Ниже нуля

— АМАСЕ не в пределах досягаемости, а надвигающаяся буря, вероятно, создала помехи. — Поднимается сильный порыв ветра, и на какое — то болезненно — желеобразное мгновение он повсюду: проносится вокруг меня, проникает в легкие, проникает в уши. Я пытаюсь выгнуть свое тело, но это ничего не дает, чтобы остановить ледяной воздух. Я только глубже закапываюсь в снег и натыкаюсь на свою дурацкую лодыжку.

Черт.

— АМАСЕ находится в трех часах езды от моего местонахождения. Если ты действительно доберешься сюда за тридцать минут, мы не успеем вовремя, чтобы избежать бури. Ты не успеешь вернуться вовремя, и я не позволю, чтобы с тобой случилось что — то ужасное только потому, что я…

— Я не приеду из АМАСЕ, — говорит он. — И это не то место, куда мы направляемся.

— Но как ты вообще получил доступ к моему GPS — трекеру, если ты не в АМАСЕ?

Пауза. — Я хорошо разбираюсь в компьютерах.

— Ты… Ты хочешь сказать, что взломал мой путь в…

— Они упомянули, что ты ранена. Насколько все плохо?

Я смотрю на свои ботинки. Кристаллы льда начали покрываться коркой вокруг подошвы. — Всего несколько царапин. И вывих. Думаю, я смогу ходить, но не знаю, как насчет шестидесяти минут. — Я не знаю о шестидесяти секундах. — И на этой местности…

— Тебе вообще не придется идти.

Я хмурюсь, хотя мои брови почти застыли. — Как я доберусь туда, куда мы идем, если…

— У тебя есть подъемники?

— Да. Но опять же, я не знаю, смогу ли я подняться…

— Нет проблем. Я просто вытащу тебя.

— Ты… Это слишком опасно. Рельеф вокруг края может обвалиться, и ты тоже упадешь. — Я выпустила прерывистый вздох. — Йен, я не могу позволить тебе.

— Не волнуйся, у меня нет привычки падать в расщелины.

— У меня тоже.

— Ты уверена в этом?

Хорошо. Ладно. Я попала прямо в эту. — Йен, я не могу позволить тебе сделать это. Если это… — Я делаю дрожащий, фригидный вдох. — Если это потому, что ты чувствуешь ответственность за это. Если ты рискуешь своей жизнью, потому что думаешь, что это твоя вина, что я оказалась здесь, то ты не должен этого делать. Ты знаешь, что мне некого винить, кроме себя, и…

— Я собираюсь начать восхождение, — рассеянно перебивает он, как будто я не нахожусь в мертвой середине бесстрастной речи.

— Восхождение? На что ты взбираешься?

— Я уберу свой телефон, но свяжись со мной, если что — то случится.

— Йен, я правда не думаю, что тебе стоит…

— Ханна.

Шок от того, что я услышала свое имя в голосе Йена, в свисте ветра, да еще и через металлическую трубку моего спутникового телефона, не меньше, заставил меня мгновенно замолчать. Пока он не продолжил.

— Просто расслабься и думай о Марсе, хорошо? Я скоро буду там.





Глава 4




Космический центр Джонсона, Хьюстон, штат Техас

Год назад



Не то чтобы я была шокирована, увидев его.

Это было бы, честно говоря, довольно идиотично. Даже для меня: известного случайного идиота. Возможно, я не видела Йена Флойда более четырех лет — с того самого дня, когда у меня был лучший секс — и это был даже не настоящий секс — боже, какая пустая трата моей жизни, а потом я едва заставила себя помахать ему на прощание, когда дверь его кабинета из красного дерева закрылась перед моим лицом. Возможно, прошло немного времени, но я не теряла надежды узнать о его местонахождении с помощью сложнейших технологий и новейших исследовательских инструментов.

То есть, Google.

Оказывается, когда ты один из лучших инженеров НАСА, люди пишут о тебе всякое дерьмо. Клянусь, я не ищу «Ян + Флойд» дважды в неделю или что — то в этом роде, но время от времени мне становится любопытно, а Интернет предлагает так много информации в обмен на так мало усилий. Так я узнала, что когда прежний руководитель ушел в отставку по состоянию здоровья, Йен был выбран главой инженерной службы Tenacity, марсохода, который благополучно приземлился в кратере де Вокулерс в прошлом году. Он даже дал интервью 60 Minutes, в котором предстал серьезным, компетентным, красивым, скромным, сдержанным.


По какой — то причине это заставило меня вспомнить, как он стонал, вжимаясь в мою кожу. Его крепкая хватка на моих бедрах, его бедро, двигающееся между моих ног. Это заставило меня вспомнить, что он хотел пригласить меня на ужин, и что я действительно — восхитительно, непостижимо — поддалась искушению согласиться. Я посмотрела все это на YouTube. Затем я прокрутила страницу вниз, чтобы прочитать комментарии, и поняла, что две трети из них были от пользователей, которые заметили, насколько серьезным, компетентным, красивым, скромным, сдержанным и, вероятно, богатым был Йен. Я поспешила выйти, чувствуя себя зажатой всем туловищем в банке с печеньем.

Неважно.

Думаю, я ожидала, что мой поиск в Google приведет и к более личным вещам. Может быть, аккаунт на Facebook с фотографиями очаровательных рыжих малышей. Или один из тех свадебных сайтов с перепроизведенными фотографиями и историей о том, как пара познакомилась. Но нет. Самым близким был триатлон, в котором он участвовал около двух лет назад недалеко от Хьюстона. Он занял не очень хорошее место, но он закончил его. Насколько известно Google, это единственное занятие, не связанное с работой, в котором Йен принимал участие за последние четыре года.

Но это не суть важно: Я знаю достаточно много о карьерных достижениях Йена Флойда, и мне хорошо известно, что он все еще работает в NASA. Поэтому для меня нет смысла быть шокированной, увидев его. И я не шокирована. Я действительно не шокирована.

Просто, учитывая, что в Космическом центре Джонсона работает более трех тысяч человек, я полагала, что столкнусь с ним примерно на третьей неделе работы. Может быть, даже на третьем месяце. Я определенно не ожидала увидеть его в свой первый день, в самый разгар чертовой ориентации новых сотрудников. И уж точно не ожидала, что он сразу же заметит меня и будет долго — долго смотреть, как будто вспоминая, кто я такая, как будто не удивляясь, почему я выгляжу знакомой, и не пытаясь найти меня.

Что… не так. Он явно не такой. Йен появляется у входа в конференц — зал, где новые сотрудники расположились в ожидании следующего докладчика; с немного раздраженным выражением лица он оглядывается в поисках кого — то, замечает меня, болтающую с Алексис, примерно через миллисекунду после того, как я замечаю его.

Он на мгновение замирает, широко раскрыв глаза. Затем пробирается сквозь толпу людей, болтающих за столом, и длинными шагами направляется ко мне. Его глаза не отрываются от моих, и он выглядит уверенным и приятно удивленным, как парень, встречающий свою девушку в аэропорту после того, как она провела четыре месяца за границей, изучая манеры ухаживания горбатого кита. Но это не имеет ничего общего со мной. Это не из — за меня.

Это не может быть из — за меня, верно?

Но Йен останавливается всего в паре футов от Алексис, изучает меня с небольшой улыбкой на пару секунд дольше, чем принято, а затем говорит: — Ханна.

И все. Это все, что он сказал. Мое имя. И я действительно не хотела его видеть. Я действительно думала, что будет странно снова быть с ним, после нашей не совсем безвкусной первой и единственной встречи. Но…

Это не так. Совсем нет. Это просто естественно, почти непреодолимо — улыбнуться ему, оттолкнуться от стола и подняться на ноги, чтобы обнять его, наполнить ноздри его чистым запахом и сказать ему в плечо: — Хей.

Его руки ненадолго прижимаются к моему позвоночнику, и мы прижимаемся друг к другу, как четыре года назад. Затем, секундой позже, мы оба отстраняемся. Я не умею краснеть, никогда, но мое сердце бьется быстро, а по груди ползет любопытный жар.

Может быть, это потому, что это должно быть странно. Ведь так? Четыре года назад я подошла к нему. Потом я прижалась к нему. Потом я отказала ему, когда он предложил мне провести с ним время без оргазма, без космических исследований. Именно этого я хотела избежать: мужской, неловкой, уязвленной реакции, которую, я была уверена, вызовет Йен.

Но теперь он здесь, обезоруживающе рад меня видеть, и я просто чувствую себя счастливой в его присутствии, как тогда, когда мы кодировали нашу вторую половину дня. Он выглядит немного старше; дневной щетине уже около недели, и, возможно, он стал еще больше. В остальном он просто сам по себе. Волосы рыжие, глаза голубые, веснушки повсюду. Мне насильно напоминают о его форменной инициализации в C++ — и о его зубах на моей коже.

— Ты сделала это, — говорит он, как будто я действительно только что сошла с реактивного самолета. — Ты здесь.

Он улыбается. Я тоже улыбаюсь и нахмуриваю брови. — Что? Ты не думал, что я действительно закончу школу?

— Я не был уверен, что ты когда — нибудь сдашь экзамен по водным ресурсам.

Я разразилась смехом. — Что? Только потому, что ты своими глазами видел, как я не приложила никаких усилий для выполнения задания?

— Это сыграло свою роль, да.

— Тебе стоит почитать, что я написала о тебе в отчете.

— Ах, да. С какими венерическими заболеваниями мне пришлось сражаться, чтобы добраться до того места, где я сейчас?

— А с какими венерическими заболеваниями ты не боролся?

Он вздыхает. Горло прочищается, и мы оба поворачиваемся… О, точно. Алексис тоже здесь. Смотрит между нами, почему — то с глазами — блюдцами.

— О, Йен, это Алексис. Она тоже начинает сегодня. Алексис, это…

— Йен Флойд, — говорит она, задыхаясь. — Я фанатка.

Йен выглядит смутно встревоженным, как будто мысль о том, что у него есть «фанаты», сбивает его с толку. Алексис, кажется, не замечает этого и спрашивает меня: — Вы двое знаете друг друга?

— А… да, знаем. У нас был… — Я делаю неопределенный жест. — Кое — что. Много лет назад.

— Что — то? — Глаза Алексис расширились еще больше.

— О нет, я не имела в виду такую вещь. Мы сделали что — то вроде… одного из этих… как они называются..?

— Информационное интервью, — терпеливо поясняет Йен.

— Информационное интервью? — Алексис звучит скептически. Она смотрит на Йена, который все еще смотрит на меня.

— Да. Типа того. Оно переросло в… — Во что? Мы чуть не трахнулись на территории НАСА? Как хочешь, Ханна.

— В сессию отладки, — говорит Йен. Затем прочищает горло.

Я издаю смешок. — Точно. Это.

— Отладочная сессия? — Алексис звучит еще более скептически. — Это не звучит весело.

— О, это было так, — говорит Йен. Он все еще смотрит на меня. Как будто он нашел давно потерянные ключи от дома и боится, что потеряет их снова, если отвернется.

— Да. — Я не могу не сделать свою улыбку чуть — чуть вызывающей. Эксперимент. Кажется, я провожу много таких экспериментов, когда он рядом. — Много веселья.