Никто и звать никак

Вечером мы первый раз ели горячее варево. Это было божественно вкусно!

В пустой котелок Дик кинул крошечный ломтик старого сала и вытопил его. Запах был непривычный, но совсем не противный. Не тухлый, чем-то похожий на мяту. Крупы в кипящую воду высыпал всего три ложки.

Похлебка получалась слишком жидкая, но когда кинули туда всю кислую травку, то получили вполне съедобный и густой суп. И щедро выделил нам по два сухаря. Остальные убрал под камень, там, куда днем попадает солнце.

— Это нам на дорогу? Больше не трогаем сухари, только крупу?

Дик согласно кивнул.

Ночлег мы устроили в пещере, накидав лапника. До ужина он успел сходить в лес еще раз и принес только хвойные ветки. Я так и не поняла, сосна это или ель. Пещера была не велика, но от дождя должна была защитить. Спали мы всегда рядом — не так уж велики по размеру были тряпки для травы, которые мы использовали для подстилки и одеяла. Так что особого выбора у нас и не было.





Глава 15




Прошла, примерно, неделя, с тех пор как мы остановились в этой пещере. Пожалуй, это были самые лучшие дни, что мне довелось провести в этом мире.

Много времени отнимали поиски еды, но они были неторопливы, не тянули силы и нервы. Скорее, приятные прогулки с молчаливым спутником. Мы собирали травы, трижды находили грибные наросты на дереве. Когда их сварили с крупой — получался потрясающе вкусный и сытный суп. Один раз мы даже не смогли доесть то, что было в котелке. К утру эта маленькая порция прокисла, что сильно расстроило меня. Следующую срезку грибов я ополовинила. Сварила только часть, а вторую часть нарезала на тонкие пластины и, выдернув нитку из холстины, нанизала их на расстоянии сантиметра. Подвесила в тени, придавив концы нити камнями к выступам. Когда они просохли — убрала и нанизала половину очередной срезки.

Нашли ягоды, еще зеленоватые, но скоро поспеют. Кустарник был похож на малину, но шипы длиннее, а ягоды цветом ближе к ежевике. Но крупные, сочные, хотя пока еще вязали рот и были кислыми. Дик одобрил находку. Улиток я так и не смогла есть, хотя он периодически похрустывал ими.

Мы отмылись и отоспались. Дик притащил кривую ветку, приставил ее к ложу протекающего по скале ручейка и отвел воду в сторону. Теперь она не попадала в озерцо, а почти вся стекала на камни и дальше впитывалась в песок. Зато озерцо за день прогревалось и можно было вечером, после еды, вскипятить котелок воды, вылить в озерцо и получить литров двадцать теплой чистой воды. Мыло и я, и Дик расходовали только на тело. Он нашел на нашем берегу камень с довольно глубокой выемкой. Туда мы наливали воду и сыпали золу. За пару суток всё это отстаивалось, и кружкой можно было аккуратно, стараясь не взбаламутить осадок, начерпать щелока для стирки. Так что все наша одежда, хоть и была не слишком красивой, стала чистой. Меня это бесконечно радовало. Отсутствие вони, мух, шевелящихся в навозе личинок — уже счастье! А какой потрясающий воздух здесь был!

В море мы не купались — вода была не ледяная, но слишком прохладная. Кусок суши, где мы обосновались — не слишком велик. Несколько метров от пещеры до воды, и в длину метров тридцать. Ничего интересного на берегу не было. Я пробовала водоросли с больших валунов, для этого пришлось войти в воду почти по пояс. Но они оказались с резким йодистым привкусом. Как витамины, пожалуй, можно иногда пожевать. Но постоянно есть — только если начнем с голоду умирать. А у нас еще был приличный запас крупы и уцелело больше половины сухарей.

Нашлись еще две съедобные травы, одну можно было заваривать, как чай. Вторую Дик добавлял в суп как приправу. Она и по вкусу, и резными листиками, напоминала петрушку. Еще я, сама, нашла дикий чеснок! Он был слишком молодой, головок не было, но листья я ела, хотя Дик от них морщился и отворачивался. Есть чеснок я старалась только утром — чтобы не дышать на Дика по вечерам…

Первую рыбину мы поймали почти случайно. Немного рано вышли из леса потому, что руки и ткань для травы были уже полны. В этот раз мы несли две срезки грибов, я радовалась, что наши запасы в дорогу пополняются. Из любопытства я, пару дней назад, бросила в котелок несколько штучек сушеных грибных пластинок. Они отлично сварились и, практически, не отличались по вкусу от свежих. Разве что были чуть плотнее.

Так что пока есть трава — грибы нужно использовать по минимуму. Что возможно — нужно сушить. Об этом я и говорила Дику, а он согласно кивал головой. Мы шли вдоль обрыва, когда он резко схватил меня за руку…

Я не понимала, куда он показывает, на что? Он тыкал рукой вниз, но там — только море и, такой же как наш, каменистый кусочек пляжа. Ни корабля, ничего другого! Да и тыкает он не в море, а в пляж! Наконец я увидела — рыбина! Огромная рыбина плескалась у самого берега. И уплыть, кажется, не могла — от моря ее отгораживали крупные камни. Но, тогда как она попала в это место?

Спуск нашли быстро, хотя он и был круче и опаснее, чем спуск к нашей пещере. Отгороженный кусочек моря был совсем мал и мелок, метра три на пять, и глубиной меньше метра. Но поймать эту скользкую заразу получилось не сразу! Мы оба вымокли, но она раз за разом выскальзывала из рук. Наконец Дик сообразил, что руками мы её не поймаем, хотя он и успел дважды попасть в нее ножом. У рыбы была розоватая кровь. Он вытряхнул на камень всю траву и грибы и просто накинул на рыбину ткань. Первый раз она выскользнула, но во второй, когда он кинул мокрую ткань перед ее мордой, мы, таки, выволокли ее на берег! Большая, килограмма на четыре, а то и пять — не меньше! Не слишком длинная, но — толстая. Дик оглушил ее камнем. Это была слишком ценная добыча, чтобы просто отрезать голову. Рыбу, завернутую в тряпку, Дик нес сам. Взобравшись на обрыв, я встала на колени и он протянул мне связанный кожаным шнурком сверток. Грибы и траву пришлось бросить там. Я возвратилась за ними через час, с новой тряпкой и еле втянула не тяжелый, но неудобный тюк на верх.

Потрошил Дик рыбину сам, меня слегка оттолкнул. Ну, может в его местности так принято — добычу разделывает охотник? Я не возражала. Возиться с рыбой я не любила еще и в том мире. Одно дело — готовить филе, другое — перепачкаться чешуей и кишками… Не больно-то и хотелось! Но я сообразила, что мне нужно делать. Я пошла вдоль берега искать подходящий камень. Мне нужен был плоский, как сковородка.

Вечером был пир. Вкус рыбы описать просто невозможно! У нее было темное, цветом почти как старая говядина, мясо, нежное и жирное. В котелке мы сварили голову и хвост, приправили крупой и травой. И два больших куска запекли у костра на камне. К ним, вместо лимона, я добавила листья кислой травки… Ощущение сытости и благостный взгляд на мир поселились в моей душе. Как мало, на самом-то деле, нужно для того, чтобы почувствовать себя счастливой…

Остальную часть филе Дик нарезал на тонкие пластины и мы развесили их сушиться. В тени, на сквозняке. На солнце любой жир начинает разлагаться, это испортит нашу добычу. А так она просохнет и будет подспорьем на пути.

Дни тянулись медленные и тягучие, как сахарная карамель. Я немного загорела и поправилась. Понимала, что скоро нам в путь, но было так жаль покидать насиженное и безопасное место!

Вечерами я пробовала задавать Дику вопросы, но это было сложно, я не всегда понимала, что нужно спросить. За все время я точно выяснила только одно — в город заходить нельзя! Мы постараемся украсть продуктов, но только ночью. И обойдем его по лесу. Наш путь лежит дальше.

Вечером Дик начертил на мокром песке пять параллельных линий. Потом ткнул пальцем в грудь мне, себе, и показал рукой в даль.

Счет на местном я знала до двадцати. Никто меня не учил специально, разумеется, но я запоминала, когда называли цифры. Команды типа «подай трех кур», «очисти десять яиц» и так далее научили. Но я не знала, как сказать некоторые цифры.

Так что я растопырила пятерню и спросила:

— Через столько дней мы идем?

Утвердительный кивок.

Возможно, мы бы и пошли через пять дней, но в той же ловушке, прямо на следующий день, Дик обнаружил еще одну рыбину. Даже больше, чем первая. Мы выловили ее, и, когда тащили к себе, почти на самом верху, у него из-под ног выломался камень. Я уже стояла на обрыве на коленях и тянула рыбину на себя, когда он нелепо взмахнув руками, упал и покатился в низ. Вслед за ним побежала мелкая лавина камушков.

Я бросила рыбину на землю, и, повернувшись лицом к скале, аккуратно начала спуск. Меня трясло от страха, я очень долго и внимательно топталась по каждому камню, проверяя, не вывалится ли он, но, когда спустилась, поняла, что можно было и не торопиться. Дик был мёртв. На лице и теле еще немного сочились порезы, но шея была вывернута так, что сомневаться не приходилось…





Глава 16





Я вцепилась зубами в свою руку и завыла… Но даже сейчас я помнила — кричать нельзя!

Я проклинала этот мир, этот выверт пространства, что закинул меня сюда… Я проклинала свою жизнь и вспоминала, как сказал Сергей:

— Она никто и звать никак…

Единственный человек, для которого я была кем-то, который был ко мне добр… Единственный друг… Проводник, учитель, брат…

Если бы я смогла заплакать, наверное мне бы стало легче, но этот вой не давал слез, скорее — ненависть… Ненависть к собственному страху, к неумению, к бессилию…

Я выживу, выживу, выживу…

Я всему научусь сама…

Я стану кем-то…

Это был тяжелый, переломный момент… До этого мне всё еще было на кого надеяться. А после смерти Дика осознание собственной крошечности и ничтожности в рамках этого мира легло на меня бетонной плитой. Вспоминая сейчас те дни, я всегда мысленно представляю кариатиду… Не тех красоток, что элегантно украшают фасады домов, а ту, что изваял Роден… Упавшая кариатида… Как ни чудовищна сама история, но для меня она, эта девочка — символ борьбы. Она выстояла, хотя и раздавлена плитой. Выстою и я…

Могилу я рыла руками, так далеко от воды, как позволил берег. Это было не так уж и тяжело, песок — материал поддатливый, но я жалела, что не могу похоронить Дика по-другому. Вынести тело отсюда у меня не хватит сил. Это было понятно даже без попыток. Я видела, что на дне ямы песок становится влажным, но это все, что я могла для него сделать. Тело было очень тяжелым, но я справилась… Немного подумав, я сняла с Дика огниво и тот самый кожаный пояс, что украла у солдата. На нем, в ножнах, висел хороший нож. Мне он будет нужен больше, чем ему…

— Прости, Дик… Не думаю, что ты стал бы возражать, но… Прости…

Песчаный бугор я обложила камнями. Так его размоет не сразу.

Наверх поднялась уже в сумерках. Рыбина терпеливо дожидалась меня. Больше всего на свете я хотела сейчас лечь и уснуть, но меня ждала работа. Нужно надергать ниток из рогожи. Тушку нужно разделать и высушить. Через три дня я выйду в путь.

В дорогу я отправилась только через пять дней. Рыба сохла медленно, а нести влажную я боялась. Вещи были все перестираны, я сшила себе новый, большой рюкзак и простегала к нему толстые лямки. Теперь все придется нести одной. Бросить здесь вещи я не могу. Нож Дика висел на поясе, для топорика я подшила крепкую петлю с другой стороны, чуть не сломала пальцы и иглу, прокалывая толстую кожу. Рюкзак был тяжелый, но это сейчас — моя жизнь. Дважды ночами я слышала, как выли какие-то звери. Может быть и волки. Я точно не буду ночевать в лесу. На берегу гораздо безопаснее.

Вышла я с рассветом и решила, что буду идти столько, сколько смогу. Не уходя далеко от моря. Это мой единственный ориентир.

Зашла попрощаться к Дику, принесла букет местных цветов, помолчала, посидела с ним на дорожку…

Первые два дня были похожи, как близнецы. Я выходила рано утром, сразу, с рассветом, в полдень, в самую жару, делала небольшой привал, ела и дремала час-другой. Потом снова шла, до сумерек. Искала камни, складывала их так, как показал Дик, колодцем. Разводила маленький костерок, такой, чтобы со стороны было не видно из-за каменных стенок. Варила порцию похлебки и ложилась спать на лапник.

Иногда приходилось возвращаться и искать путь. Один раз помешала река и я отошла от моря километра на три вглубь леса, пока нашла брод. Вернулась уже по другому берегу. На третий день с утра зарядил мелкий, моросящий дождь и похолодало. Тут я задумалась. Дело не в том, что идти неприятно, и солдатская куртка, которую я накинула на голову и рюкзак, стала тяжеленной… Дело в том, что я могла простыть. Болезнь для меня сейчас — роскошь непозволительная. Пещеру я искала долго. Спускалась медленно, проверяя под ногами каждый камушек. Нашла только к вечеру, когда совсем промокла и вымоталась. Скинула рюкзак и куртку. Осмотрелась. Побольше, чем наша с Диком, и видны старые следы костра. Внутри пещеры куча прошлогодней сухой травы. Похоже, здесь и раньше кто-то ночевал, но искать другое убежище у меня не было сил. Оставила вещи и поползла на скалу — за дровами и водой. Вода нашлась далеко, но котелка мне хватит до утра. Дрова скинула с обрыва. Когда разводила костер, прямо у входа в пещеру, зубы уже клацали так, что поняла — насморк и кашель мне точно обеспечены. Дров я притащила с запасом, но вот идти за лапником уже не было сил. Я вытряхнула из рюкзака все вещи и сгребла сухую траву в кучу. Сверху застелила рюкзаком, штанами и рубахами. И моя старая дерюжная хламида пригодилась. Я одела ее вместо промокшей одежды. Проверила все припасы, рыбу на всякий случай вынула из рюкзака и развесила по стенам, увы, место нашлось не для всех вязанок. Пришлось пожертвовать старой рубахой Дика — на нее вывалила рыхлой кучей остатки рыбы, с краю — связки грибов и сушеная трава, что заменяла мне чай. Всё же так меньше шансов, что еда заплесневеет. Пока возилась — согрелась. Дров подкидывала понемногу, смолистые ветви горели долго, но дымили. Иногда дым несло прямо в пещеру, но мне уже было все равно. Я выпила чаю с сухарями и, свернувшись клубком под рогожей, уснула.

Утром так же моросил дождь, я кашляла, чихала, но, кажется, ничего страшного не случилось — просто легкое недомогание. Пришлось идти за дровами. Мочить вторую куртку я не рискнула. Накинула влажную. Проходила я долго, зато нашла молодую поросль сосен и срубила несколько штук. Тащила волоком каждый раз по 2 деревца. Скидывала их вниз с обрыва вместе с ветками, разрубить и в пещере смогу. Даже если завтра будет морось, за дровами идти не придется.

Там я просидела еще два дня. Выручал костер. Мне было тепло, у меня была еда. И я обдумывала, как определить, из какой страны был Дик? Долго идти, а потом плыть, но вот куда? Есть ли в этой стране, где я сейчас, какой-то аналог документов? Даже если нет…

У меня короткие волосы. Я выгляжу подозрительно. Теоретически, можно было бы использовать накладные косы. Местные красотки, и служанки и даже крата Сана заплетали волосы в косы и сворачивали их улитками на висках или выше. Если мне разобрать волосы на прямой пробор, то получится только два очень коротких хвостика. Они будут торчать, как помазки для бритья… Что тут можно придумать? А если…

Мешочки для волос. Набить чем-то, хоть бы и сухой травой. Чтобы казалось, что там, в мешочках, волосы? Ну, не сетка для волос, а декоративное такое украшение? Пожалуй, это имеет смысл. Единственное, что из холста или рогожи такое делать не стоит. Они должны выглядеть, как украшения, а не как фиг знает что. Зимой такие хвостики можно было бы прикрыть, например, мехом. Летом нужен шелк, атлас или бархат. Да, вот такое украшение… Посмотрим, что и как можно украсть в городе. Как вариант, можно попробовать носить чалму. Я умею повязывать шарф красиво. Главное — найти этот шарф. Но с короткими волосами меня тут же опознают, как рабыню. И, желательно, найти женскую приличную одежду. По ней, по одежке, как известно, встречают…

Мне не хватало молчаливого присутствия Дика, но, в целом, одиночество меня не угнетало.

На третий день погода наладилась и я вышла в путь.

Уже к вечеру я поняла, что сделала глупость. Я вышла на мыс, практически на край. Знала бы, что здесь такой кусок скалы сильно выдается в море — могла бы прилично срезать путь. Досадно…

Спуск найти было сложно, скала не слишком была приспособлена к скалолазанию. Пришлось немного вернутся назад. Так что мыс я решила обогнуть по берегу моря. А там уж, надеюсь, найдется тропинка вверх. Охапку молодых стволов я привязала поверх рюкзака. Это было не так и тяжело, просто делало меня немного неуклюжей.

По берегу моря я шла уже не торопясь. Вода была теплая, как ни странно. Может быть рискнуть и искупаться? Не прямо сейчас, а когда устроюсь на ночлег…

Там, где был самый выдающийся конец мыса, еле пробралась по торчащим камням. Берега, как такового, практически не было, потому что скала нависала над морем. Мне пришлось гнуться и наклонять голову, чтобы не стукнутся макушкой. И всё время внимательно смотреть под ноги, выискивая удобный камень, чтобы продвинуться еще немного. Именно поэтому, даже выйдя на достаточно ровную полоску берега, я не сразу увидела четверых лежащих мужчин.





Глава 17




Меня мгновенно прошиб пот…

Я отпрянула, и прижалась к скале, стараясь унять сердцебиение. Но что-то в картине лежащих мужчин показалось мне странным… Через несколько минут я рискнула выглянуть еще раз…

Меч! В груди одного из них торчал меч! Значит, он мертв?! А раз не шевелятся и другие, то можно подойти, и поискать что-то пригодное для меня? Может быть деньги или, допустим, украшения? Их можно продать, потом, когда я уйду подальше отсюда. И еще там лежит лодка с парусом… Она больше, чем на половину, вытянута на берег, но вдруг я смогу столкнуть?

Выйду к городу, где меня не ищут и не смогут опознать, как рабыню…

Это даст мне возможность как-то устроиться в новом мире, не голодать первое время, осмотреться… Мысли скакали, как полоумные белки… Но было страшно, очень страшно ошибиться! Вдруг раненый, а не мертвый? Вдруг схватят, когда я подойду? Может, он просто притворяется? И все остальные? Вдруг это ловушка?!