Новые соседи

– Пустяки, брат. Потом расскажу. Идем, я познакомлю тебя с друзьями.

Олтер подвел брата к юному болу, однако Бареан уставился на кого-то в прибывающем войске и, словно зачарованный, не видя никого вокруг, прошел мимо братьев.



– Кто во дворе решит пошуровать – тому лично кишки выпущу и придушу, – шипел Коска на «колодезных», которые кидали вороватые взгляды в распахнутые ворота. Вчерашних рабов не пугал вид расклеванных мертвяков на столбах, а покинутое добро манило.

Горцы повстречали кого-то в центре площади, и Коска погнал своих на край, дабы не путаться у хозяев под ногами.

– Куда глаза пялишь, сожри тебя Безносый! – вновь ругнулся Череп.

– Дианадохус калас, Коскахас Копеан, – вдруг раздался за спиной прерывистый мальчишечий голос. Череп встал как вкопанный.

– Дианадохус… – против воли язык сам вымолвил родное слово, которое не произносил уже много лет. Копон рывком, всем телом, развернулся. Рабы пялили глаза, но Черепу до этого уже не было никакого дела. Кровь бросилась в лицо: перед ним стоял сын друга и господина, живой и невредимый, неловко комкая в руках край плаща. Рядом лыбились Грубый Деан и Грен.

Череп выдернул тесак из ножен и, чеканя шаг, продрался сквозь вязкую тишину и десятки цепких, заинтересованных, изумленных взглядов. Положил тесак под ноги Бареану и встал на колено, склонив голову.

– Дианадохус калас, бол Бареан.

– Боларус инморта канвас! – не выдержал Грен.

Его поддержали.

– Боларус инморта канвас! – рявкнули остальные болары.

– Доррр-ча! Доррр-ча! – не остался в долгу Тарх, и Сильный взвился в воздух, молотя копытами.

– Доррр-чариан! Доррр-чариан! – подхватили горцы.

– А-а-лайя-анн! А-а-лайя-анн! – поддержали алайны.

Горы вздрогнули. Зычные победные кличи изгнали смерть и призраков, угнездившихся в Архоге. Враги убоялись мощи горского войска и сбежали, вернув власть над долиной дану Дорчариан.





Эпилог




Бареан преодолел мощенный камнем двор в Старой вилле. Коскахас Копеан шел следом. Олтер и Ултер сидели на удивительном сдвоенном троне, который привезли в войсковом обозе. Братья болтали ногами и разговаривали. Судя по резкому тону и нахмуренному виду, разговор был не из простых. Бареан понял, что выбрал не самое удачное время.

– Это нечестно! – услышал он окончание фразы.

Увидев боларов, братья замолчали. А Бареан растерялся, переводя взгляд с одного лица на другое. Кто же из них его друг, Оли? Нахмуренный или улыбчивый? А Кайхур, подлец, не помогал, не подсказывал: развалился ровно посередине меж братьями.

– Вы такие одинаковые… – затоптался на месте юный болар, – даже не понять, кто есть кто.

– Чего уж проще… – пробурчал нахмуренный брат. – Один задира, другой тихоня.

– Ага, – кивнул улыбчивый. – Это так дядька Остах говорит. Привет, Бареан.

– Привет, – заулыбался в ответ Бареан, признав друга. – Я хотел познакомить тебя с Коскахасом Копеаном, воеводой Полуденных островов. Я тебе про него рассказывал. Помнишь, когда замотанные утащили Йолташа?

– Приветствую тебя в горах Дорчариан, Коскахас Копеан! – поднялся Оли с сиденья.

– Знакомство с тобой, Олтер, наследник дана Дорчариан, честь для меня! – зычно ответил воевода.

Младший брат вдруг скривился, ударил по подлокотнику. Спрыгнул с трона и удалился. Кайхур поднял ухо и недовольно посмотрел на хозяина. Коротко тявкнул. Бареану стало неловко.

– Они все еще там? – кивнул он на вход в Виллу, где застыли стражники. – Ведут переговоры?

– Да, – задумчиво кивнул Оли, поглядывая вслед брату. – Всё не могут решить: мириться или воевать.



– Это невозможно, – замотал головой Алиас Фугг. – Арна на это не пойдет. Никогда.

Опять! В который раз по кругу. Рокон оглянулся. Рядом с ним в просторном зале за широким столом сидели Гимтар, Столхед и Вутц. Напротив восседал одинокий Алиас. Он был чиновником, а не военным и потому не испил горькую чашу поражения, не изведал воинских потерь. Голос Империи в землях Дорчариан держался свободно, чувствуя за плечами мощь и крепость безликой Империи.

Дар Матери, обретенный даном в пещере, подсказывал: Алиас не лжет. Он и впрямь считает, что Империю невозможно подвинуть. Невозможно победить.


«Невозможно? Никогда?» – разозлился Рокон и вытащил пухлую пергаментную тетрадь, которую читал все последние дни. Книжицу привез из Империи Олтер, отыскав в библиотечном тайнике дневник отца.

Вспомнив о сыне, Рокон нахмурился: после радостной встречи и объятий между братьями случился разлад. Видеть в глазах сыновей недоверие и злость друг к другу было тяжко. Рокон скрипнул зубами и распахнул тетрадь, придвинув к Алиасу.

– Что это? – заломил бровь Фугг.

– Ты читай, читай, – кивнул Рокон.

Гимтар шевельнулся и прошептал что-то на ухо Столхед.

Алиас нагнулся, пробежался по строчкам. Нахмурился, наклонился и дочитал до конца.

– Что это? – уверенность Голоса дала трещину. – Откуда это у тебя?

Вместо ответа Рокон придвинул тетрадь и сунул под нос Гимтару. Тот прокашлялся и громко прочел:

– Клай наконец достал то Уложение. Дюжина монет – это дорого, но пришлось заплатить. Клай целый месяц копался в Архиве и…

– Хватит! – хлопнул по столу Алиас. – Что это?!

– Это дневник Эндира, который мой сын нашел в Атрианской библиотеке. Оказывается, у отца были толковые пособники, которые помогли ему заслужить громкое звание Законника. Верно, Алиас, сын Клая?

Рокон забрал тетрадь у Гимтара, бережно свернул в тубус и закрыл крышку.

Имперец замолчал, уставившись в стену перед собой.

– Пусть так, – ожил он. – Но у вас дочь Сивена и его брат. Наместник не пойдет навстречу, если не сделать первый шаг.

– Мы? – взвился под высокие своды пронзительный голос Вутца. Борода старого пайгала воинственно топорщилась. – Кто напал первым? Вероломно напал! Кто напал на священный Декурион? Кто разорил Город мертвых? Радуйся, что до сих пор жив, Голос Империи!

– Радуюсь, радуюсь, – пробурчал Алиас.

Вутца он не знал, на том и строился весь расчет. Впрочем, если Фугг и струхнул, то виду не подал.

– Наулу ты не отошлешь? – спросил Алиас, в упор посмотрев на дана.

Рокон качнул головой.

– Отправь Крента…

– Мясника, живодера, палача Архоги? – возопил Вутц.

Алиас откинулся от стола и фыркнул:

– Крент избавил рекса от необходимости собственноручно казнить и изгонять селян из своих домов: ведь Архога сама, с радостью, распахнула ворота перед имперцами!

– А потом имперцы их на эти ворота и приколотили, – подала голос Столхед.

Рокон никогда не называл ее матерью. И привыкать не стоило. Так и будет: «Столхед».

– Ты хочешь слишком многого, рекс Рокон, – вздохнул Алиас.

– Я отпущу Крента. За выкуп, – милостиво кивнул дан Дорчариан.

Рыжего ублюдка они с Гимтаром решили сдать сразу, еще до начала переговоров.

– И драгоценности, которые украл у наследника, пусть вернет, – быстро добавил Гимтар. – Жадный ворюга!

Алиас кивнул, скрывая радость.

– Второе: соль. Арна рано или поздно дознается, что в горах Дорчариан нашли соль. Даже если я не отпишу в столичную канцелярию… – Алиас выразительно глянул на тубус с запрятанной книгой, – то правда все равно вскроется. Тогда Торговый союз наизнанку вывернется…

– Двадцатая, – оборвал его Рокон. – Двадцатая мера отойдет Империи. А Сивен скажет, что россыпь невелика. Скажет: это все, что есть.

– Я не купец, – выставил перед собой ладони Алиас. – Торгуйтесь за долю с тем, кто приедет после меня. Мы только подготовим договоренности.

Рокон с Гимтаром переглянулись. На это они не рассчитывали.

– Важное я услышал: Дорчариан поделится солью, – сделал пометку Фугг.

– Двадцатая мера, – кивнул Рокон.

Алиас торопливо черкнул в своем свитке. После прочитанных новостей о своем отце Голос больше не произносил слов «невозможно» и «никогда».