Обережник

– Как-как?

– Молодец я.

– Хорошее прозвище. – Усы Воислава слегка приподнялись в усмешке. – Как думаешь, почему я тебя к себе взял?

– Я бьюсь хорошо.

Воислав захохотал, громко и от души. Но смех быстро оборвал.

– Бьёшься ты лучше бабы с тяпкой, но всё равно погано. Думай ещё.

– Я двух разбойников убил.

– Татей убить – дело нехитрое, смерды, бывает, тоже справляются, со страху-то.

– Ну тогда не знаю. Наверное, потому что Вакула попросил. – Данила изрядно расстроился, он-то думал, что в нём увидели крутого бойца, пусть и неопытного, а ещё, может быть, талант.

– Если б ты был поганый боец, я бы тебя не взял. И слово Вакулы не помогло б. А взял я тебя, потому что увидел основу. И такую, какая не у каждого воина бывает. Ты спину правильно держишь, ноги, двигаешься хорошо. И противника своего тоже чуешь. Это, может, не полдела, но для воина – умение наипервейшее, без этого воина нет. Ну и храбр ты. Видимо, и правда у тебя на родине так странно бьются.

Воислав пронзил Молодцова острым взглядом, тот постарался сделать лицо максимально открытым и честным. Выражение получилось скорее испуганным. Губы Воислава опять тронула усмешка.

– Ладно, ты это положи пока, она тебе не понадобится, – сказал батька, имея в виду секиру. – Начнём с главного. Ты как, устал?

– Устал, – не стал кривить душой Данила.

– Ну и хорошо. Тело лучше запоминает, если оно усталое. И двигаться ты будешь не как смерд на гулянке, а так, чтобы силы свои беречь, ну и бить тоже. Поэтому лови. – Воислав бросил щит.

Данила рассчитывал взять в руки что-то похожее на римский скутум: большой прямоугольный тяжёлый кусок дерева, но ни фига. Круглый выпуклый щит варяга оказался очень лёгким. Сделан он был совсем недавно и неказисто, не имел железной окантовки, видно, специально для тренировок. На внутренней стороне имелась вертикальная планка, за которую полагалось щит удерживать. Удерживать в кулаке, что характерно. Мда… щит хоть и лёгкий, а подержи его в согнутой руке минут десять – враз поймёшь, как тяжело стать воином. А ведь ещё удар отбивать полагается.

Пока Данила примерялся к щиту, Воислав направился к ближайшей ели, сорвал с неё веточку попрямее, очистил.

– Сейчас я тебя буду бить, а ты будешь отбиваться щитом.

– Без меча?

– Без него. До меча тебе ещё далеко. И помни: если я глаз выстегаю, другой ты себе не найдёшь.

Следующие минут десять Данила пытался прикрыться от молниеносных ударов по разным уровням. В том числе и колющих. Если тупая деревяха колет в бедро, пусть и сквозь штаны, – это очень даже больно. Но наставник жалел Молодцова и в последний момент ослаблял удар.

Данила работал щитом, стараясь вспомнить небольшой реконструкторский опыт. Помогало слабо – в реконструкции щит больше используется как оружие нападения. В итоге Молодцов зафиксировал щит в одном положении на руке и двигал им вниз или вбок, в зависимости от направления атаки, стараясь максимально снизить амплитуду движений. Воислав, заметив изменения в тактике ученика, вдруг саданул ногой по нижнему краю щита, и этот самый край заехал Даниле точно в бедро.

– Щит дальше держи и чуть ниже, – прокомментировал наставник и продолжил избиение, сопровождая его комментариями по технике.

Когда у Данила отказала левая рука и щит соскользнул на землю, Воислав скомандовал:

– Возьми в другую руку.

Когда уже и сам Данила без сил осел на травку, наставник сказал:

– Ну, хватит на сегодня.

И сломал о колено еловую ветку, уже третью по счёту. Предыдущие две он сломал об ученика. Потом помог Даниле подняться, принял у него щит, довёл до лагеря, где ели дружинники.

– Будим, Ждан, помогите спуститься Даниилу к реке. Пусть всполоснётся, а потом сюда идёт, поест.

Бойцы без вопросов выполнили приказ батьки, а сам Воислав шепнул пару слов Вуефасту. Они тоже касались Данилы, но Молодцову было уже всё равно. В конце тренировки он уже мечтал о возвращении на невольничий рынок – там над ним хоть так не измывались. После купания Данила немного ожил, а отведав из общего котла наваристую кашу с маслом и мясом, уже подзабытым на вкус, переменил своё решение о возвращении в рабство.

Тем более что от взглядов бойцов Воислава, куда более тёплых, чем утром, у самого Данилы потеплело на душе. Он понял, что стал среди них своим. Пусть ему ещё предстоит завоевать достойное место в дружине и уважение соратников, но у него это получится. Лишь бы его Воислав хорошо учил.

После того как дружина закончила с кашей, батька определил, кому в какую очередь сторожить лагерь. Даниле досталась первая, самая лёгкая, смена. А с восходом, когда, проснувшись, он ощутил боль в каждой (без преувеличения) клеточке тела, ему снова дали поблажку – разрешили не грести в первую очередь.

К полудню «Лебёдушка» поднялась вверх по Днепру на несколько километров, пока не пристала к Вышгороду. Здесь уговорились встретиться с Путятой и определиться с дальнейшими планами. Данила чаял надежду, что ему удастся побродить по большому городу уже не в качестве раба: сходить на рынок, посмотреть на товары заморские. Интересно же!

Команда ладьи почти в полном составе в город и отправилась – развлекаться, скорее всего. Молодцов думал примкнуть к ним, но не тут-то было. Воислав оставил на ладье Ждана и велел тренировать Данилу по хорошо знакомой ему системе: один нападает с палкой, второй обороняется только щитом.

Ждан, тоже надеявшийся на отдых в городе, гонял Молодцова с особым усердием. А под вечер вернулся Воислав, велел Молодцову и Ждану повторить упражнение, посмотрел на это и изрёк:

– Ждан, что ты его гладишь, как корову стельную? Ты и сам должен удары отрабатывать, руку набивать. Это и для тебя учёба. А ты, Даниил, много задом вперёд бегаешь – в строю так не походишь. Ну, дайте-ка мне палку. Теперь ты должен стоять на месте, только уклоны в стороны делать. От ударов в ноги или щитом защищайся, или прыгай. Начали!

И, приняв от Ждана палку, Воислава атаковал в таком темпе, что Молодцов только успевал подпрыгивать. А щитом закрываться не успевал. Прям как на скакалке. Только скакалка – она стеганёт по ногам больно, но терпимо, а если палка звезданёт, то разнесёт ногу в кровь.

Когда у Данилы после очередного прыжка разъехались ноги, Воислав остановил тренировку:

– Отдохни пока. Вы со Жданом в эту ночь дежурите, чтобы с ладьи кто чего не спёр.


На следующее утро Молодцов, наконец, увидел своего нанимателя. Тот прибыл на оставшихся двух кораблях с пятью воинами из ватаги Воислава.

Путята был похож на большинство купцов, уже встретившихся Молодцову: пузатый, пегобородый, в дорогих одеждах, увешанных золотыми и серебряными украшениями. Даниле Путята скорее напоминал эдакий мячик, колобок. К одному подскочил, о чём-то поговорил, оба засмеялись, к другому – и так купец обошёл чуть ли не каждого на пристани. Почтил своим обществом Путята и Молодцова. Подошёл, сверкнул заразительной улыбочкой:

– Тебя, что ли, Воислав к себе в дружину взял?

– Ну да. – Данила кивнул.

– Что ж, мне ладные молодцы нужны, будем вместе плыть. Сдюжишь поход – в убытке не останешься.

Путята опять улыбнулся и помчался по своим делам. Объёмистый живот он носил легко и гордо. Ждан шепнул Молодцову, что он и на мечах недурён помахать. Вот это удивило Данилу: чтобы этот колобок – да на мечах?

Поговорив недолго с Воиславом и Вуефастом, Путята подозвал к себе Молодцова.

– Ну что, паря, – добродушно объявил купец, – поговорили мы о тебе. Рад, что в моей охране пополнение. В места мы идём неспокойные, в путешествие далёкое. Князь нынче булгар воюет, так что власть его на землях ослабла. Каждый человек в походе на счету. Ты сам-то далеко забредал?

– Да так, бывало, – обтекаемо ответил Данила.

– Ну что ж, ты парень, вижу, крепкий и храбрый, беру я тебя в обережную дружину, на малую долю, как отрока. А уж как выслужишься – и большую получишь, как воин настоящий.

– А когда выслужусь?

– А это у батьки твоего спрашивать надо.

Купец засмеялся, остальные подхватили: варяги, приказчики, челядь.

– Теперь давай договор заключать.

– А как это? – Теперь на Данилу удивлённо уставились все присутствующие. Кандидат в отроки поспешно исправился: – То есть нездешний я, не знаю, как у вас по обычаю договор заключают.

– Так ты нездешний? – Путята вдруг сощурился и смерил Данилу прямо-таки рентгеновским взглядом, но спустя пару секунд расслабился. Опять принял облик добродушного толстячка: – Договор заключается просто. Мы поклянёмся своими богами, что будем честно исполнять все условия, злоумышлять друг против друга, обманывать или иным образом пакость наводить не станем.

– А клясться надо какими богами? Я христианин просто.

– Христианин?

На этот раз Путята зыркнул в сторону Воислава, тот даже виду не подал, что заметил взгляд купца.

– Ну что ж, христианин – не беда. Поклянёшься своим Богом, я – Велесом и Сварогом. По рукам?

– По рукам.

Данила пожал на удивление крепкую жилистую руку купца, так не вязавшуюся с его внешностью. Видно, этот мужик и сам не промах веслом помахать да за кормило подержаться. Непрост он, конечно, этот толстячок, ох, непрост!



После клятвы Данила решил уточнить у Ждана, что же это за малая доля такая.

– Это когда ты вроде как в дружине, но тебя не приняли в неё совсем.

– Вроде испытательного срока?

– Чего? А, ну конечно, испытать тебя надо, проверить, каков ты в реальном бою. Ну и подучить тебя малость. Бьёшься ты всё равно не очень.

– А ты в реальном бою был?

– Конечно, я ж говорил: за Горынью на нас степняки наскочили, – немного обиженно напомнил Ждан.

– Прости, друг, если бы я был с вами, то никогда бы не забыл. Но, может, ещё выйдет так, что окажемся в переделке.

– Ой, не приведи чуры, по мне так лучше сплавать по-тихому, продать товар и своё серебро получить. А там уж – гуляй не хочу.

– Так это получится, что Воислав меня в дружину никогда и не возьмёт.

– С чего это?

– В бою не побываю.

– От ты… Ты ж не в гридни собираешься. Сплаваешь как положено, и возьмут тебя в охранную дружину. Но доля правды в твоих словах есть. Если бы не те степняки, остался бы я таким же отроком с малой долей.

– Что ни делается, всё к лучшему.

– А вот это точно.