Ноги из глины
Часть 18 из 74 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– И, наверное, дорого стоит?
– Очень, сэр.
– Достаточно, чтобы его украсть?
– Его никому не удастся сбыть. Каждый честный гном тут же его узнает!
– Хм-м. Ты слышал про убийство священника на мосту Призрения?
Эти слова потрясли Моркоу.
– Отца Трубчека убили? Неужели правда?
Ваймс удержался от того, чтобы спросить: «Так ты его знал?» Ведь Моркоу знал всех. Забрось его в какие-нибудь густые джунгли, и он бы тут же сказал: «Приветствую, господин Бегущий-по-Джунглям! Доброе утро, господин Говорящий-с-Лесом! Что за дивная у вас духовая трубка! И в какое интересное место вы придумали воткнуть перо!»
– У него было больше одного врага? – спросил Ваймс.
– Простите, сэр? Почему больше одного?
– То, что у него был как минимум один враг, и так очевидно, правда?
– Он очень славный старичок… был, – сказал Моркоу. – Почти не выходил из дома. Всё время сидит… сидел над книгами. Очень увлекался религией. То есть религиями, самыми разными. Он их изучал. Чудаковатый, но совершенно безобидный. Зачем кому-то его убивать? И господина Хопкинсона? Кому помешали два ни в чем не повинных старика?
Ваймс вернул ему Боевой Батон.
– Это нам и нужно выяснить. Констебль Ангва, взгляни-ка на это. Поработай в паре… да, в паре с капралом Шельмой Задранцем, – сказал он. – Он уже кое в чем продвинулся. Задранец, Ангва тоже из Убервальда. Может, у вас есть общие друзья и все такое.
Моркоу жизнерадостно кивнул. Лицо Ангвы сделалось каменным.
– О, х’драк г’хар д’Стража, Пр’хн’дей, – сказал Моркоу. – Х’х Ангва т’констебль… Ангва г’хар, б’хк баргр’а Пр’хн’дей кад’к[10]…
Ангва сосредоточилась.
– Грр’дакк д’буз’драк… – выдавила она.
Моркоу рассмеялся.
– Ты только что сказала: «Какая милая кирка, очень женственная!»
Шельма уставился на Ангву, которая в ответ пробормотала:
– Ну, тем, кто не питался с детства гравием, трудно выучить гномий…
Шельма еще несколько мгновений на нее таращился.
– Э… спасибо, – наконец произнес он. – М-м-м…
Я, пожалуй, пойду, приберусь в лаборатории.
– А что насчет лорда Витинари?
– Я поручил это своему лучшему человеку, – сказал Ваймс. – Верному, надежному, знающему тут все ходы и выходы как свои пять пальцев. Другими словами, я сам этим займусь.
Надежда, вспыхнувшая было в глазах Моркоу, сменилась обидой и удивлением.
– Вы не хотите, чтобы я помог? Я мог бы…
– Нет. Ты уж прости старика. Я хочу, чтобы ты отправился в штаб-квартиру и занялся делом.
– Каким делом?
– Каким угодно! На месте разберешься. Можно поперекладывать бумажки. Или составить новое расписание дежурств. Поори на людей! Почитай рапорты!
Моркоу отдал честь.
– Есть, командор Ваймс.
– Вот и ладно. Ну, ступайте.
«И, если что-то случится с Витинари, – добавил про себя Ваймс, когда удрученный Моркоу вышел из комнаты, – никто не сможет сказать, что ты в это время был с ним рядом».
Решетчатое окошко в воротах Королевской геральдической палаты щелкнуло и открылось под аккомпанемент приглушенного рева и рычания.
– Да? – спросил голос. – Чего тебе надобно?
– Я капрал Шноббс, – сказал Шнобби.
К решетке прислонился глаз. Ему во всем своем блеске и нищете предстала та необъяснимая ошибка природы, которую именовали капралом Шноббсом.
– Ты бабуин, что ли? Мы как раз посылали за бабуином, чтобы…
– Нет. Я пришел по поводу этого… как его… гербария.
– По поводу герба? Ты? – спросил голос. В его интонации слышался недвусмысленный намек на то, что существуют разные степени знатности, от короля до простолюдина, но для капрала Шноббса, возможно, потребуется ввести новую степень – чернее черни.
– Мне сказали прийти, – жалко протянул Шнобби. – Сказали, тут как-то замешано мое колечко.
– Отправляйся-ка кругом, через черный ход, – сказал голос.
Шельма возился с самодельным оборудованием, которое он расставил в уборной, когда какой-то звук заставил его обернуться. К дверному косяку прислонилась Ангва.
– Что такое? – спросил он.
– Ничего. Я просто решила сказать: не волнуйся, я никому не скажу, если ты не захочешь.
– Не понимаю, о чем ты!
– А вот и неправда.
Шельма выронил пробирку и обмяк на сиденье.
– Как ты догадалась? – спросил он. – Даже другие гномы не замечают! Я ведь так осторожничаю!
– Давай просто сойдемся на том… что у меня особое чутье, – ответила Ангва, глядя, как Шельма рассеянно протирает мензурку. – Не понимаю, почему ты так расстраиваешься. Я думала, для гномов между мужчинами и женщинами все равно нет особой разницы. Половина гномов, которых мы сюда приводим по статье номер двадцать три, женщины, я это точно знаю, и они всегда самые неуемные…
– Что за статья номер двадцать три?
– «Нападение в пьяном виде с попыткой отрубить ноги топором», – сказала Ангва. – Проще их пронумеровать, чем каждый раз записывать название. Слушай, в городе полно женщин, которые были бы рады жить по гномьим обычаям. Ну сама посуди, какой у них выбор? Стать трактирщицей, белошвейкой или чьей-то женой. В то время как вы можете делать все то же, что и мужчины…
– Только то же, что и мужчины, – поправила Шельма.
Ангва помолчала.
– Ох, – сказала она наконец. – Ясно. Угу. Понимаю. Знакомая песня.
– Я даже не могу удержать в руках топор! – пожаловалась Шельма. – Я боюсь влезать в драку! Мне надоели дурацкие песни про золото! И пиво я ненавижу! Я даже не умею пить по-гномьи! Когда я пытаюсь опрокинуть кружку пива, я ее опрокидываю на пол.
– Да, не так-то это просто, – согласилась Ангва.
– Недавно я видела, как какая-то девушка шла по улице, а ей вслед свистели! И вы можете носить платья! Разноцветные!
– О боги. – Ангва с трудом сдержала улыбку. – И как давно женщины-гномки из-за этого переживают? Мне казалось, они всем довольны…
– Легко быть всем довольной, когда не знаешь другой жизни, – с горечью в голосе сказала Шельма. – И кольчужные трусы сойдут, если ты никогда не слышала о кружавчатых!
– О кружавчатых… то есть о кружевных, – сказала Ангва. – Да, конечно. – Она искренне старалась проникнуться сочувствием к Шельме, и ей даже это удалось, но все равно пришлось закусить язык, чтобы не ляпнуть: «По крайней мере, тебе не приходится выбирать белье, которое проще расстегнуть лапами!»
– Я думала, что приеду сюда и смогу подыскать себе другую работу, – простонала Шельма. – Я неплохо управляюсь с иголкой и ниткой, так что я пошла в Гильдию Белошвеек, и… – Она замолчала, и даже под бородой было видно, как она покраснела.
– Угу, – сказала Ангва. – Ты не первая, кто так ошибается. – Она выпрямилась и встряхнулась. – Как бы то ни было, ты произвела впечатление на командора Ваймса. Думаю, тебе тут понравится. В Страже у всех свои заморочки. Нормальные люди в стражники не идут. Ты отлично впишешься.
– Командор Ваймс немного… – начала Шельма.
– Когда он в хорошем настроении, он очень даже ничего. Ему просто нельзя быть трезвым, но сейчас он не осмеливается пить. Ну, сама знаешь: одной рюмки слишком много, двух слишком мало… А когда он не пьет, он становится дерганым. В дурном настроении он может отдавить тебе ногу, а потом наорать на тебя за то, что ты лезешь куда ни попадя.
– Но ты… ты нормальная, – застенчиво проговорила Шельма. – Ты мне нравишься.
Ангва потрепала ее по голове.
– Может, сейчас тебе так и кажется, – сказала она, – но погоди, пройдет немного времени, и ты увидишь, какой я иногда бываю сучкой… Что это?
– Где?
– Вот эта… картинка. С глазами…
– Очень, сэр.
– Достаточно, чтобы его украсть?
– Его никому не удастся сбыть. Каждый честный гном тут же его узнает!
– Хм-м. Ты слышал про убийство священника на мосту Призрения?
Эти слова потрясли Моркоу.
– Отца Трубчека убили? Неужели правда?
Ваймс удержался от того, чтобы спросить: «Так ты его знал?» Ведь Моркоу знал всех. Забрось его в какие-нибудь густые джунгли, и он бы тут же сказал: «Приветствую, господин Бегущий-по-Джунглям! Доброе утро, господин Говорящий-с-Лесом! Что за дивная у вас духовая трубка! И в какое интересное место вы придумали воткнуть перо!»
– У него было больше одного врага? – спросил Ваймс.
– Простите, сэр? Почему больше одного?
– То, что у него был как минимум один враг, и так очевидно, правда?
– Он очень славный старичок… был, – сказал Моркоу. – Почти не выходил из дома. Всё время сидит… сидел над книгами. Очень увлекался религией. То есть религиями, самыми разными. Он их изучал. Чудаковатый, но совершенно безобидный. Зачем кому-то его убивать? И господина Хопкинсона? Кому помешали два ни в чем не повинных старика?
Ваймс вернул ему Боевой Батон.
– Это нам и нужно выяснить. Констебль Ангва, взгляни-ка на это. Поработай в паре… да, в паре с капралом Шельмой Задранцем, – сказал он. – Он уже кое в чем продвинулся. Задранец, Ангва тоже из Убервальда. Может, у вас есть общие друзья и все такое.
Моркоу жизнерадостно кивнул. Лицо Ангвы сделалось каменным.
– О, х’драк г’хар д’Стража, Пр’хн’дей, – сказал Моркоу. – Х’х Ангва т’констебль… Ангва г’хар, б’хк баргр’а Пр’хн’дей кад’к[10]…
Ангва сосредоточилась.
– Грр’дакк д’буз’драк… – выдавила она.
Моркоу рассмеялся.
– Ты только что сказала: «Какая милая кирка, очень женственная!»
Шельма уставился на Ангву, которая в ответ пробормотала:
– Ну, тем, кто не питался с детства гравием, трудно выучить гномий…
Шельма еще несколько мгновений на нее таращился.
– Э… спасибо, – наконец произнес он. – М-м-м…
Я, пожалуй, пойду, приберусь в лаборатории.
– А что насчет лорда Витинари?
– Я поручил это своему лучшему человеку, – сказал Ваймс. – Верному, надежному, знающему тут все ходы и выходы как свои пять пальцев. Другими словами, я сам этим займусь.
Надежда, вспыхнувшая было в глазах Моркоу, сменилась обидой и удивлением.
– Вы не хотите, чтобы я помог? Я мог бы…
– Нет. Ты уж прости старика. Я хочу, чтобы ты отправился в штаб-квартиру и занялся делом.
– Каким делом?
– Каким угодно! На месте разберешься. Можно поперекладывать бумажки. Или составить новое расписание дежурств. Поори на людей! Почитай рапорты!
Моркоу отдал честь.
– Есть, командор Ваймс.
– Вот и ладно. Ну, ступайте.
«И, если что-то случится с Витинари, – добавил про себя Ваймс, когда удрученный Моркоу вышел из комнаты, – никто не сможет сказать, что ты в это время был с ним рядом».
Решетчатое окошко в воротах Королевской геральдической палаты щелкнуло и открылось под аккомпанемент приглушенного рева и рычания.
– Да? – спросил голос. – Чего тебе надобно?
– Я капрал Шноббс, – сказал Шнобби.
К решетке прислонился глаз. Ему во всем своем блеске и нищете предстала та необъяснимая ошибка природы, которую именовали капралом Шноббсом.
– Ты бабуин, что ли? Мы как раз посылали за бабуином, чтобы…
– Нет. Я пришел по поводу этого… как его… гербария.
– По поводу герба? Ты? – спросил голос. В его интонации слышался недвусмысленный намек на то, что существуют разные степени знатности, от короля до простолюдина, но для капрала Шноббса, возможно, потребуется ввести новую степень – чернее черни.
– Мне сказали прийти, – жалко протянул Шнобби. – Сказали, тут как-то замешано мое колечко.
– Отправляйся-ка кругом, через черный ход, – сказал голос.
Шельма возился с самодельным оборудованием, которое он расставил в уборной, когда какой-то звук заставил его обернуться. К дверному косяку прислонилась Ангва.
– Что такое? – спросил он.
– Ничего. Я просто решила сказать: не волнуйся, я никому не скажу, если ты не захочешь.
– Не понимаю, о чем ты!
– А вот и неправда.
Шельма выронил пробирку и обмяк на сиденье.
– Как ты догадалась? – спросил он. – Даже другие гномы не замечают! Я ведь так осторожничаю!
– Давай просто сойдемся на том… что у меня особое чутье, – ответила Ангва, глядя, как Шельма рассеянно протирает мензурку. – Не понимаю, почему ты так расстраиваешься. Я думала, для гномов между мужчинами и женщинами все равно нет особой разницы. Половина гномов, которых мы сюда приводим по статье номер двадцать три, женщины, я это точно знаю, и они всегда самые неуемные…
– Что за статья номер двадцать три?
– «Нападение в пьяном виде с попыткой отрубить ноги топором», – сказала Ангва. – Проще их пронумеровать, чем каждый раз записывать название. Слушай, в городе полно женщин, которые были бы рады жить по гномьим обычаям. Ну сама посуди, какой у них выбор? Стать трактирщицей, белошвейкой или чьей-то женой. В то время как вы можете делать все то же, что и мужчины…
– Только то же, что и мужчины, – поправила Шельма.
Ангва помолчала.
– Ох, – сказала она наконец. – Ясно. Угу. Понимаю. Знакомая песня.
– Я даже не могу удержать в руках топор! – пожаловалась Шельма. – Я боюсь влезать в драку! Мне надоели дурацкие песни про золото! И пиво я ненавижу! Я даже не умею пить по-гномьи! Когда я пытаюсь опрокинуть кружку пива, я ее опрокидываю на пол.
– Да, не так-то это просто, – согласилась Ангва.
– Недавно я видела, как какая-то девушка шла по улице, а ей вслед свистели! И вы можете носить платья! Разноцветные!
– О боги. – Ангва с трудом сдержала улыбку. – И как давно женщины-гномки из-за этого переживают? Мне казалось, они всем довольны…
– Легко быть всем довольной, когда не знаешь другой жизни, – с горечью в голосе сказала Шельма. – И кольчужные трусы сойдут, если ты никогда не слышала о кружавчатых!
– О кружавчатых… то есть о кружевных, – сказала Ангва. – Да, конечно. – Она искренне старалась проникнуться сочувствием к Шельме, и ей даже это удалось, но все равно пришлось закусить язык, чтобы не ляпнуть: «По крайней мере, тебе не приходится выбирать белье, которое проще расстегнуть лапами!»
– Я думала, что приеду сюда и смогу подыскать себе другую работу, – простонала Шельма. – Я неплохо управляюсь с иголкой и ниткой, так что я пошла в Гильдию Белошвеек, и… – Она замолчала, и даже под бородой было видно, как она покраснела.
– Угу, – сказала Ангва. – Ты не первая, кто так ошибается. – Она выпрямилась и встряхнулась. – Как бы то ни было, ты произвела впечатление на командора Ваймса. Думаю, тебе тут понравится. В Страже у всех свои заморочки. Нормальные люди в стражники не идут. Ты отлично впишешься.
– Командор Ваймс немного… – начала Шельма.
– Когда он в хорошем настроении, он очень даже ничего. Ему просто нельзя быть трезвым, но сейчас он не осмеливается пить. Ну, сама знаешь: одной рюмки слишком много, двух слишком мало… А когда он не пьет, он становится дерганым. В дурном настроении он может отдавить тебе ногу, а потом наорать на тебя за то, что ты лезешь куда ни попадя.
– Но ты… ты нормальная, – застенчиво проговорила Шельма. – Ты мне нравишься.
Ангва потрепала ее по голове.
– Может, сейчас тебе так и кажется, – сказала она, – но погоди, пройдет немного времени, и ты увидишь, какой я иногда бываю сучкой… Что это?
– Где?
– Вот эта… картинка. С глазами…