Новый путь

Дилан


Выключив двигатель на стоянке у отеля «Альбукерке», Дилан повернулся к Джой. Шел четвертый час утра, и ему не хотелось будить ее. Она была так взвинчена адреналином. Как и он. Прыжок произвел на обоих неизгладимое впечатление, и они без умолку болтали про него и всякую другую ерунду, пока Дилан гнал на предельной скорости в сторону Альбукерке. Накануне он пообещал, что доставит их сюда к сегодняшнему дню. Ей хотелось походить по магазинам в Старом городе, а его через восемь часов ждало выступление. Дилан провел без сна две ночи и рассчитывал поспать хотя бы несколько часов. И теперь он почти завидовал сладко посапывающей Джой.

Где-то около полуночи они нашли круглосуточную закусочную и до отвала наелись стейками и яйцами, запивая еду коктейлями. Потом осоловевшая от еды Джой достала список и театральным жестом вычеркнула пункт «Сделать что-нибудь опасное». Затем ради такого случая она заказала пломбир и настояла, чтобы они съели мороженое на двоих.

Дилану нравилось наблюдать за ней – Джой раскрывалась с незнакомой стороны. Она была беззаботна, весела и почти влюблена в него. Когда Дилан рассказывал о музыке, которую пишет, и людях, которым продает свои песни, она слушала как зачарованная. Джой обещала, что скупит все записи. Может быть, петь или играть на них будет не он, но он будет знать, что Джой слушает его песни и наслаждается его музыкой. После этого путешествия она будет помнить его.

И он будет ей небезразличен.

Только его это волновать не должно.

Ему все равно, поправил он себя.

Когда они снова оказались в автомобиле, Джой наклонилась и прижалась к Дилану.

– Спасибо, – прошептала она ему на ухо и поцеловала в щеку. Потом пристегнулась и крепко заснула. Джой проспала весь остаток пути, и за эти ночные часы Дилан сложил еще один куплет песни, на которую его вдохновила Джой. Именно так он и сочинял – наблюдая и общаясь. Личный опыт проскальзывал в его текстах лишь время от времени. Больше всего его интересовали окружающие люди, и сейчас таким человеком была Джой. Ему нравилась причудливая грация ее движений, способность выражать мысли не только голосом, но и жестами. Но особенно завораживала ее тайна, какой бы она ни была. Хотелось разгадать эту загадку.

Дилан смотрел, как вздымается и опадает ее грудь. Как вздрагивают веки. Смотрел и испытывал потребность поблагодарить за то, что она стала его музой. Хотелось вернуть ей поцелуй, коснуться губами этой манящей шеи, прямо под ушком. Хотелось… Да много чего еще.

Тыльной стороной пальцев он легонько коснулся ее шеи. Какая нежная. В свете парковочных огней сверкнуло обручальное кольцо, и Дилан замер.

Какого черта он делает?

Она обручена.

Убрав руку, он внимательно осмотрел кольцо. Большой бриллиант квадратной огранки. По всему ободу кольца сверкали бриллианты помельче. Это уж чересчур. Такой стиль совсем не подходил этой женщине, которую он едва начал узнавать. Ей надо что-то менее вычурное, но исполненное с большим вкусом. Джой не относилась к тому типу женщин, которым приходится прилагать усилия, чтобы на них обратили внимание. Тот, как его там, еще этого не понял, и это выводило Дилана из себя.

Как будто Дилан ее знал. Он совсем ее не знал. И не его забота, что она будет делать со своей жизнью, как и с кем будет жить после их путешествия.

И все же в глубине души ему хотелось побольше узнать о ней. Она никогда не заговаривала о… Как же его все-таки зовут? Ах да, Марк. Дилан не знал, как они встретились, давно ли вместе. Когда они обручились, скоро ли свадьба?

Странно, что она почти не упоминает о Марке, а ведь они проехали вместе много миль. Дилану казалось, что девушка, которая только что обручилась, должна без умолку болтать о женихе.

Он легонько толкнул ее локтем. Зашевелившись, Джой медленно раскрыла глаза, посмотрела вокруг.

– Где мы? – Она зевнула.

– Отель «Альбукерке». – Дилан выбрался из машины, забрал свои вещи с заднего сиденья, достал сумку Джой и остановился у ее дверцы. С трудом выбравшись из салона, она забрала свою сумку.

– Как я устала.

– Вот и хорошо. Сейчас поспишь.

Пока шли к отелю, Джой рассматривала здание, а в вестибюле уставилась на декор в стиле юго-запада.

– Здесь слишком хорошо. Мне не по карману такие отели.

Дилан знал, что у нее ограниченный бюджет, подходящий для придорожных мотелей, поэтому сделал вид, что не слышит, и приблизился к стойке регистрации. В отличие от Джой у него был зарезервирован номер. Но свободных номеров в отеле не имелось. Все забронировали для какой-то конференции. Оформив документы, Дилан попросил две ключ-карты. Одну он отдал Джой.

Нахмурившись, она спросила:

– Что это?

– Ключ от твоего номера.

– Дилан, ты платил за ленч и бензин. Ты не можешь постоянно платить за меня. – Она попробовала вернуть ему ключ.

– Это мой номер. Зарезервированный.

– На двоих? – тихо спросила она.

Ему хотелось бы, но нет. Дилан покачал головой.

– Поспи. Ночь теплая. Я найду местечко в патио и подремлю там.

– Дилан… Я не могу занимать твой номер. – В ее усталом голосе прозвучала нотка озабоченности.

– Все нормально. Я поднимусь в девять, приму душ. Иди. – Он подтолкнул ее к лифту. Она не стала спорить. Дилан вымотался, и его решимость угасала вместе со звездами. Еще немного, и он мог бы поддаться искушению разделить номер с Джой.

Дилан подождал, а когда она вошла в лифт и дверь в кабину закрылась, тяжело вздохнул и повернулся в сторону патио. Ему не хотелось там спать, к тому же толпа, собирающаяся на завтрак, разбудила бы его раньше времени. Дилан направился в крыло здания, предназначенное для конференций, и вытянулся на длинном кожаном диване. Достав из сумки бейсболку «Доджерс», он надвинул ее на лицо, чтобы не мешал свет, и погрузился в сон, со страхом думая о том, что ждало его через восемь часов.






* * *


После первого же стука в дверь Джой открыла. Она успела принять душ и надеть выглаженные шорты-бермуды цвета лайма и белую блузку без рукавов с обалденным воротничком. Он даже не знал, как назвать этот воротничок. С фестончиками?

Дилан был мрачен. Джонни Каннингем вернулся.

Впустив его, Джой лучезарно улыбнулась.

– Я почти закончила укладывать вещи; сейчас уйду и не буду мешать.

– Как угодно, – буркнул он, бросая вещи на пол.

– Трудная ночь?

Трудный день впереди. Он снял бейсболку, откинул назад волосы, снова надел.

– Дилан… мне так жаль, что тебе пришлось спать во дворе. Здесь есть диван. Ты мог бы выспаться в постели.

Ну да… Нет уж. Он бы уговорил ее разделить и постель, а поутру пришлось бы смотреть в ее лицо, полное стыда и раскаяния из-за того, что она спала с кем-то другим, пусть даже между ними ничего не было. Нет уж, он позаботится, чтобы лицо Джой никогда ничего подобного не выражало. Слишком часто он видел такое выражение на лице Джека, когда тот смотрел на маму, пока Билли наконец не надоело и она не ушла.

– Я прекрасно выспался. – Дилан сказал правду. До восьми он спал как убитый, а потом взял кофе в ресторане и пошел с чашкой в патио.

Джой застегнула чемодан.

– Где ты сегодня выступаешь? Мне бы хотелось посмотреть.

Ну уж нет.

– Я не хочу, чтобы ты смотрела.

Она вздрогнула, а Дилану захотелось ударить себя за то, что обидел ее. Но, если честно, он бы не вынес, если бы она пришла на его выступление именно сегодня.

– Тогда ладно, – медленно произнесла Джой, обводя взглядом номер. Она будто не знала, куда деть глаза и что сказать.

Дилан посмотрел на часы.

– Давай займись сегодня своими делами. Я буду ждать тебя у автомобиля в два. – Он шагнул в ванную и захлопнул за собой дверь. Перевел дух, заставляя себя успокоиться. – Черт. – В ванной пахло Джой. Свежестью, чистотой и цветами. Он оставил свои вещи и туалетные принадлежности в комнате, но ни за что не вышел бы из ванной. Дилан не мог взглянуть ей в лицо после того, как показал себя последним грубияном.

Трус.

Пока Джой не ушла, он стоял в ванной и со злостью смотрел на свое отражение в зеркале. Потом с силой выдохнул. Пора выбросить из головы этот устроенный им самим дерьмовый спектакль.

Дилан быстро сделал свои дела, оставив время для нескольких телефонных звонков. Связавшись с Чейзом, подтвердил планы относительно предстоящей встречи. Позвонил матери, преподававшей артистический менеджмент в Университете Юго-Запада. После развода с Джеком и его переезда она до сих пор жила в том же самом доме в Сиэтле. В этом доме Дилан вырос и считал его единственным на свете, пока не обзавелся собственным жилищем в Санта-Монике. Билли беспокоилась о нем и была недовольна этой поездкой не меньше Дилана, но понимала, почему сын вынужден ее совершить. В последнюю очередь он позвонил адвокату Джека.

– Я в Альбукерке, – сообщил он Рику, когда тот взял трубку.

– Ты помнишь место, о котором мы говорили?

– Я знаю место, сколько времени должен играть и не забуду отзвониться, когда все сделаю.

Рик вздохнул.

– Тебе было бы гораздо легче, Дилан, если бы ты позволил себе получить от этого удовольствие. Отец всегда заботился о твоих интересах.

– Если бы это было правдой, то меня здесь не было бы. – Он бросил трубку.

Дилан выписался из отеля, оставил сумку у консьержа, взял футляр с гитарой и направился в Старый город. Он чувствовал себя так, словно желудок полон кислоты, а ноги налились свинцом. И с каждым шагом они становились все тяжелей. Он еще не дошел до места, а во рту уже пересохло. Добравшись до церкви Сан-Фелипе де Нери, расположенной через улицу от площади Старого города, он не стал заходить в храм. Дилан занял то самое место на тротуаре, о котором говорил Рик, достал гитару, а раскрытый футляр положил у ног.

Выпив полбутылки воды, он надвинул бейсболку «Доджерс» пониже на лицо, проверил, прочно ли держатся солнцезащитные очки на переносице, сглотнул комок в горле, мешавший дыханию и наводивший на мысли о том, что неплохо было бы сбежать с этого места. Потом сделал несколько медленных и глубоких вдохов – так, как учила его Билли, как он сам учил Джой прошлым вечером на мосту, когда у нее случился настоящий приступ паники. Постепенно дрожь прошла, пальцы успокоились. Он начал играть, а потом и запел. Не поднимая глаз и не глядя вокруг. Дилан пел и молил бога, чтобы его не увидела Джой, а если увидит, то чтобы не приближалась и ничем не выдавала своего присутствия.

Сейчас, выступая на улице, Дилан не думал о том, сколько раз его, мальчишку, Джек заставлял выходить на сцену, чтобы явить фанатам своего музыкально одаренного сыночка. Не думал он и о продолжительных панических приступах, неизбежно следовавших за подобными эпизодами. Матери приходилось быть рядом и разговаривать с ним, пока дыхание не восстанавливалось, и уже не хотелось сворачиваться в комок. Потом Билли кричала на Джека, и тот проводил остаток ночи в группе и с бутылкой, а зачастую и с другой женщиной.

Сглотнув комок в горле и пожелав заменившим завтрак таблеткам «Тамс» и чашке кофе задержаться в желудке, Дилан пел, сосредоточившись на мыслях о поездке по Англии, запланированной им и Чейзом, о новых талантливых исполнителях, которых они запишут под своим лейблом по возвращении в Лос-Анджелес.

В час тридцать он забрал из футляра брошенные прохожими двадцать четыре однодолларовые купюры, горсть мелочи и обертку от жвачки и упаковал гитару. Не поднимая головы и стараясь не растерять последние крохи рассудка, он вернулся в отель «Альбукерке», чтобы забрать сумку. И еще раз позвонил Рику с телефона в вестибюле – за счет адвоката.

– Дело сделано, – произнес он и швырнул трубку на рычаг.