Никто не знает тебя

Клэр заледенела, и Рид прикусил язык, запоздало припомнив, что жена на дух не переносит подобных клятв, свято уверенная, что действительно честному человеку нет нужды клясться в своей невиновности. Однако через секунду Клэр оттаяла, успокоилась и вместо того, чтобы вновь начать компостировать ему мозг, ликующим криком приветствовала точный удар по мячу.

Но Рид потерял к игре всякий интерес. Галопом проносившиеся в голове мысли не давали ему возможности сосредоточиться и разобраться, кто выигрывает.

— Надо бы пригласить Лену на ужин, — как бы между прочим обмолвилась Клэр.

— Непременно, — ровным голосом согласился Рид, стараясь ничем не выдать охватившей его паники.

Клэр знает! Знает, что Лена роется в прошлом Тесс Мерфи и раскапывает тайны, которым для общего блага необходимо оставаться погребенными и дальше. Клэр знает! И последствия могут оказаться катастрофическими.

По отработанной годами привычке он улыбался, смеялся над плоскими шутками комментаторов, доносившимися из репродуктора, и, слегка подталкивая Клэр локтем, протягивал ей салфетки, чтобы она вытерла растекшееся по подбородку мороженое.

Внезапно рот его заполнился слюной, горло перехватило от недостатка воздуха, и цифры на табло расплылись, как в тумане. Он подумал, что вот-вот грохнется в обморок, но тут…

Но тут в потаенном и мрачном уголке его сознания проклюнулись ростки дьявольски подлой интриги и потянули к его душе мерзкие, склизкие щупальца некой…

…идеи. Замысла. Способа решить все проблемы.

Что, если главная опасность исходила вовсе не от Лены с ее вопросами, молчаливым укором в глазах и заочно вынесенным ему обвинением? Что, если Лена гадала на кофейной гуще?

Ростки пустили корни глубже и расцвели кроваво-красными цветами складывавшегося в уме плана.

Возможно, ему стоило задуматься, откуда взялись эти ростки и не породила ли их мысль о Виоле, о том, как бы его дочь поступила в сложившейся ситуации.

Но ведь он не уставал повторять, что Виола его дочь. Его.

Плоть от плоти.





15. Гретхен. Наши дни…




— Что за чертовщину ты тут устроила? — набросился на Гретхен Шонесси, когда она вернулась в тесную смотровую комнату после беседы с Виолой.

Неподалеку от Шонесси маячила Маркони, храня на лице привычную для Гретхен равнодушную мину. Единственное, что она сделала при виде Гретхен, это перекатилась на каблуках.

— Не забивай свою миленькую головенку всякими пустяками.

Гретхен быстро пересекла комнату и сграбастала сумочку.

— Ты что-то разнюхала!

Шонесси ткнул корявым пальцем в нос Гретхен, и та еле удержалась, чтобы не откусить его по самую костяшку. Но кто знает, где этот палец побывал ранее! Не хватало еще тащить в рот всякую гадость.

Скользящей походкой Гретхен обогнула детектива и скомандовала:

— Маркони!

Маркони встала по стойке смирно — вот к чему приводит один день тренировки, — и Гретхен тепло улыбнулась. Выйдя в стерильно чистый бесконечный коридор следственного изолятора, она скорее почувствовала, чем услышала за спиной размеренные шаги напарницы.

Гретхен не обманывалась: Маркони следовала за ней только по зову службы, в надежде разузнать, что ей удалось вытянуть из Виолы. Как и Шонесси, Маркони умирала от любопытства. Гретхен, однако, мотивация Маркони не волновала. Ее волновали поступки. А забавляться выстраиванием отношений партнерства и дружбы на зыбкой почве привязанности и верности она предоставляла другим.

У Гретхен было то, что требовалось Маркони. Поэтому Маркони совершала определенные действия. Ты — мне, я — тебе, баш на баш и взаимовыгодное сотрудничество. Все в конечном счете упиралось именно в это.

— Куда мы направляемся? — поинтересовалась Маркони, перекрывая вопли Шонесси, выкликавшего имя Гретхен.

Зря он так разоряется. Если Виола его услышит, она мигом уяснит, кто здесь главный. Психопаты распознают силу так же, как эмпаты — язык тела. Интуитивно.

Гретхен ничего не ответила, размышляя, стоит ли посвящать Маркони в перипетии дела Виолы. В конце концов, Маркони может принести гораздо больше пользы, если открыть ей глаза на происходящее.

— Виола не убивала Клэр, — призналась она, выходя на залитую солнцем улицу. — Лена была права. Только Шонесси об этом — молчок.

Маркони застыла.

— Но ты же сказала ему, что Лена считала Виолу невиновной. Какой смысл таить от него правду?

Гретхен кинулась к «Порше», даже не спросив та, приехала ли та сегодня на машине или нет.

— Я обещала Виоле не выдавать ее. А я держу слово.


Гомерический хохот Маркони содержал в себе столько недоступных пониманию Гретхен оттенков, что волосы у нее встали дыбом. Она подобралась, собираясь, говоря фигурально, разорвать Маркони в клочья, но та успокаивающе подняла руки.

— Воровская честь, ясно, — пробормотала она то ли саркастично, то ли насмешливо, то ли примирительно. — Усекла. Но ты нарушила обещание, выложив мне все как на духу.

Гретхен, трясясь от бешенства, запрыгнула на водительское сиденье и, решив пока не давать волю гневу, покрепче вцепилась в руль:

— А мне фиолетово, не ты ведешь это дело.

— Ври, да не завирайся. Ты чуть не освежевала меня заживо, — укоризненно, но беззлобно отозвалась Маркони.

— И освежевала бы! Нечего сомневаться в том, что данное мною слово ничего для меня не значит, — вскипела Гретхен, поражаясь, с чего вдруг она опустилась до объяснений с Маркони.

— Чересчур заковыристая для меня логика, — хмыкнула детектив с какой-то неслыханной прежде желчной иронией. У Гретхен потемнело в глазах, но Маркони, не дав ей шанса прицепиться к ее словам, закончила: — И ты полагаешь, я не проболтаюсь Шонесси?

— Болтай сколько влезет.

Маркони растерялась, но мигом сообразила, что к чему:

— А, ты меня испытываешь!

— Можно сказать и так, — уклончиво буркнула Гретхен.

— Не можно, а нужно.

— Я хотела проверить, что ты ставишь во главу угла — эмоции или трезвый рассудок.

Маркони действительно уловила суть, но не настолько, чтобы приблизиться к истине.

— Ага, — едва заметно ухмыльнулась детектив, — проверяешь мои социопатические наклонности.

Гретхен промолчала, но ее молчание говорило красноречивее всяких слов. Любой человек, способный сложить в уме два плюс два, догадался бы, что Маркони не социопат. Гретхен интересовало иное — отношение Маркони к жизни. Именно здесь таилась масса разнообразнейших вариантов.

Вдруг Маркони из тех копов, которые превыше всего ценят верность? Которые не моргнув глазом помогут напарнику избавиться от трупа, но и в ответ будут ждать безусловной преданности?

Понимая все выгоды дружбы с подобным человеком, Гретхен не собиралась отвечать ему взаимностью — вот еще, энергию вхолостую расходовать. Если б ее приперло, она без зазрения совести толкнула бы самого верного наперсника под автобус, лишь бы тот не путался под ногами.

Многие наверняка сочли бы ее бессердечной, однако Гретхен, прекрасно зная все свои недостатки и странности, притягивала людей, избегавших попадать под колеса общественного транспорта.

И раз уж Маркони до сих пор не вызвала у нее лютой ненависти, можно было надеяться, что рассудительности в ней намного больше, чем у ее предшественников. А значит, она должна сообразить, что, если ей хочется вытянуть из Гретхен информацию — разумеется, ей хочется, — ей не следует докладывать Шонесси о каждом мало-мальском чихе своей подопечной.

И хорошо бы пролить свет на этот вопрос раньше, чем Гретхен с головой погрузится в расследование.

Гретхен стрелой промчалась на красный, но Маркони лишь задумчиво кивнула и спросила:

— Думаю, мы достигли бы лучших результатов, если бы ты заранее предупредила, что будешь меня изучать.

— Ошибаешься. Тогда все пошло бы насмарку.

Люди, знающие, что за ними наблюдают, обычно идут наперекор своей природе, поступая так, как, по их мнению, от них ждут наблюдатели. Хотя Гретхен, поднаторевшая в экспериментах над напарниками Шонесси, конечно, умела распознавать черты неестественного поведения испытуемых.

— Тебе не терпится побежать к Шонесси и обо всем доложить?

Кривоватая ухмылка.

— Не-а.

— Слабо верится.

— Куда мы направляемся? — вновь спросила Маркони, но Гретхен, словно не слыша ее, загадочно произнесла:

— Я собираюсь признаться.

— И что? У меня душа должна уйти в пятки?

— А то, — хищно усмехнулась Гретхен, обнажая острые передние зубы.

Маркони закатила глаза:

— Твое признание как-то связано с тем, что тебе наплевать на виновность или невиновность Виолы?

Неожиданно для себя Гретхен слишком безрассудно срезала угол — и вдогонку «Порше» полетело сбитое у припаркованной машины боковое зеркало. Фигня. Не машина и была, колымага старая. Однако взгляд, брошенный ею на Маркони, давившуюся от смеха, продлился чересчур долго, и она едва успела ударить по тормозам, чтобы не сбить мамашу с коляской. «Интересно, — мелькнуло в ее голове, — а ребенок так же забавно кувыркался бы в воздухе, как и боковое зеркало?»

— В точку, — хмыкнула Гретхен, не желая признавать правоту Маркони, и, игнорируя метавшую громы и молнии родительницу, втопила в пол педаль газа. — Меня не особо колышет, кто убил Клэр Кент.