Николай Второй. Трилогия
Часть 24 из 62 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
‑ Так как завтра суббота, то я планировал посетить несколько крупных заводов, выполняющих государственные заказы, и провести там небольшие митинги и беседу с рабочими.
‑ Ты не боишься за свою безопасность и провокаций? Мать будет сильно волноваться, ‑ спросил отец нахмурившись.
‑ Я постараюсь быть осторожным, как бы мне не хотелось отсидеться и переждать волнения, но сейчас очень важно показать, что мы не боимся проведения реформ и готовы идти на общение с рабочим классом.
‑ Хорошо, иди отдыхай, завтра на завтраке продолжим наш разговор, ‑ сказал мне отец, видя, что я начал зевать и выгляжу уставшим.
После разговора я отправился к себе в комнату с твёрдым намерением отдохнуть.
Глава 5. Ночная суета.
Ночь не менее прекрасна, чем день,
она не менее божественна;
ночью сияют звёзды, и есть откровения,
которые день игнорирует.
Николай Берджаев
Моим планам выспаться было не суждено сбыться, около часа ночи ко мне в комнату внезапно вбежала моя мать. Мария Фёдоровна была в ночной сорочке с небрежно накинутым на плечи халатом.
Императрица вбежала ко мне вся в слезах и рассказала последние новости:
‑ Сейчас пришла телеграмма с Кавказа, куда отправили Георга, твоего брата, его состояние ухудшилось, у него опять кашель с кровью, врачи говорят, что это, возможно, туберкулёз и вылечить его практически невозможно. Скажи мне, сколько ещё проживёт твой брат?
Я вначале, не до конца понимая, что происходит, присев в кровати, ответил, не задумываясь:
‑ Он умрёт в тысяча восьмисот девяносто девятом году от туберкулёза в крайней степени истощения. На прогулки кровь пойдёт горлом, и он умрёт очень быстро.
Только произнеся это, я понял, что совершил ошибку. Нельзя было сообщать матери такие подробности, во всяком случае не сразу.
От моих слов лицо матери побелело, и она, уткнувшись в моё плечо, разрыдалась.
‑ Неужели ничего нельзя сделать? ‑ еле слышно произнесла она.
‑ Сейчас это не лечится, а в будущем будут созданы лекарства для борьбы с туберкулёзной палочкой, ‑ машинально добавил я, всё ещё не отойдя от сна.
‑ Но ты ведь видел будущее. Ты ведь можешь подсказать, как создать это лекарство. Прошу тебя, Никки. Сделай хоть что‑нибудь, чтобы помочь своему брату, ‑ прошептала она, глядя мне в лицо.
Я смотрел в лицо незнакомой мне женщины, которая считала меня своим сыном, и мне хотелось сделать для неё всё возможное, чтобы она перестала плакать.
‑ Нужны учёные, которые смогут создать это лекарство и хорошая лаборатория. Возможно, за несколько лет и удастся создать несколько доз антибиотика для борьбы с туберкулёзом, у меня есть какие‑то обрывочные знания по этому вопросу. Помню, что пенициллин не помогает, а нужен стрептомицин. Какие‑то грибки из почвы и что‑то там ещё. Нужно несколько групп учёных, чтобы они работали с разными видами грибков, тогда шансы найти нужный будут в несколько раз больше, ‑ сказал я, глядя ей в глаза.
Когда сказанное мной дошло до неё, её глаза сузились, и было видно, как она сосредоточено о чём‑то думает. Эта маленькая, по сравнению с отцом, женщина, имела очень острый ум, и она во многом помогала управлять империей отцу, поэтому, очень быстро приняв какое‑то решение, она резко встала и, посмотрев на меня, сказала:
‑ Будут тебе учёные. Много учёных.
После чего, развернувшись, и уже с достоинством императрицы твёрдым шагом вышла из моей спальни. В открывшуюся дверь я видел, как стоящие на страже мои охранники, вытянувшись по стойке смирно, рассматривали барельеф на потолке, не рискуя опустить взгляд на выходящую императрицу в накинутом халате.
Я понял, что она направляется сейчас к отцу и учёные будут найдены, в этом я теперь не сомневался.
Решив оставить все серьёзные мысли на завтра, я попытался уснуть, но буквально через час меня разбудили. Вошёл поручик Родионов и сообщил, что полчаса назад арестованный генерал пытался покончить собой, но его остановила жена, и он получил незначительное ранение.
Стало понятно, что мне необходимо заняться этим вопросом сейчас, иначе в следующий раз спасти генерала могут не успеть, а он сейчас единственная серьёзная зацепка для выхода на агентов французской разведки и на коррупционные схемы в Главном штабе.
Быстро одевшись в форму, я в сопровождении охраны отправился навестить генерала с супругой.
В доме, где содержался генерал, было суетно, пахло порохом и какими‑то медицинскими препаратами. Генерал сидел в кресле с замотанной головой, рядом сидел врач и что‑то записывал в свой журнал, а супруга генерала сидела рядом в соседнем кресле.
Войдя в комнату, я первым делом подошёл к врачу и прямо при нём вырвал из журнала, только что заполненный лист болезни и произнёс,
‑ У вас неточные данные доктор. На генерала было совершено покушение, но преступник промахнулся и успел скрыться.
После сказанного я посмотрел в глаза доктору и, видя его непонимание, добавил:
‑ Именно это должно быть указано в истории болезни, и, если вам дорога ваша жизнь и жизнь вашей семьи, именно это вы будете говорить всем до конца своих дней. Иначе можете случайно упасть на ровном месте и сломать себе шею. Это будет очень неправильно выглядеть.
Теперь в глазах доктора я увидел полное понимание, и он часто закивал головой и добавил:
‑ Конечно, конечно. Как я смог так ошибиться, совсем старый стал. Я сейчас всё запишу, как было на самом деле. Преступник произвёл выстрел в упор, но промахнулся, поэтому генерал оглох на правое ухо и получил незначительный ожог правой стороны головы, ближе к затылку.
‑ Вот и замечательно, а сейчас я попрошу оставить нас наедине. Напишите диагноз уже у себя, а мои люди потом проверят, ‑ сказал я, посмотрев при этом на сопровождавшего меня прапорщика. Тот в ответ кивнул мне, приняв задание проверить доктора. Тот сразу же засобирался и очень быстро покинул дом.
Я подошёл к генералу и его жене. Он сидел осунувшийся, а его супруга выглядела бледной и заплаканной.
‑ Как это произошло? ‑ спросил я.
‑ Часовой, внутри дома, заснул в прихожей, и генерал воспользовался его револьвером, но жена генерала вовремя вмешалась и смогла помешать самоубийству.
‑ О чём успел написать генерал? ‑ спросил я у прапорщика.
‑ Он раскрыл агентурную сеть французской разведки и начал описывать случаи коррупционных сделок, ‑ ответил поручик не задумываясь.
‑ Что же вы, генерал, так подло поступили по отношению к нам. Вам вначале нужно было застрелить свою жену, а потом уже стреляться самому. Ведь после вашей смерти нам пришлось бы её повесить, как и вашего сына. И виновным в этом были бы вы. Так как я предупреждал вас об этом. Поэтому, если вы действительно хотите свести счёты с жизнью, то давайте соблюдать последовательность, ‑ произнёс я, после чего при генерале вынул один из своих револьверов и вытащил все патроны, кроме одного. Проверив, чтобы патрон находился напротив канала ствола, я взвёл курок и, схватив супругу генерала за руку, выдернул её из кресла, отчего она упала на колени прямо перед генералом, с ужасом глядя на револьвер в моей руке и чувствуя, что я задумал что‑то ужасное. Вложив револьвер в руку ошарашенного генерала, я направил её прямо в голову его жены и приказал:
‑ Стреляйте, генерал, если вы решили уйти из жизни, то будьте так любезны, убейте её собственноручно и не перекладывайте эту обязанность на нас.
Генерал и его жена с ужасом смотрели друг на друга, огромный ствол револьвера смотрел прямо в лицо его жены, а рука генерала предательски дрожала, отчего ствол мотало из стороны в сторону.
‑ Ну же, генерал! Если вы промахнётесь и только раните её, вам придётся её добить. Вы же не хотите, чтобы она умерла в страшных муках с обезображенным лицом? ‑ спросил я, добавив жёсткости в голос.
‑ Нет. Нет. Я не хочу её смерти, ‑ с ужасом прокричал генерал и, выдернув свою руку из моей, отбросил револьвер в сторону.
‑ В таком случае, подобного больше не должно произойти. Жизнь ваших родственников в ваших руках. Вы, наверное, думаете, что это недостойно офицера и марает его честь? Но вы ошибаетесь. Предав свою страну, вы уже лишились своей чести, и я даю вам возможность восстановить её. Ваш долг как офицера ‑ обличить всех изменников родины, замешанных в хищениях и лоббировании посторонних компаний, ‑ сказал я и, видя непонимание в его глазах, добавил. ‑ Хищение средств из военного бюджета страны ‑ это самая настоящая измена родине. На похищенные деньги не было куплено оружие, построены оборонительные сооружения, корабли. Эти действия привели к снижению обороноспособности нашей страны и дали лишний бонус вероятному противнику в будущей войне. Чем это может являться, как не изменой родине? ‑ спросил я, смотря на генерала.
‑ Поэтому соберитесь, генерал, и выполните свой долг, а потом можете и застрелиться, хотя, если честно, то вы ещё можете принести пользу своей родине. Ваши знания могут пригодиться, поэтому я бы рекомендовал вам заняться написанием книг по фортификации, у вас это хорошо получается, ‑ сказал я и требовательно посмотрел на него.
Выдержав паузу, генерал произнёс:
‑ Я выполню свой долг, и пусть потомки рассудят меня. Подобное больше не повторится.
После этих слов я вышел на улицу, а следом за мной вышел и поручик Родионов.
‑ Как получилось, что охранник в комнате был один и почему он заснул? ‑ спросил я.
‑ Казаки, охранявшие генерала, не спали двое суток, поэтому один прилёг снаружи, а второй должен был охранять, но не выдержал и присел, после этого он уже очнулся, когда произошёл выстрел. Сейчас он под стражей. Завтра с утра старший офицер решит, сколько ударов он должен получить, ‑ отрапортовал он.
‑ Проведите расследование, возможно, нужно внести корректировку в строевой устав, чтобы подобных моментов больше ни происходило. Дежурство должно быть не более четырёх часов, а в зимнее время не более двух. Старший всегда должен быть уверен, что солдаты на дежурстве не заснут. Поэтому прошу вас сделать это в ближайшее время, и свои выводы представьте мне на рассмотрение. Провинившегося наказать усиленными занятиями на плацу и физической подготовкой. Телесные наказания не применять. Скоро выйдет приказ об их отмене в армии и на флоте, ‑ отдал я приказ и отправился досыпать к себе в комнаты.
Утром я проснулся поздно и совершенно разбитым, поэтому на стрельбище я сегодня не отправился. Когда я сделал небольшую разминку и умылся, меня пригласили на завтрак.
В этот раз с нами присутствовала вся семья, включая моих младших брата и сестёр, не хватало только Георга, который находился на Кавказе на лечении.
Весь завтрак я думал о тех знаниях, которые могут помочь в лечении Георга и вообще выдвинуть нашу медицину в мировые лидеры. Я вспомнил про самые простые и часто используемые в быту медикаменты: перекись водорода, которая уже должна быть известна, но её применение в медицине ещё не освоено. Аспирин или ацетилсалициловая кислота, которая также уже известна, только вопрос в получении из коры ивы и, вроде, травы лобазника, нужно будет провести эксперименты, но я уверен, что это правильная комбинация. Активированный уголь, который можно отдать для разработки производства химикам, с ним тоже не должно возникнуть проблем. Все эти новые препараты можно добавить к ранее написанными мной рекомендациями. Пока я размышлял обо всём этом, то пропустил большую часть разговора, который вёлся о том, что мои брат и сёстры гостили у родственников, поэтому я и не видел их все эти дни. Неожиданно они начали закидывать меня вопросами о моём путешествии и о вчерашнем сражении под Гатчиной, слухи о котором обрастали невероятными подробностями, поэтому мне пришлось отвлечься от своих мыслей и прислушаться к разговору.
‑ Они говорят, что видели, как Никки вышел на мост и в воздухе раздался гром, и солдаты начали рядами падать на землю. Он убивал их одним взглядом, и даже пушки, которые выкатили, чтобы убить его, взорвались от его взора. Другие говорят, что ангелы спустились с небес и убили всех бунтовщиков. Даже выжившие говорят с ужасом и не понимают, как умирали их сослуживцы, так как солдат на их пути не было.
Все с интересом рассматривали меня, а я под их пристальным взглядом пил чай, не желая вносить комментарии.
Глава 6. Философский камень.
Искание философского камня
или жизненного эликсира
– последовательный натурализм.
Бердяев Н. А
Закончив завтрак, мои родные брат и обе сестры не спешили нас покидать, наперебой задавая массу вопросов, а я отделывался общими фразами. Тут моя мать напомнила мне:
‑ Никки, ты обещал помочь Георгию и попробовать создать лекарство от его болезни.
‑ Ты не боишься за свою безопасность и провокаций? Мать будет сильно волноваться, ‑ спросил отец нахмурившись.
‑ Я постараюсь быть осторожным, как бы мне не хотелось отсидеться и переждать волнения, но сейчас очень важно показать, что мы не боимся проведения реформ и готовы идти на общение с рабочим классом.
‑ Хорошо, иди отдыхай, завтра на завтраке продолжим наш разговор, ‑ сказал мне отец, видя, что я начал зевать и выгляжу уставшим.
После разговора я отправился к себе в комнату с твёрдым намерением отдохнуть.
Глава 5. Ночная суета.
Ночь не менее прекрасна, чем день,
она не менее божественна;
ночью сияют звёзды, и есть откровения,
которые день игнорирует.
Николай Берджаев
Моим планам выспаться было не суждено сбыться, около часа ночи ко мне в комнату внезапно вбежала моя мать. Мария Фёдоровна была в ночной сорочке с небрежно накинутым на плечи халатом.
Императрица вбежала ко мне вся в слезах и рассказала последние новости:
‑ Сейчас пришла телеграмма с Кавказа, куда отправили Георга, твоего брата, его состояние ухудшилось, у него опять кашель с кровью, врачи говорят, что это, возможно, туберкулёз и вылечить его практически невозможно. Скажи мне, сколько ещё проживёт твой брат?
Я вначале, не до конца понимая, что происходит, присев в кровати, ответил, не задумываясь:
‑ Он умрёт в тысяча восьмисот девяносто девятом году от туберкулёза в крайней степени истощения. На прогулки кровь пойдёт горлом, и он умрёт очень быстро.
Только произнеся это, я понял, что совершил ошибку. Нельзя было сообщать матери такие подробности, во всяком случае не сразу.
От моих слов лицо матери побелело, и она, уткнувшись в моё плечо, разрыдалась.
‑ Неужели ничего нельзя сделать? ‑ еле слышно произнесла она.
‑ Сейчас это не лечится, а в будущем будут созданы лекарства для борьбы с туберкулёзной палочкой, ‑ машинально добавил я, всё ещё не отойдя от сна.
‑ Но ты ведь видел будущее. Ты ведь можешь подсказать, как создать это лекарство. Прошу тебя, Никки. Сделай хоть что‑нибудь, чтобы помочь своему брату, ‑ прошептала она, глядя мне в лицо.
Я смотрел в лицо незнакомой мне женщины, которая считала меня своим сыном, и мне хотелось сделать для неё всё возможное, чтобы она перестала плакать.
‑ Нужны учёные, которые смогут создать это лекарство и хорошая лаборатория. Возможно, за несколько лет и удастся создать несколько доз антибиотика для борьбы с туберкулёзом, у меня есть какие‑то обрывочные знания по этому вопросу. Помню, что пенициллин не помогает, а нужен стрептомицин. Какие‑то грибки из почвы и что‑то там ещё. Нужно несколько групп учёных, чтобы они работали с разными видами грибков, тогда шансы найти нужный будут в несколько раз больше, ‑ сказал я, глядя ей в глаза.
Когда сказанное мной дошло до неё, её глаза сузились, и было видно, как она сосредоточено о чём‑то думает. Эта маленькая, по сравнению с отцом, женщина, имела очень острый ум, и она во многом помогала управлять империей отцу, поэтому, очень быстро приняв какое‑то решение, она резко встала и, посмотрев на меня, сказала:
‑ Будут тебе учёные. Много учёных.
После чего, развернувшись, и уже с достоинством императрицы твёрдым шагом вышла из моей спальни. В открывшуюся дверь я видел, как стоящие на страже мои охранники, вытянувшись по стойке смирно, рассматривали барельеф на потолке, не рискуя опустить взгляд на выходящую императрицу в накинутом халате.
Я понял, что она направляется сейчас к отцу и учёные будут найдены, в этом я теперь не сомневался.
Решив оставить все серьёзные мысли на завтра, я попытался уснуть, но буквально через час меня разбудили. Вошёл поручик Родионов и сообщил, что полчаса назад арестованный генерал пытался покончить собой, но его остановила жена, и он получил незначительное ранение.
Стало понятно, что мне необходимо заняться этим вопросом сейчас, иначе в следующий раз спасти генерала могут не успеть, а он сейчас единственная серьёзная зацепка для выхода на агентов французской разведки и на коррупционные схемы в Главном штабе.
Быстро одевшись в форму, я в сопровождении охраны отправился навестить генерала с супругой.
В доме, где содержался генерал, было суетно, пахло порохом и какими‑то медицинскими препаратами. Генерал сидел в кресле с замотанной головой, рядом сидел врач и что‑то записывал в свой журнал, а супруга генерала сидела рядом в соседнем кресле.
Войдя в комнату, я первым делом подошёл к врачу и прямо при нём вырвал из журнала, только что заполненный лист болезни и произнёс,
‑ У вас неточные данные доктор. На генерала было совершено покушение, но преступник промахнулся и успел скрыться.
После сказанного я посмотрел в глаза доктору и, видя его непонимание, добавил:
‑ Именно это должно быть указано в истории болезни, и, если вам дорога ваша жизнь и жизнь вашей семьи, именно это вы будете говорить всем до конца своих дней. Иначе можете случайно упасть на ровном месте и сломать себе шею. Это будет очень неправильно выглядеть.
Теперь в глазах доктора я увидел полное понимание, и он часто закивал головой и добавил:
‑ Конечно, конечно. Как я смог так ошибиться, совсем старый стал. Я сейчас всё запишу, как было на самом деле. Преступник произвёл выстрел в упор, но промахнулся, поэтому генерал оглох на правое ухо и получил незначительный ожог правой стороны головы, ближе к затылку.
‑ Вот и замечательно, а сейчас я попрошу оставить нас наедине. Напишите диагноз уже у себя, а мои люди потом проверят, ‑ сказал я, посмотрев при этом на сопровождавшего меня прапорщика. Тот в ответ кивнул мне, приняв задание проверить доктора. Тот сразу же засобирался и очень быстро покинул дом.
Я подошёл к генералу и его жене. Он сидел осунувшийся, а его супруга выглядела бледной и заплаканной.
‑ Как это произошло? ‑ спросил я.
‑ Часовой, внутри дома, заснул в прихожей, и генерал воспользовался его револьвером, но жена генерала вовремя вмешалась и смогла помешать самоубийству.
‑ О чём успел написать генерал? ‑ спросил я у прапорщика.
‑ Он раскрыл агентурную сеть французской разведки и начал описывать случаи коррупционных сделок, ‑ ответил поручик не задумываясь.
‑ Что же вы, генерал, так подло поступили по отношению к нам. Вам вначале нужно было застрелить свою жену, а потом уже стреляться самому. Ведь после вашей смерти нам пришлось бы её повесить, как и вашего сына. И виновным в этом были бы вы. Так как я предупреждал вас об этом. Поэтому, если вы действительно хотите свести счёты с жизнью, то давайте соблюдать последовательность, ‑ произнёс я, после чего при генерале вынул один из своих револьверов и вытащил все патроны, кроме одного. Проверив, чтобы патрон находился напротив канала ствола, я взвёл курок и, схватив супругу генерала за руку, выдернул её из кресла, отчего она упала на колени прямо перед генералом, с ужасом глядя на револьвер в моей руке и чувствуя, что я задумал что‑то ужасное. Вложив револьвер в руку ошарашенного генерала, я направил её прямо в голову его жены и приказал:
‑ Стреляйте, генерал, если вы решили уйти из жизни, то будьте так любезны, убейте её собственноручно и не перекладывайте эту обязанность на нас.
Генерал и его жена с ужасом смотрели друг на друга, огромный ствол револьвера смотрел прямо в лицо его жены, а рука генерала предательски дрожала, отчего ствол мотало из стороны в сторону.
‑ Ну же, генерал! Если вы промахнётесь и только раните её, вам придётся её добить. Вы же не хотите, чтобы она умерла в страшных муках с обезображенным лицом? ‑ спросил я, добавив жёсткости в голос.
‑ Нет. Нет. Я не хочу её смерти, ‑ с ужасом прокричал генерал и, выдернув свою руку из моей, отбросил револьвер в сторону.
‑ В таком случае, подобного больше не должно произойти. Жизнь ваших родственников в ваших руках. Вы, наверное, думаете, что это недостойно офицера и марает его честь? Но вы ошибаетесь. Предав свою страну, вы уже лишились своей чести, и я даю вам возможность восстановить её. Ваш долг как офицера ‑ обличить всех изменников родины, замешанных в хищениях и лоббировании посторонних компаний, ‑ сказал я и, видя непонимание в его глазах, добавил. ‑ Хищение средств из военного бюджета страны ‑ это самая настоящая измена родине. На похищенные деньги не было куплено оружие, построены оборонительные сооружения, корабли. Эти действия привели к снижению обороноспособности нашей страны и дали лишний бонус вероятному противнику в будущей войне. Чем это может являться, как не изменой родине? ‑ спросил я, смотря на генерала.
‑ Поэтому соберитесь, генерал, и выполните свой долг, а потом можете и застрелиться, хотя, если честно, то вы ещё можете принести пользу своей родине. Ваши знания могут пригодиться, поэтому я бы рекомендовал вам заняться написанием книг по фортификации, у вас это хорошо получается, ‑ сказал я и требовательно посмотрел на него.
Выдержав паузу, генерал произнёс:
‑ Я выполню свой долг, и пусть потомки рассудят меня. Подобное больше не повторится.
После этих слов я вышел на улицу, а следом за мной вышел и поручик Родионов.
‑ Как получилось, что охранник в комнате был один и почему он заснул? ‑ спросил я.
‑ Казаки, охранявшие генерала, не спали двое суток, поэтому один прилёг снаружи, а второй должен был охранять, но не выдержал и присел, после этого он уже очнулся, когда произошёл выстрел. Сейчас он под стражей. Завтра с утра старший офицер решит, сколько ударов он должен получить, ‑ отрапортовал он.
‑ Проведите расследование, возможно, нужно внести корректировку в строевой устав, чтобы подобных моментов больше ни происходило. Дежурство должно быть не более четырёх часов, а в зимнее время не более двух. Старший всегда должен быть уверен, что солдаты на дежурстве не заснут. Поэтому прошу вас сделать это в ближайшее время, и свои выводы представьте мне на рассмотрение. Провинившегося наказать усиленными занятиями на плацу и физической подготовкой. Телесные наказания не применять. Скоро выйдет приказ об их отмене в армии и на флоте, ‑ отдал я приказ и отправился досыпать к себе в комнаты.
Утром я проснулся поздно и совершенно разбитым, поэтому на стрельбище я сегодня не отправился. Когда я сделал небольшую разминку и умылся, меня пригласили на завтрак.
В этот раз с нами присутствовала вся семья, включая моих младших брата и сестёр, не хватало только Георга, который находился на Кавказе на лечении.
Весь завтрак я думал о тех знаниях, которые могут помочь в лечении Георга и вообще выдвинуть нашу медицину в мировые лидеры. Я вспомнил про самые простые и часто используемые в быту медикаменты: перекись водорода, которая уже должна быть известна, но её применение в медицине ещё не освоено. Аспирин или ацетилсалициловая кислота, которая также уже известна, только вопрос в получении из коры ивы и, вроде, травы лобазника, нужно будет провести эксперименты, но я уверен, что это правильная комбинация. Активированный уголь, который можно отдать для разработки производства химикам, с ним тоже не должно возникнуть проблем. Все эти новые препараты можно добавить к ранее написанными мной рекомендациями. Пока я размышлял обо всём этом, то пропустил большую часть разговора, который вёлся о том, что мои брат и сёстры гостили у родственников, поэтому я и не видел их все эти дни. Неожиданно они начали закидывать меня вопросами о моём путешествии и о вчерашнем сражении под Гатчиной, слухи о котором обрастали невероятными подробностями, поэтому мне пришлось отвлечься от своих мыслей и прислушаться к разговору.
‑ Они говорят, что видели, как Никки вышел на мост и в воздухе раздался гром, и солдаты начали рядами падать на землю. Он убивал их одним взглядом, и даже пушки, которые выкатили, чтобы убить его, взорвались от его взора. Другие говорят, что ангелы спустились с небес и убили всех бунтовщиков. Даже выжившие говорят с ужасом и не понимают, как умирали их сослуживцы, так как солдат на их пути не было.
Все с интересом рассматривали меня, а я под их пристальным взглядом пил чай, не желая вносить комментарии.
Глава 6. Философский камень.
Искание философского камня
или жизненного эликсира
– последовательный натурализм.
Бердяев Н. А
Закончив завтрак, мои родные брат и обе сестры не спешили нас покидать, наперебой задавая массу вопросов, а я отделывался общими фразами. Тут моя мать напомнила мне:
‑ Никки, ты обещал помочь Георгию и попробовать создать лекарство от его болезни.