано.

– Понимаю, это совсем не способствует новым встречам. Вы могли бы расстаться со своим предубеждением, встретив честного парня. Таких все-таки больше, чем подлецов.

– Это ваше мнение. В юности мы очень уязвимы, я не знаю, смогу ли забыть об этом.

– Собираетесь жить старой девой?

– И это спрашивает старый холостяк?

– Я тоже пережил траур, а вторая жена меня предала. Такой же путь, как у вас, только растянутый во времени. Между двумя событиями у меня было время восстановиться, тогда как у вас… Ладно, теперь, когда мы поделились нашими драмами, может, поговорим о чем-нибудь более веселом?

– Согласна. Ваше жаркое – просто восторг.

– Положите себе еще. А потом я угощу вас настоящими бретонскими сырами – «Сен-Жильда» из чистых сливок и «Ти-паве» с водорослями и морской водой.

– Вы не шовинист?

– Просто люблю свои края, с которыми, кстати, никогда не мог расстаться. А вы? Не думали отсюда уехать?

– Боже избави, нет, я же вам говорила! Не могу даже представить себя вдали от моря и кораблей. Я обожаю свою профессию и не променяла бы ее ни на что в мире.

– Я тоже. Видите, есть еще на свете вещи, которые нас вдохновляют, несмотря на все то, что мы пережили…

Он встал и обошел стол.

– Вы останетесь сегодня, Маэ?

Смутившись, она пробормотала:

– Я вижу, вы сразу переходите к делу!

Он нахмурился, но его недоумение тут же сменилось улыбкой.

– Простите, я неточно выразился. Я думал об алкоголе. Если вы собираетесь садиться за руль, мы больше не будем пить, а если останетесь – я открою к сыру бутылку хорошего бургундского. И у меня очень удобная комната для гостей.

Маэ почувствовала, что краснеет; наверное, он считает ее дурочкой. Смущенная, она возразила, стараясь исправить это впечатление:

– Мой отец не ложится спать, пока я не вернусь.

На этот раз он разразился смехом.

– Плохое оправдание, вам уже не пятнадцать лет! Придумайте что-нибудь другое или просто скажите, что у вас нет ни малейшего желания засиживаться после кофе. Я предложил вам шампанское, потому что оно располагает к флирту, а потом видно будет… Мы хоть и в дремучем лесу, но я не страшный серый волк, а вы… не испуганная девственница. Я не прав?

Похоже, он смеялся, но не над Маэ – наоборот, он приглашал ее перейти на свою сторону – сторону взрослых людей, которые решили заняться любовью, потому что оба этого хотят. Флирт с ним не казался чем-то немыслимым, она подумала об этом прежде, чем пересечь порог его дома. И то, что она вернется домой в полночь, в три часа ночи или на заре, никак не изменит сон Эрвана на диване перед телевизором. Он жаловался, что не может заснуть, а на самом деле спал, как ребенок. Впрочем, она не раз предупреждала его, чтобы он не ждал ее, когда она уходила вечером развлекаться, и не выставлял себя на посмешище, звоня в полицию, если она не возвращалась.

Несмотря на свой небольшой опыт, Маэ чувствовала себя с мужчинами довольно свободно. За все последние годы у нее было два любовных свидания и один непродолжительный роман. Так почему бы не произойти этому с Аланом? Она была свободна, терять ей было нечего, и он ей нравился, потому что был не похож на всех, кого она встречала до сих пор. Прямой, абсолютно лишенный романтизма и очень независимый – он явно не стал бы ее преследовать, если она не захотела бы продолжать отношения. Ему, наверное, уже было лет сорок, об этом свидетельствовали морщинки вокруг его больших серых глаз, но они только добавляли ему обаяния. И, наконец, ощущение, что она находится вдали от остального мира, в этом большом теплом доме, затерянном посреди леса, возбуждало и волновало ее.

– Давайте бургундское, – внезапно сказала она.

Все еще стоя рядом с ней, он посмотрел ей в глаза и, кивнув, повторил:

– А потом видно будет.





4




Розенн быстро истратила деньги, полученные от Маэ. Вернув самые неотложные долги, она купила себе пальто и сапоги, Артуру – пуховик, сделала стрижку в первой попавшейся парикмахерской.

В эти последние холодные дни осени в преддверии Рождества ее не отпускало ощущение тревоги за будущее. Временное затыкание дыр и пополнение гардероба не решало проблему – нужно было искать заработок. А до этого – какую-нибудь добрую душу, которая согласится присматривать за Артуром бесплатно. Чтобы устроиться официанткой – эта работа, по крайней мере, не вызывала у нее отвращения, – у нее должны быть развязаны руки. Яну, ее новому мужчине, никак не получится навязать ребенка. Если она хотела сохранить шанс на серьезные отношения с этим человеком, то не должна была с самого начала его напрягать.

Найти себе надежного мужчину было ее главной целью. Она не сомневалась, что если бы ей удалось на некоторое время избавиться от Артура, то реализовать это желание было бы нетрудно. Потом она, конечно, забрала бы его. По-своему она обожала мальчика, хотя сейчас он ей сильно мешал.


Идея пойти к Маэ Ландрие и вытрясти из нее немного денег сначала казалась нелепой и дикой, однако она сработала, с чем Розенн себя и поздравила. Она даже подумывала, не сделать ли вторую попытку, но уже не ради денег. Эта женщина явно была взволнована невероятным сходством Артура с отцом и при всей своей враждебности и возражениях не смогла остаться к нему равнодушной. А отсюда к тому, чтобы сбагрить ей ребенка на несколько недель, был всего один шаг.

Она считала Яна очень перспективным вариантом. Он уже много лет работал метрдотелем и пользовался доверием хозяина. Если бы Розенн располагала собой полностью, он сумел бы получить для нее место. Конечно, туристический сезон закончился, но ресторан в Динаре, где он служил, функционировал круглый год. Одна из официанток уволилась, таким образом, появилась возможность занять ее место. У нее была бы и стабильная работа, и Ян под боком.

Она сто раз прокручивала проблему в голове, перебирала свои фантазии о том, какие перспективы ей откроются благодаря ему. Представляла, что они станут парой, может быть, даже поженятся, и Ян будет хорошим отцом Артуру. Правда, она не знала его в этом качестве и пока довольствовалась надеждой. Сейчас у мальчика вообще не было отца, так что это будет лучше, чем ничего. А потом, почему бы им не открыть собственное дело? Бистро или даже отель? Ее жизни всегда не хватало стабильности и защищенности, и она мечтала о них, как о земле обетованной. Конечно, Ян не отличался особой привлекательностью, зато был мужчина серьезный, а ей больше и не требовалось. Все, кто до сих пор оказывался в постели Розенн, были легкомысленные парни, которые мгновенно сбегали, узнав о существовании Артура. А Ян промолчал, когда она призналась, что у нее есть ребенок. Хороший знак. А если еще понемножку приучать его каждый вечер… Но не раньше, чем она его окончательно захомутает!

А потом, Розенн просто хотела жить. Наслаждаться каждым днем, дышать полной грудью и больше не зависеть от случайных чаевых и сезонной работы. Не прозябать в тесной комнатушке, не пересчитывать монеты в кошельке. Вообще-то она не умела ни считать деньги, ни организовывать свою жизнь, ни планировать будущее. Почему она решила сохранить ребенка, когда узнала, что беременна? Конечно, чтобы вынудить Ивона остаться с ней. Но она выбрала ошибочную тактику, потому что он не передумал, намертво вцепившись в эту гусыню Маэ. С ребенком она просчиталась, понадеявшись, что он даст задний ход – нет, он по-прежнему жаждал жениться на дочери Эрвана Ландрие. Чертов эгоист, этот Ивон!

На вопросы Артура об отце она неизменно отвечала, что он утонул. Неудачная формулировка, потому что теперь мальчик боялся воды; она убедилась в этом несколько недель назад на пляже. Может, стоило сказать, что он погиб – по деликатному выражению моряков? Ну да, погиб на океанском дне – это никак не успокоило бы бедного Артура.

Итак, первая проблема, которую надо было решить и которая позволила бы снять все остальные вопросы, – это уговорить Маэ. Розенн следовало найти неопровержимую причину, убедительнейшее обоснование. Она не была внутри дома Ландрие, но внешне он был очень уютный, с фасадом из розового песчаника и палисадником. А офис, где принимала ее Маэ, украшенный красивыми снимками кораблей и оснащенный современной компьютерной техникой, выглядел очень солидно. С точки зрения Розенн, это «пахло деньгами». И она была убеждена, что Ивона привлекал к Маэ именно материальный достаток, хотя он всегда это отрицал. Он наверняка видел себя в роли босса на месте Эрвана и изображал идеального зятя. Столько стараний, чтобы в конце концов утонуть! Какая гнусность, это море… Как только Маэ не возненавидела рыбаков со всеми их траулерами? Но нет, она бесстыдно царила в своем прекрасном офисе, изображая босса. Розенн по-прежнему считала ее своим заклятым врагом, как и в ту пору, когда они были соперницами, однако сейчас ей надо было спрятать когти, если она хотела убедить Маэ взять к себе Артура на несколько недель. Он будет как сыр в масле кататься в этом доме, в кои-то веки попав в настоящую семью. Осталось придумать чертову причину, и Розенн продолжала ломать голову, потому что от нее зависело ее выживание. По крайней мере, она была в этом уверена, даже не задаваясь вопросом, как воспримет это Артур.





* * *


Маэ не могла опомниться после проведенной у Алана ночи. Точнее, с Аланом. Поскольку гостевая спальня, разумеется, была лишь предлогом: не успели они пересечь ее порог, как очутились на мягком пуховом одеяле посреди широкой кровати, где немедленно бросились раздевать друг друга. Ее воспоминания были довольно приятные, хоть и несколько расплывчатые. После бутылки шампанского они опустошили бутылку бургундского и были, наверное, прилично пьяны. Не слишком, конечно, потому что для первого раза все прошло хорошо. Алан был опытен и терпелив, словом, показал себя хорошим любовником. Маэ понравилось его поджарое, стройное тело, его чуткие руки, запах его кожи. Они оба испытали миг наслаждения, в котором отсутствовала любовь – одно лишь чистое удовольствие без всякого излишнего романтизма.

На следующее утро они пили кофе как добрые друзья, и на крыльце не было сказано ни одного слова о том, чтобы увидеться снова. В этот раз Маэ не пришлось бы избегать настойчивых ухаживаний, которые часто следовали после ее кратких приключений.

Была ли она этим довольна? Ей самой было трудно понять. С одной стороны, «партнерские отношения» были удобны и приятны, с другой – они имели горький привкус. Маэ иногда спрашивала себя, удастся ли ей полюбить снова, испытать это неистовое, всепоглощающее чувство, которое внушал ей Ивон. В то время она ощущала себя пьяной от счастья, переполненной любовью и такой легкой – этого она уже больше никогда не испытывала. Открывшаяся правда о Розенн и ребенке, осознание того, как чудовищно ее обманывал тот, кому она хотела посвятить всю жизнь, что-то сломало в ней, несмотря на невыразимое горе тех дней. Словно ее сердце окаменело и перестало чувствовать. В некоторые ночи она без конца вспоминала ложь Ивона, оправдания, которыми он отделывался, объясняя свои отлучки, его любовные клятвы, которыми она упивалась, не подозревая, что он в это же время повторяет их другой. Когда несколько лет назад Розенн сунула ей под нос своего ребенка, она этим буквально воткнула в нее нож, и рана еще кровоточила.

– Рассказывай все! – потребовала Армель, и ее глаза заблестели.

Выдержав нравоучения Эрвана, которого Маэ нашла, как всегда, спящим перед телевизором, она быстро покончила с текущими делами в офисе, наведалась на портовый рынок и, наконец, поехала в банк, чтобы пообедать вместе с Армель.

– У него великолепный дом – правда, необычный и необустроенный, но очень чистый.

– Какая у него спальня?

– Я не видела. Мы остались в гостевой комнате.

– Ну и как? Как он тебе?

– Отлично. Ему около сорока, и ни грамма жира! Гладкая кожа и твердые мышцы. Не думаю, что такую форму можно поддерживать только верховой ездой. И он проявил… как это сказать? Фантазию и выносливость.

Армель радостно рассмеялась, стараясь, впрочем, держаться в рамках приличия. Они всегда рассказывали друг другу подробно о своих приключениях, и хотя не прыскали со смеху, как теперешние школьницы, но все равно не лишали себя этого развлечения.

– А вообще, он очень милый, только чуть-чуть циничен.

– Да, вид у него немного пресыщенный.

– В первый раз он овдовел, во второй – развелся.

– Собираешься с ним встретиться снова?

– Не знаю.

Нерешительное выражение лица Маэ заинтриговало Армель, и она сказала подбадривающе:

– Ах, да будь ты понастойчивей хоть один раз! Ты всегда избегаешь продолжения первой ночи, как будто боишься чего-то!

– Просто я чувствую, что это должно было случиться и случилось, и мы все уже сказали друг другу.

– Он такой неинтересный?

– Нет, но…

– Слишком стар для тебя? Сколько ему – сорок с чем-то?

– Я не спрашивала у него паспорт. Меня не смущает то, что он может быть немного старше, дело не в этом, просто он держит дистанцию со всем остальным миром.

– Он осторожничает? Ну, так вы два сапога пара!

Чтобы избежать любопытных ушей, Маэ предложила пообедать в «Мастерской кулинара» в Валь-Андрэ. В этой бывшей парусной мастерской, переделанной в морское бистро, подавали отличные морепродукты по умеренным ценам.

– Я не услышала никаких пикантных подробностей, – возразила Армель. – Ты заметила на нем татуировки, шрамы, а может, он жутко волосатый? У него есть на шее цепочка или крестильный медальон?

– Ничего такого. Или я не запомнила.

– Маэ!