Новые соседи
Часть 26 из 43 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Где Тарх?
– На границе. Сводным отрядом гоняют северян.
– Я привел подмогу, подвез зерна, – заторопился Гимтар. – Навалимся вместе, задавим дикарей!
– Вместе? Алайны вместе с дорча? С чего такая милость?
– Имперцы напали на долину. Заняли Архогу.
Гимтар пересказал Воительнице последние события. Наскоро – он и сам знал немного. Столхед покачала головой. Гнев ее улетучился.
– Тяжелые времена настают для Дорчариан… – прошептала она.
Раздался стук молотков, и Гимтар подошел к окну. Ночная темень окончательно отступила. Во дворе работники колотили помост для большого шатра и навесов. Вскоре здесь соберется Круг Хранителей.
«Еще одно поле битвы. Хранители без Хродвига… Клибб знает, что придумают».
– Хродвиг умер. Слышала?
– Пора бы уже… Столько лет. – Столхед пожала плечами. – Шептались, после моей свадьбы ты ни единым словом не перемолвился со стариком. То правда?
Гимтар не мог оторваться от лица любимой. Провел ладонью по щеке. Морщины, седина в густых прядях, железный блеск во взгляде – все пустое. Он видел перед собой прежнюю Столхед, Деву Алайны, которую встретил тридцать лет назад в этом доме. Остальное – пустое. Главное – она рядом.
– Врут. Танас дана Дорчариан не разговаривает с Главой Круга Хранителей? Зачем Эндиру такой танас?
– Эндир… Эндир, муж мой. – Губы Столхед изогнулись и Гимтар убрал руку. – Эндир Суровый, Эндир Непреклонный, Эндир Законник… Блудливый кот он, твой Эндир!
Гимтар вспомнил, как дан задирал подолы служанкам, как отлучался из Виллы. Вспомнил свою злость и обиду на брата.
– Как увидел мои тяжелые груди, мои тугие бедра, – взгляд Эндира затуманился, руки потянулись…
Гимтар дернул себя за бороду. Он не хотел этого слышать, но и прервать Столхед был не вправе.
Воительница посмотрела Гимтару прямо в глаза.
– Можешь гордиться братом. Всё так: и суровый, и непреклонный, и законник. Груди мои были тяжелы, а бедра круглы потому, что… я легла на свадебное ложе непраздной…
Дышать стало нечем, и Гимтар с шумом и всхлипом вдохнул. Дернул за бороду с такой силой, что выступили слезы.
– Непраздна! Непраздна?! Но ты… ты сказала… что с первой кровью все вышло…
– Я солгала. Мой муж… твой брат… Эндир не касался меня. Он взял с меня клятву молчания, затворил мои уста и забрал новорожденного сына. Отослал меня к отцу. Твой брат сказал, что согласен жениться на землях алайнов. Я не хотела Эндира, но не могла быть с тобой, верная слову. Спрашиваешь, как я жила? – вновь горько усмехнулась Столхед и вытащила кинжал, любуясь лезвием. – Меня спасла молодость, гордость. И война: ей я стала матерью. Ей и своим воинам. А дикари-северяне мочились от ужаса в своих лачугах, поминая мое имя!
Гимтар развернулся, бросив через плечо.
– Мне нужен жертвенник.
– Куда?! – окликнула Столхед. – Штаны надень. Пойдем вместе.
В горах развиднелось. Рассветная дымка еще пряталась среди скал. Алый восход грозил ненастьем. Гимтар, повернувшись лицом к родовой горе, кропил кровью барана жертвенный камень. У его ног на колени опустилась Столхед, молча поминая ушедшего мужа.
«Что же ты не сказал мне, брат? Что же ты молчал? Столько лет. И даже на смертном ложе… ни словом, ни взглядом. Утаил…»
Он вспомнил багровое, злое лицо брата, толстые вены на висках, пузырящуюся пену на губах. Вспомнил, как в предсмертье дан Дорчариан тряс его с Остахом за ворот, как глупых щенят.
«Мы так и не нашли тех, кто убил тебя, брат. Я так и не омыл клинок местью».
Столхед застыла рядом, наблюдая за потеками жертвенной крови. Злость, смятение в груди Гимтара сменились давно забытыми робостью и нежностью. Он вспомнил, как счастливый Эндир кропил водой из священного источника маленького, голосящего на все горы окрест, Рокона; вспомнил первые шаги близнецов в зимнем стылом Декурионе.
«Ты велик, брат!»
Танас был пуст и вдруг наполнился; был старым опасным дворовым псом и вдруг стал хозяином. Танас дана Дорчариан тяжело опустился на колени перед жертвенником рядом с Девой Алайны.
«Рокон… мой сын, – попробовал мысль на вкус Гимтар, привыкая к невозможному. – Мой сын, моя кровь. Правый и Левый – мои внуки. Благодарю, брат! Да будет легок твой путь!»
– Мы оставим как есть. Все оставим как есть. – Гимтар принял решение. – Рокон – твой сын… и сын Эндира. Так будет!
– Оставим все как есть? – Воительница приподняла бровь.
Гимтар усмехнулся, вскочил на ноги. Оглянулся кругом, рывком поднял Столхед и сжал бедра любимой, притянув к себе. Впился в горячие губы долгим поцелуем.
– Не отпущу. Больше не отпущу. – Гимтар хмыкнул и кивнул на возводимый для Круга Хранителей шатер. – Закон гор дозволяет взять вдовую жену брата, так?
Столхед кивнула.
– Скоро в Алайну прибудет и мой внук? Верно?
– Верно. Твой внук, Ултер… – Танас прикусил ус. – Тебе нужно кое-что знать о своих внуках. Идем под крышу.
Более не хоронясь от встречных алайнов и ближников, он взял Столхед за руку, и они двинулись обратно. В воротах столкнулись с Хранителем Клустом. Одноухий замер, глядя на переплетенные пальцы Столхед и Гимтара. Лицо законника отвердело. Гимтар плечом отодвинул Клуста и первым вошел в дом.
Глава 3
– А я летом в Империю поеду! – с вызовом сказала Вилейка.
Колесо скрипнуло, арба тяжело перевалилась через ухаб. Ултер уезжал из гостеприимного села, а Вилея провожала гостя и трещала без умолку.
– Куда это? – удивился Ули. – Кто тебя отпустит?
Немаленький для этих пустынных мест отряд растянулся по дороге. Весна в Пайгале случилась нынче ранняя: снег стаял, лед на озерке треснул – и Ули заскучал. С горки не промчаться, на коньках не прокатиться. Когда Вутц заявил, что пора в путь, мальчик обрадовался. Немного жаль расставаться с неугомонной Вилейкой, но не признаваться же в этом!
– Отец отпустит! – тряхнула косичками из-под мохнатой шапки Вилея и покосилась на молчаливого Морха. – Как балаган соберется выходить, и я с ними.
Ултер вздохнул: он тоже хотел бы поехать в Империю, в Атриан, повидаться с браткой. Но уж его-то точно никто не отпустит! В Алайне ждет диду Гимтар. Как встретит – мигом начнет расспросы. Чему научился, не позорил ли честь даипа?!
– Не пустит, – из вредности сказал Ули. – Твой отец теперь старейшина села вместо Вутца. Сам не поедет – и тебя не отпустит.
– Пустит! – засмеялась Вилейка. – Сейчас же отпустил, тебя провожать!
Да уж… Ултер покачал головой. Из Пайгалы вышли столько воинов, что село мигом опустело. В путь отправились и Хоар, и Межх с занозой Гафром, вместе с остальными головорезами, и чернобурочники, и люди Вутца! Арратоя тоже взяли – не оставлять же? А Вилея захотела проводить дедушку и гостей до развилки. Заупрямилась, полезла ластиться к старому шуту… Вот и получилось: Морх провожал отца, а Вилея – Ултера.
– А кто там за тобой приглядывать будет? – нахмурился Ули. – Сейчас я за тобой присматриваю. Вдруг опять горная львица нападет? Кто тебя защитит?
Вилейка распахнула глаза, набрала воздуха в грудь… А потом схватила Ули за руку и положила ему голову на плечо. Совсем как тогда, после нападения страшной кошки, когда они любовались первым лучом над Пайгалой.
– Пусти. – Ули неловко высвободился из объятий. – Воины же кругом. Увидят – засмеют.
– Дурак! – Вилейка с силой оттолкнула Ултера и села спиной, сложив руки на груди.
Ултер пожал плечами, спрыгнул с арбы и подбежал к Тихоне. Сел верхом и подъехал к Хоару, пристроился рядом. Высоченные зимние горы склонились над мальчишкой в немом укоре, а одинокая нахохлившаяся Вилейка покачивалась в арбе, с головой накрывшись кошмой.
– Соскучился по диду?
– А? – переспросил Ули.
– По Гимтару соскучился?
– Не-а, – соврал Ултер. – Диду сразу пристанет: как читаешь, как считаешь? Хорошо ли учился?
– Ты хорошо учился! – улыбнулся Хоар. – Вон сколько учителей!
Ултер кивнул. Да, учителей этой зимой хватало! Вутц научил лепить шар равновесия и ходить по бревну, воины ставили удар, Арратой учил имперской грамоте и счету…
– Мои-то уроки не забыл? – прищурил насмешливые глаза Хоар.
Ули мотнул головой, а Хоар провел рукой перед собой, окинув взглядом заснеженные вершины.
– Сейчас, в глухозимье, как в горах прокормиться?
– Реки не замерзли… У больших камней, у завалов можно рыбу поискать, – припомнил наставления Ултер.
Хоар хмыкнул, а Ули добавил:
– Нечего зимой в горах теряться, тогда и еду искать не придется.
– Верно, – кивнул довольный Хоар.
На ночлег встали на лесной поляне. Хорошее место: густой ельник защищал от ветра, дров и лапника вдосталь. Палатки поставили рядом с могучими елями, на мягкой подстилке, под укрывищем мохнатых лап. Путники наскоро повечеряли горячим, выставили дозоры. Ули ночевал в палатке с Вутцем. Подле укладывались Морх и Вилея. Несносная девчонка за весь вечер так и не вымолвила ни слова, выдула кружку взвара и улеглась на бок, повернувшись спиной.
На поляне распоряжался Хоар, выставляя дозорных.
– От кого здесь дозорных ставить? – поинтересовался Ултер. – Пусто же в горах, все под крышей сидят, у теплых очагов…
– На границе. Сводным отрядом гоняют северян.
– Я привел подмогу, подвез зерна, – заторопился Гимтар. – Навалимся вместе, задавим дикарей!
– Вместе? Алайны вместе с дорча? С чего такая милость?
– Имперцы напали на долину. Заняли Архогу.
Гимтар пересказал Воительнице последние события. Наскоро – он и сам знал немного. Столхед покачала головой. Гнев ее улетучился.
– Тяжелые времена настают для Дорчариан… – прошептала она.
Раздался стук молотков, и Гимтар подошел к окну. Ночная темень окончательно отступила. Во дворе работники колотили помост для большого шатра и навесов. Вскоре здесь соберется Круг Хранителей.
«Еще одно поле битвы. Хранители без Хродвига… Клибб знает, что придумают».
– Хродвиг умер. Слышала?
– Пора бы уже… Столько лет. – Столхед пожала плечами. – Шептались, после моей свадьбы ты ни единым словом не перемолвился со стариком. То правда?
Гимтар не мог оторваться от лица любимой. Провел ладонью по щеке. Морщины, седина в густых прядях, железный блеск во взгляде – все пустое. Он видел перед собой прежнюю Столхед, Деву Алайны, которую встретил тридцать лет назад в этом доме. Остальное – пустое. Главное – она рядом.
– Врут. Танас дана Дорчариан не разговаривает с Главой Круга Хранителей? Зачем Эндиру такой танас?
– Эндир… Эндир, муж мой. – Губы Столхед изогнулись и Гимтар убрал руку. – Эндир Суровый, Эндир Непреклонный, Эндир Законник… Блудливый кот он, твой Эндир!
Гимтар вспомнил, как дан задирал подолы служанкам, как отлучался из Виллы. Вспомнил свою злость и обиду на брата.
– Как увидел мои тяжелые груди, мои тугие бедра, – взгляд Эндира затуманился, руки потянулись…
Гимтар дернул себя за бороду. Он не хотел этого слышать, но и прервать Столхед был не вправе.
Воительница посмотрела Гимтару прямо в глаза.
– Можешь гордиться братом. Всё так: и суровый, и непреклонный, и законник. Груди мои были тяжелы, а бедра круглы потому, что… я легла на свадебное ложе непраздной…
Дышать стало нечем, и Гимтар с шумом и всхлипом вдохнул. Дернул за бороду с такой силой, что выступили слезы.
– Непраздна! Непраздна?! Но ты… ты сказала… что с первой кровью все вышло…
– Я солгала. Мой муж… твой брат… Эндир не касался меня. Он взял с меня клятву молчания, затворил мои уста и забрал новорожденного сына. Отослал меня к отцу. Твой брат сказал, что согласен жениться на землях алайнов. Я не хотела Эндира, но не могла быть с тобой, верная слову. Спрашиваешь, как я жила? – вновь горько усмехнулась Столхед и вытащила кинжал, любуясь лезвием. – Меня спасла молодость, гордость. И война: ей я стала матерью. Ей и своим воинам. А дикари-северяне мочились от ужаса в своих лачугах, поминая мое имя!
Гимтар развернулся, бросив через плечо.
– Мне нужен жертвенник.
– Куда?! – окликнула Столхед. – Штаны надень. Пойдем вместе.
В горах развиднелось. Рассветная дымка еще пряталась среди скал. Алый восход грозил ненастьем. Гимтар, повернувшись лицом к родовой горе, кропил кровью барана жертвенный камень. У его ног на колени опустилась Столхед, молча поминая ушедшего мужа.
«Что же ты не сказал мне, брат? Что же ты молчал? Столько лет. И даже на смертном ложе… ни словом, ни взглядом. Утаил…»
Он вспомнил багровое, злое лицо брата, толстые вены на висках, пузырящуюся пену на губах. Вспомнил, как в предсмертье дан Дорчариан тряс его с Остахом за ворот, как глупых щенят.
«Мы так и не нашли тех, кто убил тебя, брат. Я так и не омыл клинок местью».
Столхед застыла рядом, наблюдая за потеками жертвенной крови. Злость, смятение в груди Гимтара сменились давно забытыми робостью и нежностью. Он вспомнил, как счастливый Эндир кропил водой из священного источника маленького, голосящего на все горы окрест, Рокона; вспомнил первые шаги близнецов в зимнем стылом Декурионе.
«Ты велик, брат!»
Танас был пуст и вдруг наполнился; был старым опасным дворовым псом и вдруг стал хозяином. Танас дана Дорчариан тяжело опустился на колени перед жертвенником рядом с Девой Алайны.
«Рокон… мой сын, – попробовал мысль на вкус Гимтар, привыкая к невозможному. – Мой сын, моя кровь. Правый и Левый – мои внуки. Благодарю, брат! Да будет легок твой путь!»
– Мы оставим как есть. Все оставим как есть. – Гимтар принял решение. – Рокон – твой сын… и сын Эндира. Так будет!
– Оставим все как есть? – Воительница приподняла бровь.
Гимтар усмехнулся, вскочил на ноги. Оглянулся кругом, рывком поднял Столхед и сжал бедра любимой, притянув к себе. Впился в горячие губы долгим поцелуем.
– Не отпущу. Больше не отпущу. – Гимтар хмыкнул и кивнул на возводимый для Круга Хранителей шатер. – Закон гор дозволяет взять вдовую жену брата, так?
Столхед кивнула.
– Скоро в Алайну прибудет и мой внук? Верно?
– Верно. Твой внук, Ултер… – Танас прикусил ус. – Тебе нужно кое-что знать о своих внуках. Идем под крышу.
Более не хоронясь от встречных алайнов и ближников, он взял Столхед за руку, и они двинулись обратно. В воротах столкнулись с Хранителем Клустом. Одноухий замер, глядя на переплетенные пальцы Столхед и Гимтара. Лицо законника отвердело. Гимтар плечом отодвинул Клуста и первым вошел в дом.
Глава 3
– А я летом в Империю поеду! – с вызовом сказала Вилейка.
Колесо скрипнуло, арба тяжело перевалилась через ухаб. Ултер уезжал из гостеприимного села, а Вилея провожала гостя и трещала без умолку.
– Куда это? – удивился Ули. – Кто тебя отпустит?
Немаленький для этих пустынных мест отряд растянулся по дороге. Весна в Пайгале случилась нынче ранняя: снег стаял, лед на озерке треснул – и Ули заскучал. С горки не промчаться, на коньках не прокатиться. Когда Вутц заявил, что пора в путь, мальчик обрадовался. Немного жаль расставаться с неугомонной Вилейкой, но не признаваться же в этом!
– Отец отпустит! – тряхнула косичками из-под мохнатой шапки Вилея и покосилась на молчаливого Морха. – Как балаган соберется выходить, и я с ними.
Ултер вздохнул: он тоже хотел бы поехать в Империю, в Атриан, повидаться с браткой. Но уж его-то точно никто не отпустит! В Алайне ждет диду Гимтар. Как встретит – мигом начнет расспросы. Чему научился, не позорил ли честь даипа?!
– Не пустит, – из вредности сказал Ули. – Твой отец теперь старейшина села вместо Вутца. Сам не поедет – и тебя не отпустит.
– Пустит! – засмеялась Вилейка. – Сейчас же отпустил, тебя провожать!
Да уж… Ултер покачал головой. Из Пайгалы вышли столько воинов, что село мигом опустело. В путь отправились и Хоар, и Межх с занозой Гафром, вместе с остальными головорезами, и чернобурочники, и люди Вутца! Арратоя тоже взяли – не оставлять же? А Вилея захотела проводить дедушку и гостей до развилки. Заупрямилась, полезла ластиться к старому шуту… Вот и получилось: Морх провожал отца, а Вилея – Ултера.
– А кто там за тобой приглядывать будет? – нахмурился Ули. – Сейчас я за тобой присматриваю. Вдруг опять горная львица нападет? Кто тебя защитит?
Вилейка распахнула глаза, набрала воздуха в грудь… А потом схватила Ули за руку и положила ему голову на плечо. Совсем как тогда, после нападения страшной кошки, когда они любовались первым лучом над Пайгалой.
– Пусти. – Ули неловко высвободился из объятий. – Воины же кругом. Увидят – засмеют.
– Дурак! – Вилейка с силой оттолкнула Ултера и села спиной, сложив руки на груди.
Ултер пожал плечами, спрыгнул с арбы и подбежал к Тихоне. Сел верхом и подъехал к Хоару, пристроился рядом. Высоченные зимние горы склонились над мальчишкой в немом укоре, а одинокая нахохлившаяся Вилейка покачивалась в арбе, с головой накрывшись кошмой.
– Соскучился по диду?
– А? – переспросил Ули.
– По Гимтару соскучился?
– Не-а, – соврал Ултер. – Диду сразу пристанет: как читаешь, как считаешь? Хорошо ли учился?
– Ты хорошо учился! – улыбнулся Хоар. – Вон сколько учителей!
Ултер кивнул. Да, учителей этой зимой хватало! Вутц научил лепить шар равновесия и ходить по бревну, воины ставили удар, Арратой учил имперской грамоте и счету…
– Мои-то уроки не забыл? – прищурил насмешливые глаза Хоар.
Ули мотнул головой, а Хоар провел рукой перед собой, окинув взглядом заснеженные вершины.
– Сейчас, в глухозимье, как в горах прокормиться?
– Реки не замерзли… У больших камней, у завалов можно рыбу поискать, – припомнил наставления Ултер.
Хоар хмыкнул, а Ули добавил:
– Нечего зимой в горах теряться, тогда и еду искать не придется.
– Верно, – кивнул довольный Хоар.
На ночлег встали на лесной поляне. Хорошее место: густой ельник защищал от ветра, дров и лапника вдосталь. Палатки поставили рядом с могучими елями, на мягкой подстилке, под укрывищем мохнатых лап. Путники наскоро повечеряли горячим, выставили дозоры. Ули ночевал в палатке с Вутцем. Подле укладывались Морх и Вилея. Несносная девчонка за весь вечер так и не вымолвила ни слова, выдула кружку взвара и улеглась на бок, повернувшись спиной.
На поляне распоряжался Хоар, выставляя дозорных.
– От кого здесь дозорных ставить? – поинтересовался Ултер. – Пусто же в горах, все под крышей сидят, у теплых очагов…