Ниже нуля

— Я много думаю об этом, — говорит он сразу, не задумываясь. Его выражение лица для меня неразборчиво. Совершенно неразборчиво.

— И поэтому ты пришел меня спасать? — поддразниваю я. — Потому что ты думал об этом? Потому что ты втайне тосковал годами?

Он прямо смотрит мне в глаза. — Я не знаю, было ли в этом что — то тайное.

Он возвращается к своему планшету, по — прежнему спокойный, по — прежнему расслабленный. Затем, спустя несколько минут и пару зевков, он закрывает глаза и откидывает голову назад на сиденье. На этот раз он засыпает, а я остаюсь бодрствовать, глядя на сильную линию его горла, не в силах остановить свою голову от вращения в миллион разных направлений.

Когда мы выходим из зоны TSA в аэропорту Хьюстона, в толпе появляется табличка, похожая на те, которые водители лимузинов держат в кино, когда встречают важных клиентов, которых они боятся не узнать.

Ханна Арройо, написано. А под ней: которая чуть не умерла и даже не сказала нам об этом. А еще она всегда забывает заменить рулон туалетной бумаги. Вот маленькая засранка.

Это довольно большая надпись. Тем более что ее держат две не очень высокие девушки, рыжая и брюнетка, которые очень явно смотрят на меня.

Я поворачиваюсь к Йену. Он спал без перерыва последние четыре часа и все еще выглядит сонным, его лицо мягкое и расслабленное. Мило, думаю я. И сразу после этого: Восхитительный. Красивый. Хочу. Я не говорю ничего из этого и вместо этого спрашиваю: — Что здесь делают мои друзья — идиоты?

Он пожимает плечами. — Я подумал, что ты захочешь обсудить с кем — нибудь свой околосмертный опыт, поэтому решил рассказать Маре, что произошло. Я не ожидал, что она придет лично.

— Смело с твоей стороны предполагать, что я не рассказала ей сама.

Его бровь приподнимается. — Правда?

— Я собиралась. Как только почувствую себя менее плаксивой. И вообще. — Я закатываю глаза. Ух ты, я взрослая. — Как ты перешел от того, что не помнишь имени Мары, к тому, что у тебя есть ее номер?

— Мне пришлось делать невыразимые вещи.

Я задыхаюсь. — Не Великая тетя Дельфина.

Он поджимает губы и кивает, медленно, жалобно.

— Йен, мне так жаль…

Я не могу закончить предложение, потому что меня схватили два маленьких, но удивительно сильных гоблина. Я шатаюсь на своей единственной функционирующей лодыжке и почти задыхаюсь, когда их руки крепко сжимают мою шею.

— Почему вы здесь, ребята?

— Потому что, — говорит Мара, прижимаясь к моему плечу. Они обе плачут — такие слабые, такие нежные. Боже, я люблю их.

— Ребята. Соберитесь. Я даже не умерла.

— А как насчет обморожения? — Сэди бормочет мне подмышку. Я и забыл, какая она фантастически короткая.

— Не очень.

— Сколько пальцев на ногах ампутировано?

— Три.

— Неплохо, — говорит Мара, фыркнув. — Дешевле педикюр.

Я смеюсь и глубоко вдыхаю. Они пахнут чудесно, смесь обыденного и знакомого, как терминалы аэропорта, их любимые шампуни, которые я воровала, и наша тесная квартира в Пасадене. — Серьезно, ребята, что вы здесь делаете? Разве у вас нет работы?

— Мы взяли два выходных, и мой сосед смотрит Оззи, неблагодарная ты карга, — говорит мне Сэди, прежде чем начать плакать сильнее. Я притягиваю ее еще ближе и глажу по спине.

В нескольких футах от нас двое высоких мужчин тихо разговаривают друг с другом. Я узнаю Лиама и Эрика по их гостевым выступлениям на наших поздних ночных FaceTime — тусовках и машу им рукой с моим лучшим выражением лица «Эти двое, амирите?». Они машут мне в ответ и отвечают задорными кивками, которые говорят мне, что они на 500 процентов согласны.

— О, Йен? Ты ведь Йен, да? — Мара отрывается от наших объятий. — Большое спасибо, что позвонил нам, эта идиотка никогда бы не рассказала нам о том, что произошло. И, эм, прости, что я не общалась с тобой последние… пятнадцать лет?

— Не извиняйся, — говорю я ей. — Он думал, что тебя зовут Мелисса до двадцати минут назад.

Она нахмурилась. — Что? На самом деле?

Йен моргает с моей стороны, выглядя слегка смущенным.

— Ну, все равно. — Она пожимает плечами. — Обещаю, я не имею ничего против тебя лично. Я просто не являюсь поклонницей семьи Флойд.

— Я тоже.

Глаза Мары загорелись. — Они ужасные люди, верно?

— Худшие.

— Спасибо. Эй, мы должны отделиться! Создать нашу собственную официальную ветвь семьи. То видео, где ты писаешь в магазине Lowe’s, которое они заставляли меня смотреть снова и снова? Я бы никогда больше не упоминала об этом.

Йен улыбается. — Звучит здорово.


Мара улыбается в ответ, но потом наклоняется, чтобы еще раз обнять меня и прошептать на ухо: — Я даже не уверена, что он действительно Флойд. Его волосы едва рыжие.

Я разразилась смехом. Кажется, я дома по — настоящему.

Я хочу не спать и наслаждаться радостью от того, что Сэди и Мара снова в моем доме, но у меня ничего не получается, и я вырубаюсь, как только мы добираемся до моего дома. Я просыпаюсь посреди ночи, Сэди и Мара по обе стороны от меня на моей двуспальной кровати, и мое сердце так полно, что я боюсь, что оно переполнится. Видимо, вот кто я теперь — радужное зефирное котячье существо с единорогом. Я ворчливо спрашиваю, куда делись их парни, быстро засыпаю и узнаю ответ только через несколько часов, когда солнце ярко светит в мою кухню и мы сидим за моим захламленным столом.

— Они собирались остановиться в отеле, — говорит Мара. Она ест Cheez-Its на завтрак, даже не потрудившись выглядеть пристыженной. — Но Йен сказал им, что они могут поселиться у него.

— Сказал? — Мой холодильник полон, хотя я отключила его от сети перед отъездом в Норвегию. На нем несколько новых коробок хлопьев, а в корзине свежие фрукты, о которых я не знала, что они у меня есть. Интересно, кто из надежных взрослых в моей жизни несет за это ответственность? — У него есть место?

— Он сказал, что у него большая квартира.

— Хм. — Не могу поверить, что парень — викинг Сэди увидит квартиру Йена раньше меня. Ну и ладно.

— Итак, — говорит она, — это кажется идеальным поводом, чтобы поджарить тебя и выяснить, трахаешься ли ты с родственником Мары. Но очевидно, что да. К тому же, ты только что чуть было не наложила на себя руки на Северном полюсе. Так что мы будем с тобой помягче.

— Это очень тактично. — Я отщипываю виноградину из таинственной чаши. — А вот и нет.

— Чушь.

— Нет, правда. Мы дурачились пять лет назад, когда встретились на собеседовании у Хелены. Потом мы сильно поссорились полгода назад, когда я сказала ему, чтобы он отвалил, после того как он наложил вето на мою экспедицию, потому что она была слишком опасной — не потому, что он считал меня идиоткой, как мне кто — то сказал. Потом он пришел, чтобы спасти мне жизнь, когда я чуть не погибла во время этой экспедиции. — Я не упоминаю о нашей ночи на корабле, потому что… мне нечего сказать, на самом деле. Технически, ничего не было.

— Что касается «Я же говорила», то это отличная история, — говорит Мара.

— Верно? Я так и думала!

— Погодите, — вмешивается Сэди. — А знаем ли мы, что именно он наложил вето на твое предложение? И знали ли мы о том, что вы дурачились пять лет назад? Разве мы забыли?

— Нет, — говорит Мара. — Мы бы не забыли. Спасибо, что держишь нас в курсе своей жизни, Ханна.

— А вам было бы интересно узнать?

Их «да» прозвучали одновременно.

Точно. Конечно. — Ладно, давай посмотрим. Мы вроде как целовались в JPL. Потом он пригласил меня на ужин. Я сказала, что не хожу на свидания, но все равно трахну его. Он не заинтересовался, и мы пошли разными путями. — Я пожимаю плечами. — Теперь вы знаете.

Мара смотрит на меня. — Ух ты. Как вовремя.

Я целую ее.

— Но ведь все изменилось, правда? — спрашивает Сэди. — Я имею в виду… прошлой ночью он нес тебя на руках семь этажей, потому что лифт был сломан. Очевидно, что он неравнодушен к тебе.

— Да, — соглашается Мара. — Ты собираешься разбить сердце моему кровному родственнику? Не пойми меня неправильно, я все равно буду на твоей стороне. ХСМ раньше братьев.

— Он не твой брат в любом смысле этого слова, — говорю я.

— Эй, он мой двоюродный брат или что — то вроде того.

Сэди похлопывает ее по плечу. — Это «или что — то вроде того» всегда меня задевает. Ты действительно чувствуешь нерушимые семейные узы.

— Мы отделились прошлой ночью. Мы основатели «Флойдов 2.0». И ты, — она показывает на меня, — можешь стать одной из нас.

— Могу ли я?

— Да. Если бы ты дала Йену шанс.

— Я… Я не знаю. — Я думаю о том, как он сжимал мою руку, пока самолет приземлялся. О том, как он попросил печенье вместо кренделей, потому что я сказала ему, что они мои любимые. О том, как он обнял меня за плечи в Норвегии, пока консьерж заселял нас в наши номера. О том, как он засыпал рядом со мной, а я понимала, как тяжело, как физически тяжело было вытаскивать меня из идиотской ситуации, в которую я сама себя загнала — и неважно, что он даже не закатил глаза от такого бремени.

Мне не нравится слово «свидание». Мне не нравится сама идея этого. Но с Йеном… Я не знаю. С ним все по — другому.

— Думаю, посмотрим. Я не уверена, что он захочет встречаться, — говорю я, уставившись на Froot Loops Сэди. Наступившее молчание затягивается так надолго, что я вынуждена поднять глаза. Они с Марой смотрят на меня так, будто я только что объявила, что увольняюсь с работы, чтобы заняться макраме на полную ставку. — Что?

— Она действительно только что использовала дату мира? — Мара спрашивает Сэди, делая вид, что я не сижу прямо здесь.

— Думаю, да. И без ссылки на отвратительный фрукт?

Мара хмурится. — Чувак, финики потрясающие.

— Нет, не потрясающие.

— Да. Попробуй завернуть их в бекон.

— Ладно, — признает Сэди, — все может быть потрясающим, если завернуть это в бекон, но…