Ночь Огня
Часть 2 из 23 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Бабушка… – Я услышал, как Джетт хихикнула.
Выглянув из-за угла, я прислонился к дверному косяку и увидел, как мама отвернулась и засмеялась, когда моя дочь с перепачканным носом и щеками бросила в нее щепотку муки.
Опустив взгляд, я обнаружил торчащие босые ноги дочери, которая опустилась на колени на табуретку и продолжила месить тесто. Восемь лет назад я мог засунуть ее крохотные ступни себе в рот. Девочка росла слишком быстро, и мне отчасти хотелось, чтобы время остановилось.
Или хотелось завести еще детей.
Я испытывал это желание ровно до тех пор, пока не оказался в гостях у Дэймона и десять минут спустя не выбежал на крыльцо с мучительной головной болью. Их няня напилась еще с утра, и я даже не собирался притворяться, что не понимаю почему.
Я наблюдал, как мои мать и дочка работают бок о бок, и чувствовал себя счастливым именно из-за того, что они счастливы. Мэдс пришел вместе со своей мамой и сестренкой, но в данный момент куда-то запропастился. Наверное, спрятался в винном погребе и читал. Везде он находил укромный уголок, чтобы схорониться. Задворки нашего садового лабиринта. Шкаф Дэймона. Галерея в Святом Килиане. Местечко на подоконнике за шторами в доме Уилла.
Хоть я и беспокоился о сыне сильнее, чем о Джетт, я всегда знал, где его найти. Он никогда не пугал меня.
– Мне нужно в туалет, – объявила Джетт, спрыгивая с табурета.
– Вымой руки, – напомнила ей бабушка.
Джетт бросилась в прихожую, вытирая перепачканные мукой ладони о маленький фартук. Хлопнула дверь туалета.
Я вошел в кухню.
– Ты замечательная мама, ты это знаешь?
Мать на миг перестала замешивать тесто в миске и взглянула на меня.
– Тебе следовало бы иметь полный детей дом, – добавил я.
Улыбнувшись, она продолжила замешивать тесто, а я подошел к ней сзади и обнял за плечи, игриво уткнувшись подбородком ей в шею.
– Мне вполне хватало тебя одного, – заметила она.
– Может быть, даже чересчур?
– О да, – усмехнулась она. – Еще как.
Я ухмыльнулся, оценив шутку, хотя в действительности мама не преувеличивала. Родители с трудом пережили мой арест и заключение в тюрьму, и я до сих пор испытывал стыд за то, что разочаровал их и причинил душевную боль. Все усугублялось тем, что я – единственный ребенок в семье. Порой я ненавидел себя: ведь я не оправдал их ожиданий.
Я взглянул на маленький серебряный кулон, спрятанный за передником матери. Святая мученица Фелицата Римская. Я крепче обнял маму, и она отложила занятие, чтобы не мешать мне.
Ей нравилось быть бабушкой.
– Они все еще в додзё? – спросил я, отстранился и взял дольку мандарина из миски, вероятно, поставленной для Джетт, а потом кинул ее в рот.
– Они там уже два часа, – ответила мать. – Иди посмотри, жива ли она еще.
– Моя жена способна одолеть старика.
Ощущая на себе родительский взгляд, я направился в коридор, но остановился и обернулся, качая головой.
– Не бери в голову. Понимаю, что сморозил глупость.
Мама рассмеялась. Мы пока что не повстречали человека, который мог бы одолеть отца.
– Ты придешь сегодня вечером? – уточнил я.
Она тяжело вздохнула и стрельнула в меня взглядом из-под прикрытых век.
– Спасибо, но мне хотелось бы, чтобы вечер был спокойным.
– Ты о чем? Все и так будет хорошо.
Мама выгнула бровь, и я сдержал смех.
Ладно, ладно.
– Возможно, – ответила она, возвращаясь к работе.
Я пожал плечами и с улыбкой отвернулся. Да уж, черт возьми, лучше бы вечер прошел без происшествий.
Я направился по коридору, вышел через раздвижную дверь и оказался в саду камней[2]. Миниатюрные деревца, кустарники и запруды, покрытые снегом, образовывали мирный оазис под открытым небом. Мы с Бэнкс воссоздали нечто подобное в нашем доме в Меридиан-Сити, что можно считать подвигом со стороны жены, учитывая, что она предпочитала дикие заросли и садовый лабиринт нашего жилища в Тандер-Бэй. Мне же нравился более стилизованный ландшафтный дизайн, к которому я привык с детства.
Облака висели низко, обещая к вечеру снегопад, и я чувствовал запах мороза в воздухе. Ночь Дьявола жила у нас в крови, но Ночь Огня постепенно становилась моей любимой традицией.
Мне нравилось это время года.
Подойдя к двери, я сдвинул створку и сразу заметил их. Они сошлись в спарринге в центре додзё. Я тихо проскользнул внутрь и закрыл за собой фусуму[3].
Празднество уже началось, мы могли опоздать и все пропустить, однако при виде двух дорогих мне людей сердце переполнилось эмоциями, и я не решился просто взять и прервать их тренировку. Мне нравилось наблюдать за Бэнкс и за отцом. Приятно смотреть, как жена проводит время с моими родителями.
– Ты пялишься на меня, – проронил отец, блокируя удар ноги Бэнкс.
Она бросилась на него, волосы, выбившиеся из конского хвоста, свесились ей на глаза. Пот покрывал грудь и шею отца.
Он снова блокировал удар кулаком, надвигаясь на Бэнкс.
– Перестань глазеть на меня! – рявкнул он.
Бэнкс отступила, хотя должна была обойти его, чтобы выиграть время.
– Когда ты смотришь на меня, ты ничего не видишь, – сказал он. – А должна видеть все.
Моя жена зарычала, сжала кулаки, а затем нанесла сверху удар ногой, который отец опять блокировал и отбил, даже не нахмурив густые черные брови. Мэдс с каждым днем все больше и больше походил на него.
Я скрестил руки на груди, оставаясь в тени поддерживающей потолок балки, и продолжал наблюдать, как жена, задыхаясь и выбившись из сил, отшатнулась в сторону.
Мы тренировались в «Сэнсо» несколько раз в неделю. Бэнкс сейчас в отличной форме. Или должна быть в таковой.
Отец, одетый в свободные черные брюки и взмокший так, что его темные с проседью волосы прилипли ко лбу, подошел к ней.
Он заставил Бэнкс выпрямиться и посмотрел на нее сверху вниз.
– Закрой глаза.
Жена стояла ко мне спиной, но, должно быть, не слушала: мой отец повторил приказ.
– Закрой глаза, – настаивал он.
Бэнкс не двигалась, но через мгновение я заметил, что ее плечи расправились, а дыхание выровнялось.
– Вдох, – сказал отец, вдыхая вместе с ней. – Выдох.
Улыбка тронула мои губы, а за окнами несколько снежинок упали на стылую землю.
Я уже усвоил этот урок.
– Еще раз.
Они оба медленно вдыхали и выдыхали, пока отец ждал, чтобы разум Бэнкс прояснился.
– Не открывай глаза, – проинструктировал он.
Руки Бэнкс свисали вдоль тела, и она продолжала делать размеренные вдохи и выдохи.
– Ты видишь меня? – спросил отец. – Представляешь мысленно мой образ?
– Да, – последовал ответ.
– Что ты видишь?
Бэнкс заметно колебалась.
– Что именно? – уточнил он.
– Ваши глаза.
– И?
– Ваше лицо.
Мгновение отец разглядывал ее, а затем добавил:
– Теперь попробуй охватить взглядом окружающее пространство. Что ты видишь?
– В… в комнате? – спросила Бэнкс.
Отец слегка придвинулся к ней и понизил голос.
– Дыши, – прошептал он. – Что еще ты видишь? Заставь меня пошевелиться.
Выглянув из-за угла, я прислонился к дверному косяку и увидел, как мама отвернулась и засмеялась, когда моя дочь с перепачканным носом и щеками бросила в нее щепотку муки.
Опустив взгляд, я обнаружил торчащие босые ноги дочери, которая опустилась на колени на табуретку и продолжила месить тесто. Восемь лет назад я мог засунуть ее крохотные ступни себе в рот. Девочка росла слишком быстро, и мне отчасти хотелось, чтобы время остановилось.
Или хотелось завести еще детей.
Я испытывал это желание ровно до тех пор, пока не оказался в гостях у Дэймона и десять минут спустя не выбежал на крыльцо с мучительной головной болью. Их няня напилась еще с утра, и я даже не собирался притворяться, что не понимаю почему.
Я наблюдал, как мои мать и дочка работают бок о бок, и чувствовал себя счастливым именно из-за того, что они счастливы. Мэдс пришел вместе со своей мамой и сестренкой, но в данный момент куда-то запропастился. Наверное, спрятался в винном погребе и читал. Везде он находил укромный уголок, чтобы схорониться. Задворки нашего садового лабиринта. Шкаф Дэймона. Галерея в Святом Килиане. Местечко на подоконнике за шторами в доме Уилла.
Хоть я и беспокоился о сыне сильнее, чем о Джетт, я всегда знал, где его найти. Он никогда не пугал меня.
– Мне нужно в туалет, – объявила Джетт, спрыгивая с табурета.
– Вымой руки, – напомнила ей бабушка.
Джетт бросилась в прихожую, вытирая перепачканные мукой ладони о маленький фартук. Хлопнула дверь туалета.
Я вошел в кухню.
– Ты замечательная мама, ты это знаешь?
Мать на миг перестала замешивать тесто в миске и взглянула на меня.
– Тебе следовало бы иметь полный детей дом, – добавил я.
Улыбнувшись, она продолжила замешивать тесто, а я подошел к ней сзади и обнял за плечи, игриво уткнувшись подбородком ей в шею.
– Мне вполне хватало тебя одного, – заметила она.
– Может быть, даже чересчур?
– О да, – усмехнулась она. – Еще как.
Я ухмыльнулся, оценив шутку, хотя в действительности мама не преувеличивала. Родители с трудом пережили мой арест и заключение в тюрьму, и я до сих пор испытывал стыд за то, что разочаровал их и причинил душевную боль. Все усугублялось тем, что я – единственный ребенок в семье. Порой я ненавидел себя: ведь я не оправдал их ожиданий.
Я взглянул на маленький серебряный кулон, спрятанный за передником матери. Святая мученица Фелицата Римская. Я крепче обнял маму, и она отложила занятие, чтобы не мешать мне.
Ей нравилось быть бабушкой.
– Они все еще в додзё? – спросил я, отстранился и взял дольку мандарина из миски, вероятно, поставленной для Джетт, а потом кинул ее в рот.
– Они там уже два часа, – ответила мать. – Иди посмотри, жива ли она еще.
– Моя жена способна одолеть старика.
Ощущая на себе родительский взгляд, я направился в коридор, но остановился и обернулся, качая головой.
– Не бери в голову. Понимаю, что сморозил глупость.
Мама рассмеялась. Мы пока что не повстречали человека, который мог бы одолеть отца.
– Ты придешь сегодня вечером? – уточнил я.
Она тяжело вздохнула и стрельнула в меня взглядом из-под прикрытых век.
– Спасибо, но мне хотелось бы, чтобы вечер был спокойным.
– Ты о чем? Все и так будет хорошо.
Мама выгнула бровь, и я сдержал смех.
Ладно, ладно.
– Возможно, – ответила она, возвращаясь к работе.
Я пожал плечами и с улыбкой отвернулся. Да уж, черт возьми, лучше бы вечер прошел без происшествий.
Я направился по коридору, вышел через раздвижную дверь и оказался в саду камней[2]. Миниатюрные деревца, кустарники и запруды, покрытые снегом, образовывали мирный оазис под открытым небом. Мы с Бэнкс воссоздали нечто подобное в нашем доме в Меридиан-Сити, что можно считать подвигом со стороны жены, учитывая, что она предпочитала дикие заросли и садовый лабиринт нашего жилища в Тандер-Бэй. Мне же нравился более стилизованный ландшафтный дизайн, к которому я привык с детства.
Облака висели низко, обещая к вечеру снегопад, и я чувствовал запах мороза в воздухе. Ночь Дьявола жила у нас в крови, но Ночь Огня постепенно становилась моей любимой традицией.
Мне нравилось это время года.
Подойдя к двери, я сдвинул створку и сразу заметил их. Они сошлись в спарринге в центре додзё. Я тихо проскользнул внутрь и закрыл за собой фусуму[3].
Празднество уже началось, мы могли опоздать и все пропустить, однако при виде двух дорогих мне людей сердце переполнилось эмоциями, и я не решился просто взять и прервать их тренировку. Мне нравилось наблюдать за Бэнкс и за отцом. Приятно смотреть, как жена проводит время с моими родителями.
– Ты пялишься на меня, – проронил отец, блокируя удар ноги Бэнкс.
Она бросилась на него, волосы, выбившиеся из конского хвоста, свесились ей на глаза. Пот покрывал грудь и шею отца.
Он снова блокировал удар кулаком, надвигаясь на Бэнкс.
– Перестань глазеть на меня! – рявкнул он.
Бэнкс отступила, хотя должна была обойти его, чтобы выиграть время.
– Когда ты смотришь на меня, ты ничего не видишь, – сказал он. – А должна видеть все.
Моя жена зарычала, сжала кулаки, а затем нанесла сверху удар ногой, который отец опять блокировал и отбил, даже не нахмурив густые черные брови. Мэдс с каждым днем все больше и больше походил на него.
Я скрестил руки на груди, оставаясь в тени поддерживающей потолок балки, и продолжал наблюдать, как жена, задыхаясь и выбившись из сил, отшатнулась в сторону.
Мы тренировались в «Сэнсо» несколько раз в неделю. Бэнкс сейчас в отличной форме. Или должна быть в таковой.
Отец, одетый в свободные черные брюки и взмокший так, что его темные с проседью волосы прилипли ко лбу, подошел к ней.
Он заставил Бэнкс выпрямиться и посмотрел на нее сверху вниз.
– Закрой глаза.
Жена стояла ко мне спиной, но, должно быть, не слушала: мой отец повторил приказ.
– Закрой глаза, – настаивал он.
Бэнкс не двигалась, но через мгновение я заметил, что ее плечи расправились, а дыхание выровнялось.
– Вдох, – сказал отец, вдыхая вместе с ней. – Выдох.
Улыбка тронула мои губы, а за окнами несколько снежинок упали на стылую землю.
Я уже усвоил этот урок.
– Еще раз.
Они оба медленно вдыхали и выдыхали, пока отец ждал, чтобы разум Бэнкс прояснился.
– Не открывай глаза, – проинструктировал он.
Руки Бэнкс свисали вдоль тела, и она продолжала делать размеренные вдохи и выдохи.
– Ты видишь меня? – спросил отец. – Представляешь мысленно мой образ?
– Да, – последовал ответ.
– Что ты видишь?
Бэнкс заметно колебалась.
– Что именно? – уточнил он.
– Ваши глаза.
– И?
– Ваше лицо.
Мгновение отец разглядывал ее, а затем добавил:
– Теперь попробуй охватить взглядом окружающее пространство. Что ты видишь?
– В… в комнате? – спросила Бэнкс.
Отец слегка придвинулся к ней и понизил голос.
– Дыши, – прошептал он. – Что еще ты видишь? Заставь меня пошевелиться.