Ночь в твоих глазах

— Да не выйдет у тебя ничего! Ты не сможешь доказать невиновность родителей, потому что они действительно участвовали в этом заговоре!

Я оторопело приподнялась на локте, отказываясь понимать… Отказываясь верить. Что она такое говорит?

Впившись взглядом в лицо сестры, я искала признаки… признаки чего угодно. Того, что это ложь. Того, что мне послышалось. Того, что Тау обезумела.

Ее лицо было белее мела. Белее хлопьев морской пены, летевших по воздуху.

— Прости., — разжав сведенные зубы, с болью выговорила Тау. — Прости, я не хотела тебе говорить. Я не знаю, была ли мама в курсе происходящего — но отец действительно участвовал в заговоре против императора. Это правда.

— Помнишь, как меня там обхаживали, в этом клубе? Как кружили вокруг, как разговоры вели… “Нам нужны такие маги!”. Им действительно нужны были такие маги. Сильные, прямолинейные, обиженные на власть.

Тау замолчала. Молчала и я: встраивала новые бусины информации в сеть событий, и они влажно и свежо блестели в ней необтертыми боками.

— Лорд Вействел на самом деле был соратником отца, мы не ошиблись. Он выжил, потому что отец его не выдал. Нэйти… он принес мне магическую клятву, что всё так и было. Был заговор, и целью была смерть его императорского величества, и наш отец действительно предал вассальную клятву и запятнал дворянскую честь, не просто приняв в нем участие, а возглавив. Отца казнили, а лорд Вействел выжил. И ввязался в новый заговор.

Мир вызывающе плавно переворачивался у меня перед глазами. Сходил со своей оси, меняли орбиты планеты. Смещались силовые полюса, рушилась моя внутренняя система координат.

— Всё то время, пока я обхаживала их, они обхаживали меня. Они сделали вывод, что я ищу мести за отца. И решили, что я им нужна. Сама понимаешь, в каком качестве.

Голос Тау звучал глухо сквозь закрывшие лицо ладони. На плечи, нынче укрытые не очередным вызывающе-алым платьем, а невзрачной обтрепанной курткой из оленьей кожи, упали черные косы — и стекли на траву.

Детали головоломки неспешно занимали свои места: отчаянное сопротивление Тау моим планам расследования, задавленная тоска в ее глазах. И нежелание что-либо объяснить — стало ясным.

— Ты обещала, что мы будем на равных, — только и напомнила я ей.

— Так и есть. Я поступила с тобой так, как хотела бы поступить с собой. Я предпочла бы не знать, Нэйти.

И мертвенная усталость в голосе была подтверждением ее искренности.

— А арест?

Может быть, стоило махнуть рукой на расспросы, но… Я не могла. Мне нужно было знать.

— А, арест! — Тау досадливо поморщилась. — “Зеленый феникс” позиционировал себя как клуб магов-политических активистов, и политики в разговорах там было действительно изрядно. Это не то, чтобы очень характерно для магов, но и не редкость, внимания не привлекало — обычные столичные болтуны. Именно так я и думала. И Вействела считала просто еще одной ниточкой, из числа тех, что рано или поздно приведут нас к правде. Он же осторожно прощупывал меня на предмет моих политических взглядов, а в тот вечер… — она прерывисто вздохнула. — В тот вечер начал меня обрабатывать.

Я хмыкнула и подтянула повыше шкуры: задувало. Морская гладь потемнела, да и небо затянуло свинцовой серостью.

— Полагаю, лорд Вействел не учел… некоторых особенностей твоего темперамента, — дипломатично заметила я.

Он ведь не из Янтарного и не из Ожерелья миров: даже если он и знает, как у нас дают имена, даже если ему известно, что означает имя “Таура” ... Откуда бы ему было узнать, как дрожит степь под страшными копытами?

— И темперамента. И образования, — подтвердила мои выкладки Тау. — Я не поверила его словам об отце. Да и кто бы на моем месте поверил? И тогда он поклялся, что всё сказанное им — правда. А я вскипела. И... Шаманы умеют вытащить из человека правду, Нэйти. А тут он сам клятву дал. Ее след еще не успел растаять. И я ухватила этот след, и растянула его, и накинула эту клятву не только не только на сказанное, но и на несказанное. Знаешь, меня ведь этому не учили… Гохо Зеленая Лапа мной бы гордился.

Мелкий камешек полетел в воду, пущенный рукой Тау, и я проследила за ним взглядом.

Мне как никому было понятно ее неверие. И гнев. Только Тауре было, на чью голову его обрушить. Мне же…

— Я вывернула его наизнанку, — блеклым голосом продолжила она. — И узнала всё: про заговор, про покушение на кронпринца, про серию запланированных акций… меня это мало волновало. Я… я убедилась, что Вействел не оболгал нашего отца, оглушила и ушла, бросив его в запертом кабинете. Через час я уже давала показания в тайной канцелярии. Еще через час — была в камере. Еще через месяц всю верхушку “фениксов” казнили. Меня, с моей биографией тоже были бы, но суд учел мое признание и добровольное сотрудничество — смертную казнь заменили Пьющим Камнем. Я очень хотела тебя уберечь от всего этого, Нэйти. Прости за то, что у меня не вышло...

Она встала и ушла. А вскоре и меня загнали под крышу, поближе к живому огню порывы хлесткого ветра, густо замешанные с дождем.

Ужинали, приводили себя в порядок (?), а затем и отходили ко сну мы в тягостном молчании, и разорвать его у меня не находилось сил: язык словно окаменел и прилип к небу, и разомкнуть губы, мне казалось, я не смогу уже никогда.

Внутри меня жила и ворочалась правда — огромная, тяжелая, режущая своими неудобными гранями...

Мне было о чем подумать этой ночью. И что сказать снова пришедшему в мой сон эльфу.

А на следующий день, когда Тау снова ушла, я оставила ей записку и стиснула артефакт перехода.



Я стояла, прячась в тени деревьев, неподалеку от городка, куда меня вынесло. В голове было не тревожно, а пусто. Вязкие минуты тянулись одна за другой.

Ожидание казалось бесконечным.

А может, я зря жду? Может, он еще и не придет. Или придет с императорской стражей. Даже неизвестно, какой вариант хуже. Но терять мне, пожалуй, уже нечего…



Он пришел. Один.

Я постояла несколько мгновений за его спиной, надежно укрытая, разглядывая сложную косу и зеленые пряди в ней, бусины, кольца… кончик острого уха с сережками, напряженную спину… а потом выдохнув сквозь стиснутые зубы, и, отбросив в сторону свою защиту, вышла.


Мэлрис обернулся мгновенно, так резко, будто ждал удара в спину. «Удивительно, с чего бы это!» — изнутри прорезался нервный сарказм.

— Нэйти… - выдохнул он и в этом выдохе было столько облегчения, что у меня у самой едва не подкосились коленки. А вот поднять на него глаза не получалось. Как и сделать шаг вперед. Хотя больше всего на свете мне сейчас хотелось просто по-детски броситься ему на шею и разрыдаться.

Он подошел сам. Теплые сухие ладони нежно обхватили мое лицо, приподнимая его вверх, и ресницы сами собой закрылись. Нет, я еще не готова смотреть тебе в глаза…

Мэлрис уткнулся лбом в мой лоб, а ладони скользнули ниже, по плечам, по рукам, до запястий. И со сдвоенным немелодичным лязгом раскрывшиеся половинки браслета упали на землю.

Кровь, отстраненно подумала голова. Вот почему у нас ничего не получилось. Он был зачарован на его кровь.

Я распахнула глаза, встречая наконец темно-зеленый взгляд.

Я свободна? Вот так просто? Могу делать, что захочу?

И с этой мыслью, я закинула избавленные от оков руки на темноэльфийскую шею, зарылась пальцами в волосы, безжалостно руша прическу и, привстав на цыпочки, прижалась губами к губам.

Мэлрис откликнулся живо и горячо. Как и всегда. Великое Ничто, как мне не хватало этого отклика. Мне не хватало этих объятий, этих губ, этого ощущения невесомости, когда все сложности отступают, поглощенные одним сиюминутным желанием. Без слов, без мыслей. Только я и этот эльф. По-настоящему, не во сне.

Наверное, я могла бы отдаться ему прямо здесь, под деревьями, возле дороги, но Мэл, не отвлекаясь от поцелуев, уже разворачивал вокруг нас воронку межмирового портала. И я знала, куда он нас вынесет.

Пещера, причудливые преломления света. Кровать. Та самая, огромная.

Мы обдираем друг с друга одежду по-прежнему разрывая поцелуй только для того, чтобы глотнуть воздуха. И можно было бы сорвать все к Звездам магией (ведь теперь и правда можно!), но мне нравится стаскивать ненужные сейчас вещи, смаковать эти мгновения промедления, чувствовать нетерпеливую дрожь от прикосновений – мою и его.

И пока я путаюсь в манжетах (я только что говорила, что мне это нравится? Забудь! Мерзкие тряпки!), Мэл с каким-то мучительным стоном таки сползает вниз по шее, чувствительно прихватывая кожу, ловя бешено частящий пульс. А когда его губы сомкнулись вокруг соска, жадно втягивая ареолу – мучительно застонала уже я.

Манжеты застряли намертво. Я бессильно дергала кисти и металась головой по постели, пока темный творил с моей грудью что-то совершенно умопомрачительное. А потом в какой-то момент я поймала глубокий удовлетворенный взгляд — и не выдержала.

Нет! Хватит с меня связанной беспомощности.

От того, как покорная моему зову откликнулась магия, я едва не испытала оргазм раньше времени. Обрывки рубашки прыснули в стороны. Мэлрис издал сдавленный смешок — и угодил под волну моего “гнева”: серебристая петля захлестнула мужские запястья, вздернула, натянулась… эльф опрокинулся на спину, и я мгновенно вскарабкалась ему на живот, закрепляя отвоеванную позицию.

Мэл даже не попытался избавиться от петли и продолжал послушно лежать, только изумрудные глаза сверкали с вызовом, да красивые губы кривились, сдерживая ухмылку — мол, ну и что ты теперь будешь делать, маленькая неопытная человечка?

Ну не такая уж я теперь и неопытная вашими стараниями, вериалис!

Закончив разговаривать, сама с собой, я легла на него всем телом — грудь к груди, живот к животу.

Прикусила мочку уха и потянула блестящий камушек сережки. Потерлась сосками о гладкую кожу, ловя собственное крошечное удовольствие от этих ощущений. А потом поцеловала, зализала, прикусила то место, где только что терлась — прямо рядом с плоским соском.

Сползла еще ниже, пробежалась губами по напряженному впалому животу, теперь особенно остро чувствуя, как тяжелой, налившейся груди касается твердый ствол. Скользящие обжигающие прикосновения, от каждого из которых по коже разбегаются колющие искры, а дыхание темного — и без того рваное — обрывается.

Я потерлась об него грудью еше, уже намеренно, а не случайно, смакуя новые ощущения, а потом, окончательно осмелев, обхватила горячую плоть ладонью, провела снизу вверх и сверху вниз, удивляясь нежности и бархатистости кожи. Выпустила. Коснулась кончиками пальцев блестящей головки, а потом, вспомнив, как не единожды Мэл порывался целовать меня там, внизу (но ни разу допущен не был!), я нагнулась и одновременно неуверенно и решительно лизнула подрагивающий ствол — вот тебе, темный! И попробуй мне запретить!

Мужская плоть на вкус оказалась приятно солоноватой. Мэл застонал, дернулся в путах, что-то неразборчиво прошипев на эльфийском. Я отпрянула от неожиданности, метнула на темного неуверенный взгляд.

— Не останавливайся, — хрипло приказал мой “пленник”, и у меня в животе от этого голоса остро екнуло.

Я фыркнула, вспомнив кто тут главный здесь и сейчас. Вы посмотрите, лежит голый и связанный, а все туда же — указания раздавать!

И несмотря на то, что мне и самой очень хотелось не останавливаться, ведомая исключительно чувством противоречия, я снова поднялась выше. Оперлась ладонями о тяжело вздымающуюся грудь.

Член теперь ласкал набухшие влажные складки. Я двигала бедрами в медленном, медитативном движении — вперед, назад, вперед, назад…

Чувствуя напряжение, чувствуя, как нам обоим хочется, чтобы он уже скользнул внутрь, заполняя меня. И одновременно смакуя эти мгновения промедления, это невыносимое желание.

Я смотрела на Мэла сверху вниз. А он смотрел на меня — жадный, затуманенный взгляд, приоткрытые, пересохшие губы… такой красивый, такой настоящий. Такой… близкий.

В какой момент я стала доверять ему настолько, что без опасений обратилась за помощью?

В какой момент просто секс для снятия стресса превратился в настолько острую потребность?

Я зажмурилась и наконец позволила горячей плоти скользнуть внутрь — заполняя, растягивая, даря непередаваемое наслаждение. Так туго, так правильно, так хорошо…

Звезды, как же хорошо!

...и когда я успела перехватить эту эльфийскую привычку поминать небесные светила?..

Я не открывала глаз, не смотрела на Мэлриса, двигаясь в собственном ритме, так, как хотелось мне. Но ладонью чувствовала биение его сердца, и казалось, что оно бьется в такт моим желаниям, ускоряя ход вместе со мной.

Знакомое нарастающее напряжение — и я кусаю губы, двигаюсь быстрее, и Мэл помогает мне бедрами — подаваясь вперед, вколачиваясь еще глубже, чтобы в какой-то момент темнота перед глазами вспыхнула мириадами радуг…

Я застыла, ловя дрожь наслаждения — свою и его. А потом без сил опустилась на гладкую грудь, обвивая руками мужскую шею.

Сладкое опустошение в этот раз горчило.