Ночь, когда она исчезла

— Еще рано, — сказала она.

— Ной спит? — Он взглянул на лестницу.

Таллула кивнула.

— Да, уже какое-то время.

— Извини, я немного опоздал. В «Ко-Опе» не было того, что мне нужно, поэтому пришлось пойти в паб и выстоять в очереди целую вечность. Народу тьма.

Он открыл пакет и дал ей заглянуть внутрь.

Шампанское, еще холодное. Из холодильника.

Она невольно улыбнулась, ничего не смогла с собой поделать. Она любила шампанское.

— Видел твою маму, — сказал он, следуя за ней на кухню.

— Правда?

— Похоже, она веселилась от души.

— Отлично, — сказала она, ставя шампанское в холодильник и вытаскивая две бутылки пива.

— Есть еще чипсы. — Он вытащил два пакета чипсов из тортильи и банку сальсы. — И вот это, потому что я знаю, что они твои любимые.

Он вручил ей пакет шоколадных пальчиков «Кэдбери». Она снова улыбнулась.

— Спасибо, — сказала она.

Они сели перед телевизором с пивом и чипсами. Впервые за несколько недель и месяцев она осталась с Заком наедине. Обычно он приходил днем, чтобы провести время с Ноем, когда тот не спал. Она думала, что будет чувствовать себя слегка неловко, но опасалась зря. Они с Заком знали друг друга с четырнадцати лет, когда он перешел в школу Таллулы из школы для мальчиков в соседней деревне, где над ним издевались. Она подружилась с ним, потому что он был таким милым и ей стало жаль его. А потом они начали встречаться, и все. Они были одной из тех пар, которые воспринимаются как нечто привычное, вроде мебели, чьи отношения ни для кого не секрет, о которых не шепчутся за их спинами.

Так что, возможно, не было ничего странного в том, что в ту ночь Таллула чувствовала себя в его обществе так комфортно. Когда-то они были друзьями, возлюбленными, бывшими любовниками, а теперь стали родителями. Не было причин, почему они больше не могут быть снова друзьями. В ту ночь они разговаривали мало, давая телевизору развлекать их, смотрели в телефоны, показывали друг другу всякие забавные вещи. В какой-то момент Зак выхватил из руки Таллулы телефон и сказал:

— Хочу посмотреть твою фотогалерею, дай-ка взглянуть.

— Кыш! — засмеялась она. — Это еще зачем?

— Просто хочу посмотреть фотки Ноя, — сказал он, и она позволила ему пролистать свой телефон: фотогалерея почти на все сто процентов состояла из снимков Ноя. Но затем он добрался до рождественской вечеринки в колледже. Зак моментально замедлил темп и стал рассматривать снимки более внимательно.

— Ты хорошо выглядишь, — сказал он, увеличивая ее лицо на селфи, которое они с Хлоей сделали незадолго до того, как вернулись домой. — Ты накрашена.

— Точно, — сказала она. — Просто подводка для глаз. Меня накрасила мама.

— Тебе идет, — сказал он и, повернувшись, странно посмотрел на нее. — Обычно ты не красишься. А это кто? — спросил он.

Это было селфи, сделанное на рождественской дискотеке, когда они со Скарлетт танцевали под Мэрайю Кэри. Должно быть, их сфоткала Скарлетт. Камера была поднята высоко, они обе сияли улыбками от уха до уха, с сетки над головой, искрясь и переливаясь, уже начинали падать блестки.

— Это Скарлетт, девушка из колледжа.

— Ты выглядишь по-настоящему счастливой, — сказал он, пальцами увеличивая на экране их улыбки. — Мне почему-то казалось, что ты разучилась так улыбаться.

Она сухо усмехнулась. В его голосе слышался упрек, как будто, будучи счастливой, она неким образом его подвела.

— Да, — сказала она, — они крутили Мэрайю. Ты бы тоже улыбался.

— Никогда не думал, что ты любительница вечеринок, — продолжил он, и Таллула почувствовала, что начинает нервничать. Вот почему, подумала она, ей не хотелось снова с ним встречаться. Рождение ребенка изменило ее, оно изменило в ней все.

Окончание школы тоже изменило ее. Быть не замужем после трех лет в отношениях — и это изменило. Она уже не была той нежной, романтичной девушкой, какой была до того, как забеременела, до того, как он бросил ее и она осталась одна расхлебывать последствия. И в глубине души она знала: эта новая Таллула Мюррей — единственная, с кем Зак хотел бы быть вместе.

— Что ж, — сказала она, — все меняется, не так ли?

— Пожалуй, — сказал он, и в его голосе прозвучала нотка сожаления.

За несколько минут до полуночи они достали из холодильника шампанское, взяли пару фужеров и вышли в сад. Соседский кот сидел на заборе, свернувшись калачиком. Пару секунд он с любопытством разглядывал их, но затем повернулся и стал смотреть на небо. Было холодно, и Таллула слегка дрожала. К тому времени они уже выпили пару бутылок пива, и когда Зак обнял ее за плечи, чтобы согреть, она не стала его отталкивать. С помощью телефонов они считали секунды до наступления полуночи. Зак вытащил пробку, и они услышали, как люди вокруг них разразились радостными возгласами. Машины гудели, с треском взрывались и взмывали в черное небо петарды, и они подняли бокалы с шампанским, пожелали друг другу счастливого нового года и обнялись. Когда они отстранились друг от друга, ей показалось, что Зак собирается поцеловать ее, и она подумала: «Нет. Нет, я не хочу с тобой целоваться. Я не уверена, что когда-нибудь захочу снова тебя поцеловать».

— Черт, Таллула! — сказал Зак. — Хотел бы я никогда не делать того, что сделал в прошлом году. Это самое большое сожаление в моей жизни. Ты это знаешь, не так ли?

Она кивнула.

— Ты когда-нибудь простишь меня? — он взял ее руки в свои.

— Я уже простила тебя, — сказала она. — Я простила тебя сто лет назад.


— Тогда почему? — сказал он. — Почему мы не можем начать все сначала?

— Просто я… Не знаю, просто я не чувствую, что хочу отношений прямо сейчас. Мне хватает Ноя. — Она почувствовала, как он еще сильнее сжал ее пальцы.

— Но Ной, — сказал он, — он наш, мы сделали его, а значит, мы семья, мы одна команда. Дело не только в наших отношениях, не так ли? Речь идет обо всех нас троих.

— Ты все время видишь его.

— Да, — нетерпеливо вздохнул он, — я знаю, но это не то же самое, не то же самое, что быть с ним двадцать четыре часа в сутки. Как настоящая семья.

— Да, но я не об этом. Очевидно, для Ноя было бы лучше, если бы ты был здесь все время. Но я не знаю… — она умолкла, пытаясь подобрать нужные слова, — …насколько это подходит мне.

Он рассмеялся, довольно легкомысленно.

— Лула, черт возьми, — сказал он. — Мы знаем друг друга с четырнадцати лет. Мы знаем, что подходим друг другу. Все знают, что мы подходим друг другу. Пожалуйста. Дай мне шанс.

— Но где нам с тобой жить?

— Вот здесь! — сказал он. — Мы могли бы жить здесь. У тебя большая кровать. Твоя мама меня любит. Райан меня любит. И я вот что тебе скажу, — быстро добавил он, явно чувствуя отсутствие у нее воодушевления по поводу этой идеи, — давай сделаем пробу, а? Может, я остался бы на одну ночь. Ничего такого, — заверил он ее. — Я бы спал на полу. Представь себе лицо Ноя утром, когда он просыпается и видит там папу. И я мог бы утром давать ему бутылочку, а ты бы могла поваляться подольше. Ну как? Разве это не было бы здорово?

Он улыбнулся ей и за руки притянул ее ближе к себе, так что их животы почти соприкоснулись, их лица были всего в паре дюймов друг от друга, его глаза впились в ее глаза.

— Неужели не согласна? — снова сказал он, целуя костяшки ее пальцев и кокетливо глядя на нее с ленивой улыбкой на губах.

И в этот момент что-то внутри ее уступило, как будто внизу ее живота что-то опустилось, плюс тянущее ощущение в паху, желание, чтобы ее кто-то трогал, но только не Зак, желание быть желанной и одновременно желание, чтобы ее оставили в покое, и то и другое одновременно. И она увидела, как губы Зака приближаются к ее губам, и поймала себя на том, что тянется навстречу ему, и в следующий миг они уже целовались, и все ее опасения мгновенно улетучились, а вся ее нерешительность выкристаллизовалась в желание быть с ним, ощущать его плоть, его руки, его губы и прочее.

Миг спустя она оказалась у задней стены, и ее руки и ноги обвились вокруг него, и все закончилось менее чем за минуту, и это было то, чего ей хотелось, то, чего она так сильно желала, а потом он, все еще оставаясь внутри ее, пока ее руки и ноги все еще обнимали его, несколько раз пронес ее вокруг сада, и она улыбалась, по-настоящему улыбалась, и кровь, бурля, бежала по ее венам, а луна сияла с бархатного неба, и тогда Зак сказал:

— Я люблю тебя, Лула, я так сильно тебя люблю…

Она не ждала ни секунды, прежде чем ответить, что она тоже его любит.

Потому что тогда, в тот момент, она его любила.





— 15 –

Июнь 2017 года




Инспектор Маккой выходит из дома Ким около десяти часов утра, а примерно в одиннадцать на телефон Ким поступает звонок с незнакомого номера. Она предполагает, что это он, что это детектив, что у него для нее есть новости или какая-то новая информация. От волнения ее сердце готово выпрыгнуть из груди, адреналин бешено разливается по всему телу.

— Да.

— Привет, это Ким Нокс?

Голос явно девичий.

— Да. Это я.

— Это… э-э-э… Мими. Подруга Скарлетт. Она сказала, что вы хотели со мной поговорить, это так?

— О! — Ким выдвигает обеденный стул и опускается на него. — Мими. Спасибо. Вы можете сейчас говорить?

— Да. Конечно.

— Я просто хотела узнать, — начинает Ким, — то есть я уже говорила со Скарлетт и ее матерью. И с Лекси. И никто из них не имеет ни малейшего представления о том, что произошло в пятницу вечером. Но я подумала, вдруг вы что-то заметили. Что-то такое, чего не заметил никто, то, что могло бы объяснить, что случилось после того, как Таллула и Зак ушли. — В трубке воцаряется короткое молчание. Она слышит, как Мими вдыхает, представляет, как она затягивается сигаретой, зажатой между костяшками тощих пальцев с обгрызенными ногтями.

— Мне кажется… — начинает Мими. — Единственное, что приходит мне в голову, это то, что они могли поссориться.

Ким слегка запрокидывает голову.

— Поссориться?

— Ага. Они выглядели… как бы это выразиться?.. как будто между ними что-то происходило… Как будто они выясняли отношения…

Ким поворачивается к обеденному столу и подносит телефон к другому уху.

— А конкретнее? — говорит она. — Вы не могли бы это описать?