Ночь грома
Часть 16 из 37 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Глава 19
Уезжая из бакалеи Лестера, Боб подумал, что без своих опекунов он теперь может отправиться прямиком в Ноксвилл, проведать дочь, переговорить с женой и обзавестись огневой мощью. Выехав со стоянки, он свернул направо, проехал по шоссе номер 167, не обращая внимания на тайны, скрытые за запертыми воротами баптистского молельного лагеря, доехал до шоссе номер 67, покинул округ Джонсон, въехал в округ Картер и вскоре оказался на 81-м шоссе, ведущем на юг.
Сразу же почувствовалось, что округ Картер гораздо богаче своего восточного соседа. Даже в темноте было видно рукотворное озеро, у причалов качались лодки и катера, вокруг тянулись бары, рестораны, дома отдыха. Здесь кипела ночная жизнь. Время от времени попадались машины дорожной полиции штата Теннесси, а в одном месте навстречу с ревом промчались две патрульные машины местной полиции округа Картер, завывая сиренами, с включенными мигалками, — все они, несомненно, спешили к месту перестрелки. Бобу было нужно, чтобы мальчишка продержался хотя бы несколько дней. Может быть, когда все прояснится, Боб заговорит, объяснится со следователем Тельмой Филдинг, выведет парня из-под удара и сам разберется с возможными последствиями. Впрочем, ему казалось, что ничего серьезного быть не должно, помимо того, что он покинул место — чего? Преступления? Едва ли. Честный, справедливый отпор вооруженным людям в масках, двигавшимся агрессивно. Чистая самооборона, если закон будет применен правильно.
На повестке дня другие вопросы: обязательно просмотреть отчеты в прессе и выяснить, кто были эти преследователи. Второй из них двигался хорошо, с умом, открыл ответный огонь — несомненно, у него был опыт перестрелок различного рода. Определенно профессионал; он наверняка оставил после себя следы, у него должны быть послужной список, связи, все то, что многое откроет заинтересованной стороне.
Далее, пункт с этим Эдди Ферролом, владельцем «Арсенала Железной горы». Стоит с ним побеседовать, и тебя уже пытаются убить. Кто он такой? Каким боком он в этом завязан? Эдди не произвел впечатления достаточно умного, крутого, беспощадного человека, чтобы играть значительную роль в чем-либо преступном, однако по какой-то причине он обладает поразительным влиянием на события. Почему? Какое отношение имеют к чему бы то ни было его познания в Библии, в частности в Евангелии от Марка, 2:11? Почему даже безобидное, невинное упоминание этого отрывка тотчас же приводит к покушению на убийство? Похоже, Эдди долго отпираться не станет. Если на него чуть надавить, он выложит все как на духу. Вот только наверняка он уже залег на дно и его теперь днем с огнем не сыщешь. В своем магазине Эдди точно больше не появится.
А каким будет следующий шаг самого Боба, после того как он побывает в Ноксвилле? Вернуться в Маунтин-Сити и продолжить расспросы в надежде наткнуться на разъяснение проблемы Марка 2:11? Станет ли он снова мишенью? Что, если о его появлении сразу же сообщат кому надо и по его следу пойдет новая группа охотников? Может быть, лучше вернуться в Бристоль, в квартиру Ники, побыть там какое-то время, по крайней мере переждать суматоху гонок в выходные, затем нанять частного детектива, перестать импровизировать, поступить так, как подобает взрослому человеку, настроенному развеять этот туман, и позаботиться о том, чтобы его дочь после выздоровления смогла вернуться к прежней жизни?
Добравшись до Ноксвилла только к полуночи, Боб рассудил, что звонить жене в мотель уже слишком поздно: телефон разбудит Мико, а этого бы совсем не хотелось. Поэтому он нашел недалеко от шоссе недорогую гостиницу и расплатился наличными. Только теперь он почувствовал, как же он устал и сколько времени ему пришлось обходиться без сна и еды. Но еда может подождать. Приняв душ, Боб упал в кровать в маленьком, дешевом, но чистом номере и сразу же провалился в сон. Ему снились его дети, которым угрожала опасность, и он сам в различных вычурных, символических обличьях, не имеющий возможности чем-то им помочь.
Слово «кома» никак не ассоциировалось с состоянием Ники. Девушка выглядела здоровой и полной жизненных сил, просто спящей. Надежды были самые благоприятные. Врачи сообщили, что все жизненно важные органы работают нормально, что больная шевелится, демонстрируя активность головного мозга, и реагирует на голоса матери и сестры. Все указывало на то, что она придет в себя в ближайшие дни, а может быть, даже часы.
— Она настоящий ангел, — сказал Боб, прижимая Мико к груди.
— Папочка, а может быть, Ники проснется сегодня.
— Очень надеюсь на это, малыш. Надеюсь и молюсь. Вы с мамой останетесь здесь и будете следить за ней.
— Да, и ее будут охранять люди Пинкертона, чтобы никто не смог сделать Ники ничего плохого.
— Да, дорогая, это замечательные парни.
Боб опустил девочку на пол.
— А теперь нам с мамой нужно поговорить. Побудь пока здесь, малышка, ладно?
— Ладно, папочка.
Боб и Джули молча прошли по коридору к комнате для посетителей, безликому помещению, где купили в автомате отвратительный кофе в пластиковых стаканчиках и уселись за безликий стол.
Боб начал со следующего:
— Я убедился, что случившееся с Ники никак не связано с чем-то таким, что я совершил много лет назад, когда частенько бывал в отлучке, занимаясь разными делами. Похоже, она случайно наткнулась на какой-то план — не знаю, на какой именно. Но где-то в округе Джонсон группа очень плохих ребят замыслила что-то такое же плохое, и Ники что-то об этом разузнала, занимаясь своим расследованием, готовя материал о распространении метамфетамина в округе. Поэтому ее решили устранить. Но она тут ни при чем; она молодая женщина, полная жизненных сил, которой не посчастливилось столкнуться с чем-то неприглядным. Вполне возможно, Ники даже сама не знала, что это такое, однако она была близка к разгадке и потому представляла опасность. Теперь и мне тоже известен этот ключ, и за мной также началась охота.
Он подробно рассказал о том, что с ним произошло, по порядку, шаг за шагом, включая и загадочное упоминание о Марке 2:11.
Когда Боб сказал жене, что вчера вечером убил двоих человек, та и глазом не моргнула. Джули изменилась. Сейчас речь шла о ее дочери; сейчас оказался задет ее материнский инстинкт, в ней пробудилась ярость, и она поняла, что никто — никто! — не имеет права делать больно ее ребенку.
— А ты не можешь обратиться в полицию? — выслушав рассказ мужа, спросила Джули. — По-моему, это самое мудрое решение.
— Понимаешь, я не могу точно сказать, каким боком тут замешана полиция. Вроде бы с этой Тельмой Филдинг все в порядке, но вот шериф, самодовольный сукин сын, определенно метит куда повыше. Обожает внимание к собственной персоне, постоянно бахвалится своим участием в войне. Но главная проблема заключается в том, что все уверены: это дело рук какого-то одурманенного подростка, искавшего приключений. Ничего другого полиция не видит, ничего другого она не желает видеть, все крутится только вокруг этого. Тельма уверена, что со дня на день какой-нибудь из ее стукачей заложит этого лихача, а до тех пор у нее своих забот хватает. Если я обращусь в полицию, мне первым делом придется преодолевать некую ведомственную инерцию. Затем я должен буду объяснить, почему скрылся после перестрелки, рассказать о своих подозрениях, но мозги у полиции пока что не будут настроены на усвоение всего этого. Информации слишком много, она нахлынула слишком стремительно и противоречит тому, как полиция привыкла заниматься своим делом. Это похоже на то, как в морской пехоте относились к снайперам. Никто попросту не знал, что с ними делать. Понадобилась война, чтобы переменить такое отношение.
— А что насчет ФБР? Ты можешь связаться с Ником Мемфисом? Он бросит все дела, чтобы тебе помочь. По крайней мере, он может поднять тебе на помощь все ресурсы Бюро, и информация потечет с большей скоростью.
— Гм, — задумчиво произнес Боб, — а ты точно никогда прежде не занималась ничем подобным? Отличная мысль. Нет, мне это даже в голову не приходило, потому что я так застрял в своей собственной драме, черт побери, что потерял способность здраво рассуждать. Да, я первым делом обязательно позвоню Нику и посмотрю, что он сможет мне дать.
— Боб, а ты справишься? Ты ведь постарел. Теперь ты уже не такой быстрый, и твои руки и мысли шевелятся медленнее, чем прежде. Как знать, быть может, на этот раз твоему везению пришел конец. И дело кончится тем, что в тебя всадит пулю двадцать второго калибра какой-нибудь юнец, понятия не имеющий, что он только что убил Ахилла.
— Везению моему может прийти конец, это точно. И меня нисколько не радует, что за мной снова охотятся, что я снова вынужден браться за оружие. Но это пришло, и я тебе говорю: я сделаю все, что нужно. Мне нужно, чтобы ты меня поддержала.
— Однако, похоже, после Японии у тебя появились сомнения, даже страхи. От меня ничего не укрылось. Сколько раз ночью, уверенный, что я сплю, ты просыпался с криком, весь в поту! В такой игре не может быть места сомнениям. Ты сам это постоянно повторял.
— Если бы я работал на какое-нибудь правительственное ведомство, у меня, возможно, возникли бы какие-то сомнения, и, возможно, эти сомнения стоили бы мне жизни. Но я работаю на свою дочь. Так что ни о каких сомнениях не может быть и речи. Их нет, они рассеялись. Никаких сомнений больше нет, и вчера это был тот самый старина Боб Ли с револьвером в руке, стреляющий на поражение, уверенный в своих действиях. Мне нужно только одно: чтобы ты меня поддержала.
— Можешь на меня положиться. — Открыв сумочку, Джули достала ключи от машины с эмблемой агентства проката «Херц» на брелоке. — Это синий «призм», номер штата Теннесси «ЛКД 109–953». Я оставила его на четвертом этаже, там машин поменьше, но не на крыше, где тебя могли бы заметить из конторы. Подъедешь к нему вплотную, багажник к багажнику. Внутри кое-какое добро. Я зашла в магазин к мистеру Мичему и спросила, какую винтовку он посоветует для самообороны в сельском доме. Он был очень любезен. В самолете у меня не было никаких проблем. Запертый на замок футляр, оружие задекларировано, девушка на регистрации даже не заглянула внутрь. Пистолет я захватила твой, тот, что был спрятан под матрацем. Я купила патроны для него и для винтовки и еще несколько запасных обойм. Все это в багажнике. Всю прошлую ночь я снаряжала магазины. Винтовочный должен вмещать тридцать патронов, но мне удалось вставить только двадцать восемь.
— Двадцать восемь — это в самый раз, — сказал Боб. — Так даже лучше. Меньше нагрузка на пружину. Больше надежность.
— А с пистолетными обоймами я справилась. Их десять, по десять патронов в каждой.
— Спасибо, — сказал Боб. — А теперь мне пора идти. Думаю, я вернусь в Маунтин-Сити. Надо показать этим подонкам, что я никуда не смылся. Пусть знают, что их ждет смертельная схватка, и если они испугаются, может быть, они совершат какую-нибудь ошибку.
— Найди тех, кто пытался убить нашу дочь, — сказала на прощание Джули. — Найди и разберись с ними.
Поцеловав ее, Боб спустился на лифте вниз, заехал в гараж и поставил свою машину рядом с машиной Джули. Убедившись в том, что больше на этаже никого нет, он открыл багажник.
Винтовка лежала в пластмассовом дорожном футляре. Боб открыл футляр, проверяя, на чем остановил свой выбор Мичем. Первой его мыслью было: «Проклятье!», потому что это оказалась М-16. Точнее, АР-15, как называется гражданская модификация. Как человек, привыкший к калибру 7,62 мм, Боб всегда презирал писклявую пулю калибра 5,56 мм стандартной АР, которая пробивала в человеке крохотную дырочку, летела дальше и убивала какого-нибудь гениального ребенка-сироту, у которого еще в детстве открылся талант к игре на фортепиано, в то время как плохой парень продолжал стрелять как ни в чем не бывало. Но затем Боб обратил внимание на всевозможные навороченные приспособления: голографический прицел ЭОТ, похожий на маленькую телекамеру, и дополнительную пистолетную рукоятку со встроенным лазерным целеуказателем спереди, под самым дулом. Ну а дуло… в общем, оно показалось ему больше. Боб нагнулся, пытаясь разобрать в тусклом свете маркировку на стволе. «ДПМС РЕМИНГТОН спец. 6,8 мм». Перекладывая футляр с винтовкой в багажник своей машины, Боб заметил несколько коробок с патронами «Блэк-Хиллс 6,8». Вскрыв одну, он обнаружил короткий патрон с большой пулей. Так, прикинем: 6,8 в дюймах будет что-то около 27-го калибра. И тут Боб вспомнил, как слышал, что войска специального назначения, действующие в пустыне, были разочарованы невысокой убойной силой пули 5,56 мм. Кое-кто обратился в «Ремингтон», чтобы там сделали новый, более мощный патрон. Новая винтовка сохранила все механизмы стандартной АР и требовала только установки нового ствола, тем самым позволяя государству сэкономить миллионы долларов. Если правительство примет на вооружение новый патрон, достаточно будет закупить пятьсот тысяч новых стволов. Может быть, это когда-нибудь произойдет, может быть, этого не будет никогда. Однако патрон прошел испытания в боевых условиях, и было установлено, что одной пули достаточно, чтобы человек упал и больше не поднимался. Боб остался доволен. Джули поработала на славу.
Пистолет был 38-го калибра, его собственный «кимбер» модели 1911 года, отличное оружие, которое Боб с годами все больше и больше ценил за отсутствие отдачи и увода ствола вверх при частой стрельбе, в то время как по эффективности пистолет нисколько не уступал «кольту» 45-го калибра. По коробкам с патронами Боб определил, что Мичем выбрал для него боеприпасы «Кор-Бон» с пулей весом 130 гран с полым наконечником в стальной оболочке. Рядом лежала кобура.
Боб с удовлетворением отметил, что теперь он полностью вооружен и готов к охоте на любого зверя.
У него зазвонил сотовый телефон.
Взглянув на определившийся номер, Боб увидел, что это следователь Тельма Филдинг. Он задумался. Как ему быть? Быть может, мальчишка из бакалейной лавки сломался и Тельма хочет пригласить Боба к себе, чтобы обойтись без ордера на арест. Быть может, ему следует позвонить адвокату. И не нужно забывать, что у него в багажнике целый арсенал и при этом нет времени перепрятать все это в какое-нибудь надежное место. Проклятье, он рассчитывал, что парень продержится дольше. Все-таки в нем что-то было.
Конечно, можно просто не отвечать. Но как к этому отнесется Тельма?
— Алло.
— Мистер Свэггер?
— Здравствуйте, следователь Филдинг. Что случилось?
Он старался говорить беззаботно, так, на всякий случай.
— Сэр, в вашем деле прорыв.
— Прорыв?
— Да, сэр. Как только я разберусь с перестрелкой, которая произошла вчера вечером и никак не связана с вашим делом, я отправлюсь на задержание. Речь идет о некоем Кабби Бартлете, он давно промышляет метамфетамином. Это он пытался убить вашу дочь. Кабби попался. Один из моих стукачей донес на него, и теперь я не дам ему спуску.
Боб не знал, с каким чувством отнестись к этому известию — то ли испытать облегчение, что мальчишка выдержал и не выдал его, то ли посмеяться над бедняжкой Тельмой, которая с громким лаем устремилась по ложному следу. Впрочем, быть может, этот Кабби Бартлет каким-то боком здесь завязан.
— Сэр, вы говорили, что хотите присутствовать при задержании. Так вот, если вы дадите слово, что от вас не придется ждать никаких неприятностей, я разрешу вам сегодня вечером сидеть с нами в засаде и смотреть, как мы будем брать этого голубчика.
— Я еду с вами, — сказал Боб, и Тельма сообщила ему подробности.
Глава 20
— Идиот! — воскликнул брат Ричард.
— Брат Ричард, если мы не сделаем эту работу, а все говорит за то, что мы ее не сделаем, то за твою задницу не дадут и коровьей лепешки в январе. Так что на твоем месте я бы давно смылся отсюда, потому что, когда мои ребята разберутся с делом Грамли, они наверняка припомнят, как грубо и непочтительно ты с ними обращался. И когда это произойдет, особенно если учесть, что у них на языке будет вкус крови, не исключено, что они пожелают расправиться и с тобой.
— Ты идиот, — повторил брат Ричард.
— На первом месте Грамли, — решительно промолвил преподобный.
Они сидели в его кабинете рядом со спортивным залом. Мальчики уже собрались и были готовы отправиться в город, чтобы проследить, когда вернется этот старик, после чего все Грамли соберутся вместе и наступит час отмщения, каким бы суровым оно ни было, аминь.
— Тебе не кажется, что ты преувеличиваешь трагедию потери этих двоих? Ребята были закаленными в деле профессионалами. Они родились в насилии, порожденные насилием. Это была жизнь, которую они сами выбрали. И они прожили ее по полной, убивая, ширяясь…
— Мои мальчики никогда не принимают никаких наркотиков!
— Ну да, ты не общаешься с ними постоянно, изо дня в день, как пришлось мне в течение последних нескольких недель. Я знаю твоих Грамли гораздо лучше, чем ты, старик. В любом случае эти двое, Кармоди и Минетчик…[24]
— Будь ты проклят, ублюдок! Чтоб тебе гореть в адском пла…
— Так вот, Кармоди и Минетчик вдоволь поубивали, поширялись, поворовали, потрахались со шлюхами и, быть может, попутно с двумя-тремя порядочными девчонками, потому что некоторые порядочные девушки находят очень привлекательными тех, кто живет вне закона. Они прожили сверхжизнь, не ограниченную никакими рамками, что доступно не многим, насладились сполна тем восторгом, каким награждает своих героев преступный мир. Они не жалели себя. У них в картах было написано, что в любую секунду любого дня они могут наткнуться на какого-нибудь сельского полицейского, умеющего стрелять, или слишком быстро войти в поворот и размазаться по асфальту. Вот плата за занятие ремеслом насилия, и сейчас выпал их номер. Это аномалия, это несчастье, возможно, с твоей извращенной точки зрения это даже трагедия, но это случилось, и нам нет в этом никаких денег, и мы трудились слишком долго и напряженно, чтобы бросить все ради какого-то грошового чувства возмездия в отношении человека, который, в конце концов, лишь защищал себя в честной схватке и, судя по всему, просто нажал на спусковой крючок быстрее и прицелился точнее, чем твои ребята. Верн прав. Верн самый умный среди всех Грамли.
— Сэр, вы ничего не смыслите в родственных чувствах. И я разочарован в сыне Верне.
— Сэр, как раз я кое-что смыслю в родственных чувствах. Еще ни один человек не разбирался в них лучше меня. А теперь я скажу, что во всем этом самое интересное. Я убежден, что тебя втянул в это дело кто-то гораздо умнее и круче, чем ты, потому что оно слишком хитроумное, чтобы родиться в такой голове, как твоя. Ты не стратег, твой продукт — грубая сила. Вот что ты продаешь, вот все, что ты знаешь. Но этот план слишком хорош, чтобы передать словами, и ты хочешь отказаться от него, повинуясь не своим инстинктам, а своим интересам. Ты ищешь отговорок, чтобы все закончилось провалом, завершилось долбаным кровавым побоищем, перестрелкой с пистолетами в обеих руках. Да у тебя на лице написано «желание смерти»!
— Ты говоришь мудреные слова, брат Ричард, но они не стоят и плевка по сравнению с традициями семьи Грамли…
— Что у этого человека на тебя есть? Впрочем, готов поспорить, я знаю.
Одна эта угроза, больше чем все остальное, сказанное братом Ричардом, заставила старика замолчать. И как только это произошло, брат Ричард понял, что попал в самую точку, и поспешил добить поверженного противника.
— Тут обязательно замешан секс. Эта твоя ящерица, она словно младенец, которого надо кормить — сколько раз в день? Три, четыре? Ты всесексуален, полисексуален, мегасексуален. Ты унисексуален. Нет слова, чтобы описать, кто ты такой. Наверное, это как-то связано с тем, что у тебя башка забита Богом. Разве не такими же были Дэвид Кореш и Джим как его там, который поил людей «кул-эйдом»?[25] Да-да, именно так, правда? Все эти ребята, все эти жены, их сестры — все это только ради того, чтобы преподобный Олтон Грамли обмакивал свой жезл по три-четыре раза на дню, даже в твоем возрасте. Наверное, в тебе спермы больше, чем в любом из мужчин, родившихся после Чингисхана, отца всех нас, и дело не только в том, что ты знаешь: лишь семейные предприятия приводят к успеху и потому тебе нужна большая семья; кроме того, у тебя есть какой-то извращенный ген, заставляющий трахаться три-четыре раза в день. Если задуматься, у тебя член наверняка размером со сцепку трейлера. Все сходится: твоя слащавая речь, обходительность, ханжество, скрытая беспощадность. Господи, да ты просто один огромный вечный трахающийся двигатель! Это прослеживается и в твоем любимом сынке Верне. Я замечал, как у него зажигаются глаза при виде молоденьких, горяченьких, соблазнительных двенадцатилетних девочек. Стоит одной такой попасться ему на глаза, и он больше ни о чем другом не думает. Нужно молиться о том, что, когда наступит большой день, мысли старины Верна будут настроены на дело, а не на пожарный брандспойт у него в штанах. Нам нужна мудрость Верна, точнее, мудрость нормального Верна, а не безумие Верна возбужденного.
Преподобный заводился все больше и больше. У него на висках вздулись пульсирующие жилки, глаза сжались до размеров шариков от подшипника и приобрели такой же цвет, дыхание стало порывистым и частым. Он возбужденно сжимал и разжимал здоровенные кулаки. Казалось, ему неудержимо хотелось придушить брата Ричарда, и он был всего в одном шаге от этого.
Уезжая из бакалеи Лестера, Боб подумал, что без своих опекунов он теперь может отправиться прямиком в Ноксвилл, проведать дочь, переговорить с женой и обзавестись огневой мощью. Выехав со стоянки, он свернул направо, проехал по шоссе номер 167, не обращая внимания на тайны, скрытые за запертыми воротами баптистского молельного лагеря, доехал до шоссе номер 67, покинул округ Джонсон, въехал в округ Картер и вскоре оказался на 81-м шоссе, ведущем на юг.
Сразу же почувствовалось, что округ Картер гораздо богаче своего восточного соседа. Даже в темноте было видно рукотворное озеро, у причалов качались лодки и катера, вокруг тянулись бары, рестораны, дома отдыха. Здесь кипела ночная жизнь. Время от времени попадались машины дорожной полиции штата Теннесси, а в одном месте навстречу с ревом промчались две патрульные машины местной полиции округа Картер, завывая сиренами, с включенными мигалками, — все они, несомненно, спешили к месту перестрелки. Бобу было нужно, чтобы мальчишка продержался хотя бы несколько дней. Может быть, когда все прояснится, Боб заговорит, объяснится со следователем Тельмой Филдинг, выведет парня из-под удара и сам разберется с возможными последствиями. Впрочем, ему казалось, что ничего серьезного быть не должно, помимо того, что он покинул место — чего? Преступления? Едва ли. Честный, справедливый отпор вооруженным людям в масках, двигавшимся агрессивно. Чистая самооборона, если закон будет применен правильно.
На повестке дня другие вопросы: обязательно просмотреть отчеты в прессе и выяснить, кто были эти преследователи. Второй из них двигался хорошо, с умом, открыл ответный огонь — несомненно, у него был опыт перестрелок различного рода. Определенно профессионал; он наверняка оставил после себя следы, у него должны быть послужной список, связи, все то, что многое откроет заинтересованной стороне.
Далее, пункт с этим Эдди Ферролом, владельцем «Арсенала Железной горы». Стоит с ним побеседовать, и тебя уже пытаются убить. Кто он такой? Каким боком он в этом завязан? Эдди не произвел впечатления достаточно умного, крутого, беспощадного человека, чтобы играть значительную роль в чем-либо преступном, однако по какой-то причине он обладает поразительным влиянием на события. Почему? Какое отношение имеют к чему бы то ни было его познания в Библии, в частности в Евангелии от Марка, 2:11? Почему даже безобидное, невинное упоминание этого отрывка тотчас же приводит к покушению на убийство? Похоже, Эдди долго отпираться не станет. Если на него чуть надавить, он выложит все как на духу. Вот только наверняка он уже залег на дно и его теперь днем с огнем не сыщешь. В своем магазине Эдди точно больше не появится.
А каким будет следующий шаг самого Боба, после того как он побывает в Ноксвилле? Вернуться в Маунтин-Сити и продолжить расспросы в надежде наткнуться на разъяснение проблемы Марка 2:11? Станет ли он снова мишенью? Что, если о его появлении сразу же сообщат кому надо и по его следу пойдет новая группа охотников? Может быть, лучше вернуться в Бристоль, в квартиру Ники, побыть там какое-то время, по крайней мере переждать суматоху гонок в выходные, затем нанять частного детектива, перестать импровизировать, поступить так, как подобает взрослому человеку, настроенному развеять этот туман, и позаботиться о том, чтобы его дочь после выздоровления смогла вернуться к прежней жизни?
Добравшись до Ноксвилла только к полуночи, Боб рассудил, что звонить жене в мотель уже слишком поздно: телефон разбудит Мико, а этого бы совсем не хотелось. Поэтому он нашел недалеко от шоссе недорогую гостиницу и расплатился наличными. Только теперь он почувствовал, как же он устал и сколько времени ему пришлось обходиться без сна и еды. Но еда может подождать. Приняв душ, Боб упал в кровать в маленьком, дешевом, но чистом номере и сразу же провалился в сон. Ему снились его дети, которым угрожала опасность, и он сам в различных вычурных, символических обличьях, не имеющий возможности чем-то им помочь.
Слово «кома» никак не ассоциировалось с состоянием Ники. Девушка выглядела здоровой и полной жизненных сил, просто спящей. Надежды были самые благоприятные. Врачи сообщили, что все жизненно важные органы работают нормально, что больная шевелится, демонстрируя активность головного мозга, и реагирует на голоса матери и сестры. Все указывало на то, что она придет в себя в ближайшие дни, а может быть, даже часы.
— Она настоящий ангел, — сказал Боб, прижимая Мико к груди.
— Папочка, а может быть, Ники проснется сегодня.
— Очень надеюсь на это, малыш. Надеюсь и молюсь. Вы с мамой останетесь здесь и будете следить за ней.
— Да, и ее будут охранять люди Пинкертона, чтобы никто не смог сделать Ники ничего плохого.
— Да, дорогая, это замечательные парни.
Боб опустил девочку на пол.
— А теперь нам с мамой нужно поговорить. Побудь пока здесь, малышка, ладно?
— Ладно, папочка.
Боб и Джули молча прошли по коридору к комнате для посетителей, безликому помещению, где купили в автомате отвратительный кофе в пластиковых стаканчиках и уселись за безликий стол.
Боб начал со следующего:
— Я убедился, что случившееся с Ники никак не связано с чем-то таким, что я совершил много лет назад, когда частенько бывал в отлучке, занимаясь разными делами. Похоже, она случайно наткнулась на какой-то план — не знаю, на какой именно. Но где-то в округе Джонсон группа очень плохих ребят замыслила что-то такое же плохое, и Ники что-то об этом разузнала, занимаясь своим расследованием, готовя материал о распространении метамфетамина в округе. Поэтому ее решили устранить. Но она тут ни при чем; она молодая женщина, полная жизненных сил, которой не посчастливилось столкнуться с чем-то неприглядным. Вполне возможно, Ники даже сама не знала, что это такое, однако она была близка к разгадке и потому представляла опасность. Теперь и мне тоже известен этот ключ, и за мной также началась охота.
Он подробно рассказал о том, что с ним произошло, по порядку, шаг за шагом, включая и загадочное упоминание о Марке 2:11.
Когда Боб сказал жене, что вчера вечером убил двоих человек, та и глазом не моргнула. Джули изменилась. Сейчас речь шла о ее дочери; сейчас оказался задет ее материнский инстинкт, в ней пробудилась ярость, и она поняла, что никто — никто! — не имеет права делать больно ее ребенку.
— А ты не можешь обратиться в полицию? — выслушав рассказ мужа, спросила Джули. — По-моему, это самое мудрое решение.
— Понимаешь, я не могу точно сказать, каким боком тут замешана полиция. Вроде бы с этой Тельмой Филдинг все в порядке, но вот шериф, самодовольный сукин сын, определенно метит куда повыше. Обожает внимание к собственной персоне, постоянно бахвалится своим участием в войне. Но главная проблема заключается в том, что все уверены: это дело рук какого-то одурманенного подростка, искавшего приключений. Ничего другого полиция не видит, ничего другого она не желает видеть, все крутится только вокруг этого. Тельма уверена, что со дня на день какой-нибудь из ее стукачей заложит этого лихача, а до тех пор у нее своих забот хватает. Если я обращусь в полицию, мне первым делом придется преодолевать некую ведомственную инерцию. Затем я должен буду объяснить, почему скрылся после перестрелки, рассказать о своих подозрениях, но мозги у полиции пока что не будут настроены на усвоение всего этого. Информации слишком много, она нахлынула слишком стремительно и противоречит тому, как полиция привыкла заниматься своим делом. Это похоже на то, как в морской пехоте относились к снайперам. Никто попросту не знал, что с ними делать. Понадобилась война, чтобы переменить такое отношение.
— А что насчет ФБР? Ты можешь связаться с Ником Мемфисом? Он бросит все дела, чтобы тебе помочь. По крайней мере, он может поднять тебе на помощь все ресурсы Бюро, и информация потечет с большей скоростью.
— Гм, — задумчиво произнес Боб, — а ты точно никогда прежде не занималась ничем подобным? Отличная мысль. Нет, мне это даже в голову не приходило, потому что я так застрял в своей собственной драме, черт побери, что потерял способность здраво рассуждать. Да, я первым делом обязательно позвоню Нику и посмотрю, что он сможет мне дать.
— Боб, а ты справишься? Ты ведь постарел. Теперь ты уже не такой быстрый, и твои руки и мысли шевелятся медленнее, чем прежде. Как знать, быть может, на этот раз твоему везению пришел конец. И дело кончится тем, что в тебя всадит пулю двадцать второго калибра какой-нибудь юнец, понятия не имеющий, что он только что убил Ахилла.
— Везению моему может прийти конец, это точно. И меня нисколько не радует, что за мной снова охотятся, что я снова вынужден браться за оружие. Но это пришло, и я тебе говорю: я сделаю все, что нужно. Мне нужно, чтобы ты меня поддержала.
— Однако, похоже, после Японии у тебя появились сомнения, даже страхи. От меня ничего не укрылось. Сколько раз ночью, уверенный, что я сплю, ты просыпался с криком, весь в поту! В такой игре не может быть места сомнениям. Ты сам это постоянно повторял.
— Если бы я работал на какое-нибудь правительственное ведомство, у меня, возможно, возникли бы какие-то сомнения, и, возможно, эти сомнения стоили бы мне жизни. Но я работаю на свою дочь. Так что ни о каких сомнениях не может быть и речи. Их нет, они рассеялись. Никаких сомнений больше нет, и вчера это был тот самый старина Боб Ли с револьвером в руке, стреляющий на поражение, уверенный в своих действиях. Мне нужно только одно: чтобы ты меня поддержала.
— Можешь на меня положиться. — Открыв сумочку, Джули достала ключи от машины с эмблемой агентства проката «Херц» на брелоке. — Это синий «призм», номер штата Теннесси «ЛКД 109–953». Я оставила его на четвертом этаже, там машин поменьше, но не на крыше, где тебя могли бы заметить из конторы. Подъедешь к нему вплотную, багажник к багажнику. Внутри кое-какое добро. Я зашла в магазин к мистеру Мичему и спросила, какую винтовку он посоветует для самообороны в сельском доме. Он был очень любезен. В самолете у меня не было никаких проблем. Запертый на замок футляр, оружие задекларировано, девушка на регистрации даже не заглянула внутрь. Пистолет я захватила твой, тот, что был спрятан под матрацем. Я купила патроны для него и для винтовки и еще несколько запасных обойм. Все это в багажнике. Всю прошлую ночь я снаряжала магазины. Винтовочный должен вмещать тридцать патронов, но мне удалось вставить только двадцать восемь.
— Двадцать восемь — это в самый раз, — сказал Боб. — Так даже лучше. Меньше нагрузка на пружину. Больше надежность.
— А с пистолетными обоймами я справилась. Их десять, по десять патронов в каждой.
— Спасибо, — сказал Боб. — А теперь мне пора идти. Думаю, я вернусь в Маунтин-Сити. Надо показать этим подонкам, что я никуда не смылся. Пусть знают, что их ждет смертельная схватка, и если они испугаются, может быть, они совершат какую-нибудь ошибку.
— Найди тех, кто пытался убить нашу дочь, — сказала на прощание Джули. — Найди и разберись с ними.
Поцеловав ее, Боб спустился на лифте вниз, заехал в гараж и поставил свою машину рядом с машиной Джули. Убедившись в том, что больше на этаже никого нет, он открыл багажник.
Винтовка лежала в пластмассовом дорожном футляре. Боб открыл футляр, проверяя, на чем остановил свой выбор Мичем. Первой его мыслью было: «Проклятье!», потому что это оказалась М-16. Точнее, АР-15, как называется гражданская модификация. Как человек, привыкший к калибру 7,62 мм, Боб всегда презирал писклявую пулю калибра 5,56 мм стандартной АР, которая пробивала в человеке крохотную дырочку, летела дальше и убивала какого-нибудь гениального ребенка-сироту, у которого еще в детстве открылся талант к игре на фортепиано, в то время как плохой парень продолжал стрелять как ни в чем не бывало. Но затем Боб обратил внимание на всевозможные навороченные приспособления: голографический прицел ЭОТ, похожий на маленькую телекамеру, и дополнительную пистолетную рукоятку со встроенным лазерным целеуказателем спереди, под самым дулом. Ну а дуло… в общем, оно показалось ему больше. Боб нагнулся, пытаясь разобрать в тусклом свете маркировку на стволе. «ДПМС РЕМИНГТОН спец. 6,8 мм». Перекладывая футляр с винтовкой в багажник своей машины, Боб заметил несколько коробок с патронами «Блэк-Хиллс 6,8». Вскрыв одну, он обнаружил короткий патрон с большой пулей. Так, прикинем: 6,8 в дюймах будет что-то около 27-го калибра. И тут Боб вспомнил, как слышал, что войска специального назначения, действующие в пустыне, были разочарованы невысокой убойной силой пули 5,56 мм. Кое-кто обратился в «Ремингтон», чтобы там сделали новый, более мощный патрон. Новая винтовка сохранила все механизмы стандартной АР и требовала только установки нового ствола, тем самым позволяя государству сэкономить миллионы долларов. Если правительство примет на вооружение новый патрон, достаточно будет закупить пятьсот тысяч новых стволов. Может быть, это когда-нибудь произойдет, может быть, этого не будет никогда. Однако патрон прошел испытания в боевых условиях, и было установлено, что одной пули достаточно, чтобы человек упал и больше не поднимался. Боб остался доволен. Джули поработала на славу.
Пистолет был 38-го калибра, его собственный «кимбер» модели 1911 года, отличное оружие, которое Боб с годами все больше и больше ценил за отсутствие отдачи и увода ствола вверх при частой стрельбе, в то время как по эффективности пистолет нисколько не уступал «кольту» 45-го калибра. По коробкам с патронами Боб определил, что Мичем выбрал для него боеприпасы «Кор-Бон» с пулей весом 130 гран с полым наконечником в стальной оболочке. Рядом лежала кобура.
Боб с удовлетворением отметил, что теперь он полностью вооружен и готов к охоте на любого зверя.
У него зазвонил сотовый телефон.
Взглянув на определившийся номер, Боб увидел, что это следователь Тельма Филдинг. Он задумался. Как ему быть? Быть может, мальчишка из бакалейной лавки сломался и Тельма хочет пригласить Боба к себе, чтобы обойтись без ордера на арест. Быть может, ему следует позвонить адвокату. И не нужно забывать, что у него в багажнике целый арсенал и при этом нет времени перепрятать все это в какое-нибудь надежное место. Проклятье, он рассчитывал, что парень продержится дольше. Все-таки в нем что-то было.
Конечно, можно просто не отвечать. Но как к этому отнесется Тельма?
— Алло.
— Мистер Свэггер?
— Здравствуйте, следователь Филдинг. Что случилось?
Он старался говорить беззаботно, так, на всякий случай.
— Сэр, в вашем деле прорыв.
— Прорыв?
— Да, сэр. Как только я разберусь с перестрелкой, которая произошла вчера вечером и никак не связана с вашим делом, я отправлюсь на задержание. Речь идет о некоем Кабби Бартлете, он давно промышляет метамфетамином. Это он пытался убить вашу дочь. Кабби попался. Один из моих стукачей донес на него, и теперь я не дам ему спуску.
Боб не знал, с каким чувством отнестись к этому известию — то ли испытать облегчение, что мальчишка выдержал и не выдал его, то ли посмеяться над бедняжкой Тельмой, которая с громким лаем устремилась по ложному следу. Впрочем, быть может, этот Кабби Бартлет каким-то боком здесь завязан.
— Сэр, вы говорили, что хотите присутствовать при задержании. Так вот, если вы дадите слово, что от вас не придется ждать никаких неприятностей, я разрешу вам сегодня вечером сидеть с нами в засаде и смотреть, как мы будем брать этого голубчика.
— Я еду с вами, — сказал Боб, и Тельма сообщила ему подробности.
Глава 20
— Идиот! — воскликнул брат Ричард.
— Брат Ричард, если мы не сделаем эту работу, а все говорит за то, что мы ее не сделаем, то за твою задницу не дадут и коровьей лепешки в январе. Так что на твоем месте я бы давно смылся отсюда, потому что, когда мои ребята разберутся с делом Грамли, они наверняка припомнят, как грубо и непочтительно ты с ними обращался. И когда это произойдет, особенно если учесть, что у них на языке будет вкус крови, не исключено, что они пожелают расправиться и с тобой.
— Ты идиот, — повторил брат Ричард.
— На первом месте Грамли, — решительно промолвил преподобный.
Они сидели в его кабинете рядом со спортивным залом. Мальчики уже собрались и были готовы отправиться в город, чтобы проследить, когда вернется этот старик, после чего все Грамли соберутся вместе и наступит час отмщения, каким бы суровым оно ни было, аминь.
— Тебе не кажется, что ты преувеличиваешь трагедию потери этих двоих? Ребята были закаленными в деле профессионалами. Они родились в насилии, порожденные насилием. Это была жизнь, которую они сами выбрали. И они прожили ее по полной, убивая, ширяясь…
— Мои мальчики никогда не принимают никаких наркотиков!
— Ну да, ты не общаешься с ними постоянно, изо дня в день, как пришлось мне в течение последних нескольких недель. Я знаю твоих Грамли гораздо лучше, чем ты, старик. В любом случае эти двое, Кармоди и Минетчик…[24]
— Будь ты проклят, ублюдок! Чтоб тебе гореть в адском пла…
— Так вот, Кармоди и Минетчик вдоволь поубивали, поширялись, поворовали, потрахались со шлюхами и, быть может, попутно с двумя-тремя порядочными девчонками, потому что некоторые порядочные девушки находят очень привлекательными тех, кто живет вне закона. Они прожили сверхжизнь, не ограниченную никакими рамками, что доступно не многим, насладились сполна тем восторгом, каким награждает своих героев преступный мир. Они не жалели себя. У них в картах было написано, что в любую секунду любого дня они могут наткнуться на какого-нибудь сельского полицейского, умеющего стрелять, или слишком быстро войти в поворот и размазаться по асфальту. Вот плата за занятие ремеслом насилия, и сейчас выпал их номер. Это аномалия, это несчастье, возможно, с твоей извращенной точки зрения это даже трагедия, но это случилось, и нам нет в этом никаких денег, и мы трудились слишком долго и напряженно, чтобы бросить все ради какого-то грошового чувства возмездия в отношении человека, который, в конце концов, лишь защищал себя в честной схватке и, судя по всему, просто нажал на спусковой крючок быстрее и прицелился точнее, чем твои ребята. Верн прав. Верн самый умный среди всех Грамли.
— Сэр, вы ничего не смыслите в родственных чувствах. И я разочарован в сыне Верне.
— Сэр, как раз я кое-что смыслю в родственных чувствах. Еще ни один человек не разбирался в них лучше меня. А теперь я скажу, что во всем этом самое интересное. Я убежден, что тебя втянул в это дело кто-то гораздо умнее и круче, чем ты, потому что оно слишком хитроумное, чтобы родиться в такой голове, как твоя. Ты не стратег, твой продукт — грубая сила. Вот что ты продаешь, вот все, что ты знаешь. Но этот план слишком хорош, чтобы передать словами, и ты хочешь отказаться от него, повинуясь не своим инстинктам, а своим интересам. Ты ищешь отговорок, чтобы все закончилось провалом, завершилось долбаным кровавым побоищем, перестрелкой с пистолетами в обеих руках. Да у тебя на лице написано «желание смерти»!
— Ты говоришь мудреные слова, брат Ричард, но они не стоят и плевка по сравнению с традициями семьи Грамли…
— Что у этого человека на тебя есть? Впрочем, готов поспорить, я знаю.
Одна эта угроза, больше чем все остальное, сказанное братом Ричардом, заставила старика замолчать. И как только это произошло, брат Ричард понял, что попал в самую точку, и поспешил добить поверженного противника.
— Тут обязательно замешан секс. Эта твоя ящерица, она словно младенец, которого надо кормить — сколько раз в день? Три, четыре? Ты всесексуален, полисексуален, мегасексуален. Ты унисексуален. Нет слова, чтобы описать, кто ты такой. Наверное, это как-то связано с тем, что у тебя башка забита Богом. Разве не такими же были Дэвид Кореш и Джим как его там, который поил людей «кул-эйдом»?[25] Да-да, именно так, правда? Все эти ребята, все эти жены, их сестры — все это только ради того, чтобы преподобный Олтон Грамли обмакивал свой жезл по три-четыре раза на дню, даже в твоем возрасте. Наверное, в тебе спермы больше, чем в любом из мужчин, родившихся после Чингисхана, отца всех нас, и дело не только в том, что ты знаешь: лишь семейные предприятия приводят к успеху и потому тебе нужна большая семья; кроме того, у тебя есть какой-то извращенный ген, заставляющий трахаться три-четыре раза в день. Если задуматься, у тебя член наверняка размером со сцепку трейлера. Все сходится: твоя слащавая речь, обходительность, ханжество, скрытая беспощадность. Господи, да ты просто один огромный вечный трахающийся двигатель! Это прослеживается и в твоем любимом сынке Верне. Я замечал, как у него зажигаются глаза при виде молоденьких, горяченьких, соблазнительных двенадцатилетних девочек. Стоит одной такой попасться ему на глаза, и он больше ни о чем другом не думает. Нужно молиться о том, что, когда наступит большой день, мысли старины Верна будут настроены на дело, а не на пожарный брандспойт у него в штанах. Нам нужна мудрость Верна, точнее, мудрость нормального Верна, а не безумие Верна возбужденного.
Преподобный заводился все больше и больше. У него на висках вздулись пульсирующие жилки, глаза сжались до размеров шариков от подшипника и приобрели такой же цвет, дыхание стало порывистым и частым. Он возбужденно сжимал и разжимал здоровенные кулаки. Казалось, ему неудержимо хотелось придушить брата Ричарда, и он был всего в одном шаге от этого.