Николай Хмурый. Западная война
Часть 2 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Союз с Францией был бы очень удобен. Если бы он, конечно, был не таким фиктивным. Война – просто продолжение политики другими средствами. Грубо говоря, она нужна только для того, чтобы либо «отжать ресурсы», либо не дать их отжать у тебя. В грядущей войне он не видел ничего интересного для России. Никакой особенной выгоды. А вот «европейские партнёры», напротив, видели.
– Интересно… чем они будут компенсировать немцам и австрийцам Китай? Да и вообще наши владения в Тихоокеанском регионе. Они ведь на них нацелились. Ничего по этому поводу не слышно?
– Николай Александрович, так это очевидно же.
– Очевидно?
– Конечно. Если ставить вопрос в таком ключе, то с Германией и Австро-Венгрией задумали расплатиться нашими землями в Европе. До меня доходили слухи, будто бы что-то подобное обсуждается. Германии обещали Польшу и Прибалтику, Австро-Венгрии – правый берег Днепра. Тут земли и хорошие, и рядом, и населены неплохо. Так-то бред, в духе концепции лорда Пальмерстона. Но если ставить вопрос так, как вы это сделали, то звучит вполне разумно.
– Думаешь – навалятся всей толпой?
– Неизвестно. Лайми точно пока посидят на своём острове да понаблюдают. Поведение же Франции непредсказуемо. Слишком много демократии. Она постоянно меняет вектор своих интересов и мечется из стороны в сторону.
– Италия?
– Скорее всего будут держаться нейтралитета, как и англичане, выжидая.
– Ясно… – произнёс Император и направился к электромобилям, удерживая клюшку наподобие биты. Ему всё же захотелось пообщаться с этим излишне любопытным водителем…
Часть 1
Veni[6]
Войны нельзя избежать, её можно лишь отсрочить к выгоде вашего противника.
Никколо Макиавелли
Глава 1
1914, апрель, 1, Санкт-Петербург
Император свернул своё турне и срочно отправился в столицу. А пока ехал – думал, обсуждая с главой Имперской разведки ситуацию. И чем дальше они обсуждали, тем мрачнее всё вырисовывалось. Явно сбивалась свора шакалов, чтобы отнять у него всё, что «нажито непосильным трудом». А значит – что? Правильно. То, чему нельзя противиться, нужно возглавить. То, чего не получится избежать, начать самому. Первым.
Поэтому уже 26 марта, ещё в дороге, он отдал приказ к действию. Хорошо и давно подготовленному действию. Император прекрасно усвоил схему действия что австрийцев, что англичан. И нанёс удар их же оружием – повстанцами: в данном случае – сербскими националистами.
Сербия к 1914 году представляла собой удивительный сгусток экзальтированного национализма, пропагандируемого на самом высоком уровне. Они словно с ума сошли, будучи одержимы идеями Великой Сербии[7]. Поэтому всевозможных психов, всецело захваченных всякими навязчивыми идеями, в Сербии хватало. Вот разведка Российской Империи и вышла на одного такого экзальтированного психопата. Ну и готовила его потихоньку. На самом деле не на одного. Но в данном случае – не суть. Использовали-то самого подходящего.
29 марта 1914 года Гаврило Принцип, обвязанный шашками, подкараулил Франца Иосифа в церкви во время воскресной службы, куда проник под видом служителя. Ряса очень помогла не только избежать обысков, но и хорошо укрыть взрывчатку. Пробрался. Выждал. И побежал вперёд, стремясь дорваться до Императора Австрии[8] и прежде нанести ему удар кинжалом. Это была импровизация. И этот клинок испугал людей, заставив действовать. Его оттолкнули. Попытались скрутить. Но не успели. Гаврило нажал на взрыватель… и… На нём было пять килограммов взрывчатки, упакованной в стальные контейнеры.
Бабах!
И всё.
Франц Иосиф выжил, но протянул недолго. Взрывом у него очень сильно повредило ногу крупными осколками. Да и в живот один угодил, плюс по черепу «щёлкнул» до трещины в кости и сильнейшего сотрясения мозга. Так или иначе, но в течение пары часов он преставился, не приходя в сознание.
Где жил этот дикий паренёк – выяснилось очень быстро. Имперские разведчики помогли, отправив анонимное письмо. Австрийская полиция тут же прискакала по адресу и нашла «идеальное рабочее место террориста». Благо разведчики оборудовали его особенно рьяно и вдумчиво, оставляя все необходимые следы, ведущие куда следует. И прежде всего переписку с неизвестным, убеждающим Гаврило в том, как люди хорошо заживут, если «падёт тиран». Что, дескать, Австро-Венгрия, известная как «тюрьма народов», рассыплется словно карточный домик от дуновения ветра. И славяне смогут освободиться от векового плена. Освободиться и воссоединиться. Ну и так далее, в том же духе. Переписка очень острая и яркая. На сербском.
А ещё там были материалы, позволяющие Гаврило действовать. Указаны лица, к которым можно обратиться, чтобы пробраться в храм. Как их найти. Кому заплатить. И так далее. Все они, конечно, в день покушения исчезли, утонув в Дунае. Но люди это были настоящие. Как и контакты, выводящие на высокопоставленных офицеров, состоящих при наследнике короля Сербии.
Францу Фердинанду, новому Императору Австрии, большего и не потребовалось. Он вскипел. И выкатил Сербии совершенно немыслимый ультиматум. Такой, что по сравнению с ним даже знаменитый «Июльский ультиматум» из оригинальной истории выглядел малозначительной мелочью.
Николай Александрович отработал оперативно.
Почти что следом за ультиматумом он выкатил ноту протеста: дескать, «Не теряйте голову!». А уже 30 марта, не дожидаясь ответа, объявил о всеобщей мобилизации.
– Пошла жара! – прокомментировал Николай Александрович, когда узнал, что 1 апреля в Германии и Австро-Венгрии также объявили о начале всеобщей мобилизации.
Расклад был интересным.
Германия и Австро-Венгрия с одной стороны, Россия и Франция – с другой. Италия, Испания и Великобритания держали нейтралитет.
Великобритания по причине того, что не смогла договориться с Россией в Персии. Италия из-за комплекса неразрешимых противоречий и неуверенности в победе какой-либо из сторон. А Испания… потому что её попросил не вмешиваться сам Император. Так в телеграмме и отбил:
– Пока рано.
Надо отметить, что в этом варианте истории Испания образца 1914 года была совсем не такой дряхлой и ничтожной, как в оригинальном. Победа в Испано-Американской войне, вступление в Таможенный союз и реформа вооружённых сил, проведенная силами специалистов Российской Империи, преобразили страну. В результате к началу 1914 года обновлённая Испания в военном плане была намного сильнее и опаснее Италии.
Супругой Альфонсо XIII стала Цецилия Мекленбург-Шверинская, получившая от Императора статус Великой княгини, седьмое место в «Великой сотне» престолонаследия России и очень богатый подарок – крупный кредит для королевства на крайне выгодных условиях. Да и саму Цилечку Николай осыпал подарками, уделяя ей массу внимания и денег. Что сказывалось… Испания, пожалуй, была единственным настоящим союзником России. Пока Россия была сильна. Пока. Ведь ничего не было решено окончательно.
Франция… Да, Франция была тёмной лошадкой. Точнее – непредсказуемой обезьяной с гранатой…
– Пошлите ноту протеста этим братцам-кроликам, – выслушав доклад о текущей обстановке, произнёс Император. – Выразите там наше негодование их милитаризмом. И пригласите сесть за стол переговоров.
– Да, Ваше Императорское Величество, – чуть помедлив, кивнул министр иностранных дел.
– Что вы так на меня смотрите? – после небольшой паузы спросил Император у собравшихся здесь силовиков.
– Николай Александрович – но ведь это война.
– Война, – кинул он, соглашаясь. – Или вы думаете, что её можно избежать? Я не вижу ни единого шанса этого сделать. России не простили то, что она посмела иметь свои интересы. Нам не простили занятие Панамы и завершение строительства там трансатлантического канала, выгода от которого уже сейчас – колоссальна[9]. Нам не простили независимости Южноафриканской конфедерации и нашего бизнеса там. Мы ведь агрегируем свыше девяноста процентов всего золота и алмазов, которые там добывают, вывозя их в Россию. Да ещё и у англичан с немцами «подсасываем». Это несправедливо и непростительно, по мнению любого цивилизованного человека. Так ведь? А наши оловянные карьеры и тропические плантации в Сиаме? А наш бизнес на Филиппинах? А наши нефтяные вышки и хлопковые плантации в Персии? А кофейные и хлопковые плантации в Эфиопии? А китайский бизнес? А Корея? А Япония? А наш карибский бизнес? Мы за последние четверть века настолько усилились и настолько укрепились, что это пугает многих старых игроков. И нам это не простили и не простят. Война – неизбежна. У нас постараются всё это отнять. А возможно – и что-то ещё. Сверх. Вы понимаете? А значит – что? Правильно. Белые начинают и выигрывают[10]. Почему мы должны уступать инициативу нашим врагам?
Совещание закончилось.
Все ушли накрученные и взвинченные. Николай Александрович направился к себе в кабинет поработать с бумагами. Спать не хотелось: слишком он накрутил себя.
Ближе к полуночи дверь тихо распахнулась, и вошла Клеопатра. Красивая. Всё ещё красивая. Возраст уже тронул её прелестный облик, но несильно. Так, лёгкой поволокой прожитых лет в виде редких, едва заметных морщинок и усталого, мудрого взгляда.
– Ты чего не спишь?
– Работаю. А тебе чего не спится?
– Война… – тихо произнесла она. – Это ведь страшно.
– Это неизбежно.
– Может быть…
– Что?
– Может быть, лучше было их убить так же? Как этого, с клеймом на афедроне? И войны бы не вышло.
– Малыш, есть объективные процессы. Их нельзя вот так взять и отменить. Что Вильгельм, что Франц Фердинанд – заложники своего положения. В их окружении много людей желает войны. По разным причинам. Чтобы предотвратить войну, мне придётся уничтожить львиную долю высшего руководства этих стран и серьёзно проредить крупных бизнесменов, которые всё это финансируют. И я ущемил их интересы.
– Но зачем?
– А почему я должен уступать?
– Ты же понимал, что это война. Зачем?
– Война. Но выбора у меня нет. Или я, или меня. Из сложившегося клубка противоречий не получится выйти миром. Слишком много амбиций и взаимно исключающих интересов. Кто-то должен уступить и отступить. И я не хочу отступать.
– Тщеславие? – повела бровью Императрица.
– Самосохранение. Проигравший будет съеден.
– Не понимаю… – покачала она головой. – Ты говоришь очень странные вещи.
– Экономика с каждым днём всё сильнее становится глобальной. Каждый уголок Земли становится востребован. Где-то картошку выращивать, где-то снаряды точить. Наше общество переходит в период возрождения давно утерянной Империи. Не этих непонятных образований с пузатыми и напыщенными варварами. А настоящей Империи. В своё время Наполеон Бонапарт почти сумел. Почти. Но это неизбежно.
– И ты хочешь побороться?
– Хочу.
– И тебе не жалко людей?
– Жалко. Именно поэтому и хочу попробовать. Если у меня всё получится, то я смогу предотвратить многие войны и жертвы, каким нет числа. Настоящая Империя – это не только величие правителя, но и покой для подданных. И если смотреть дальше, заглядывая в будущее, то перед человечеством сейчас стоит важнейшая задача: объединиться и выплеснуться за пределы планеты. В любой момент с Землёй может случиться какая-нибудь беда[11]. Но если люди будут жить на многих планетах, они смогут выдержать это потрясение.
– Грёзы… грёзы… – покачала она головой. – Признайся, ты просто одержим успехом. Ты заскучал после Восточной войны. Ты просто хочешь новых побед.
– Хочу, – улыбнулся Николай Александрович.
– А люди? Как же они? Ты ведь кладёшь их жизнь на алтарь своего тщеславия.
– Определённо, тщеславие мой самый любимый из грехов. Он так фундаментален. Себялюбие – это искусственный наркотик.
– Интересно… чем они будут компенсировать немцам и австрийцам Китай? Да и вообще наши владения в Тихоокеанском регионе. Они ведь на них нацелились. Ничего по этому поводу не слышно?
– Николай Александрович, так это очевидно же.
– Очевидно?
– Конечно. Если ставить вопрос в таком ключе, то с Германией и Австро-Венгрией задумали расплатиться нашими землями в Европе. До меня доходили слухи, будто бы что-то подобное обсуждается. Германии обещали Польшу и Прибалтику, Австро-Венгрии – правый берег Днепра. Тут земли и хорошие, и рядом, и населены неплохо. Так-то бред, в духе концепции лорда Пальмерстона. Но если ставить вопрос так, как вы это сделали, то звучит вполне разумно.
– Думаешь – навалятся всей толпой?
– Неизвестно. Лайми точно пока посидят на своём острове да понаблюдают. Поведение же Франции непредсказуемо. Слишком много демократии. Она постоянно меняет вектор своих интересов и мечется из стороны в сторону.
– Италия?
– Скорее всего будут держаться нейтралитета, как и англичане, выжидая.
– Ясно… – произнёс Император и направился к электромобилям, удерживая клюшку наподобие биты. Ему всё же захотелось пообщаться с этим излишне любопытным водителем…
Часть 1
Veni[6]
Войны нельзя избежать, её можно лишь отсрочить к выгоде вашего противника.
Никколо Макиавелли
Глава 1
1914, апрель, 1, Санкт-Петербург
Император свернул своё турне и срочно отправился в столицу. А пока ехал – думал, обсуждая с главой Имперской разведки ситуацию. И чем дальше они обсуждали, тем мрачнее всё вырисовывалось. Явно сбивалась свора шакалов, чтобы отнять у него всё, что «нажито непосильным трудом». А значит – что? Правильно. То, чему нельзя противиться, нужно возглавить. То, чего не получится избежать, начать самому. Первым.
Поэтому уже 26 марта, ещё в дороге, он отдал приказ к действию. Хорошо и давно подготовленному действию. Император прекрасно усвоил схему действия что австрийцев, что англичан. И нанёс удар их же оружием – повстанцами: в данном случае – сербскими националистами.
Сербия к 1914 году представляла собой удивительный сгусток экзальтированного национализма, пропагандируемого на самом высоком уровне. Они словно с ума сошли, будучи одержимы идеями Великой Сербии[7]. Поэтому всевозможных психов, всецело захваченных всякими навязчивыми идеями, в Сербии хватало. Вот разведка Российской Империи и вышла на одного такого экзальтированного психопата. Ну и готовила его потихоньку. На самом деле не на одного. Но в данном случае – не суть. Использовали-то самого подходящего.
29 марта 1914 года Гаврило Принцип, обвязанный шашками, подкараулил Франца Иосифа в церкви во время воскресной службы, куда проник под видом служителя. Ряса очень помогла не только избежать обысков, но и хорошо укрыть взрывчатку. Пробрался. Выждал. И побежал вперёд, стремясь дорваться до Императора Австрии[8] и прежде нанести ему удар кинжалом. Это была импровизация. И этот клинок испугал людей, заставив действовать. Его оттолкнули. Попытались скрутить. Но не успели. Гаврило нажал на взрыватель… и… На нём было пять килограммов взрывчатки, упакованной в стальные контейнеры.
Бабах!
И всё.
Франц Иосиф выжил, но протянул недолго. Взрывом у него очень сильно повредило ногу крупными осколками. Да и в живот один угодил, плюс по черепу «щёлкнул» до трещины в кости и сильнейшего сотрясения мозга. Так или иначе, но в течение пары часов он преставился, не приходя в сознание.
Где жил этот дикий паренёк – выяснилось очень быстро. Имперские разведчики помогли, отправив анонимное письмо. Австрийская полиция тут же прискакала по адресу и нашла «идеальное рабочее место террориста». Благо разведчики оборудовали его особенно рьяно и вдумчиво, оставляя все необходимые следы, ведущие куда следует. И прежде всего переписку с неизвестным, убеждающим Гаврило в том, как люди хорошо заживут, если «падёт тиран». Что, дескать, Австро-Венгрия, известная как «тюрьма народов», рассыплется словно карточный домик от дуновения ветра. И славяне смогут освободиться от векового плена. Освободиться и воссоединиться. Ну и так далее, в том же духе. Переписка очень острая и яркая. На сербском.
А ещё там были материалы, позволяющие Гаврило действовать. Указаны лица, к которым можно обратиться, чтобы пробраться в храм. Как их найти. Кому заплатить. И так далее. Все они, конечно, в день покушения исчезли, утонув в Дунае. Но люди это были настоящие. Как и контакты, выводящие на высокопоставленных офицеров, состоящих при наследнике короля Сербии.
Францу Фердинанду, новому Императору Австрии, большего и не потребовалось. Он вскипел. И выкатил Сербии совершенно немыслимый ультиматум. Такой, что по сравнению с ним даже знаменитый «Июльский ультиматум» из оригинальной истории выглядел малозначительной мелочью.
Николай Александрович отработал оперативно.
Почти что следом за ультиматумом он выкатил ноту протеста: дескать, «Не теряйте голову!». А уже 30 марта, не дожидаясь ответа, объявил о всеобщей мобилизации.
– Пошла жара! – прокомментировал Николай Александрович, когда узнал, что 1 апреля в Германии и Австро-Венгрии также объявили о начале всеобщей мобилизации.
Расклад был интересным.
Германия и Австро-Венгрия с одной стороны, Россия и Франция – с другой. Италия, Испания и Великобритания держали нейтралитет.
Великобритания по причине того, что не смогла договориться с Россией в Персии. Италия из-за комплекса неразрешимых противоречий и неуверенности в победе какой-либо из сторон. А Испания… потому что её попросил не вмешиваться сам Император. Так в телеграмме и отбил:
– Пока рано.
Надо отметить, что в этом варианте истории Испания образца 1914 года была совсем не такой дряхлой и ничтожной, как в оригинальном. Победа в Испано-Американской войне, вступление в Таможенный союз и реформа вооружённых сил, проведенная силами специалистов Российской Империи, преобразили страну. В результате к началу 1914 года обновлённая Испания в военном плане была намного сильнее и опаснее Италии.
Супругой Альфонсо XIII стала Цецилия Мекленбург-Шверинская, получившая от Императора статус Великой княгини, седьмое место в «Великой сотне» престолонаследия России и очень богатый подарок – крупный кредит для королевства на крайне выгодных условиях. Да и саму Цилечку Николай осыпал подарками, уделяя ей массу внимания и денег. Что сказывалось… Испания, пожалуй, была единственным настоящим союзником России. Пока Россия была сильна. Пока. Ведь ничего не было решено окончательно.
Франция… Да, Франция была тёмной лошадкой. Точнее – непредсказуемой обезьяной с гранатой…
– Пошлите ноту протеста этим братцам-кроликам, – выслушав доклад о текущей обстановке, произнёс Император. – Выразите там наше негодование их милитаризмом. И пригласите сесть за стол переговоров.
– Да, Ваше Императорское Величество, – чуть помедлив, кивнул министр иностранных дел.
– Что вы так на меня смотрите? – после небольшой паузы спросил Император у собравшихся здесь силовиков.
– Николай Александрович – но ведь это война.
– Война, – кинул он, соглашаясь. – Или вы думаете, что её можно избежать? Я не вижу ни единого шанса этого сделать. России не простили то, что она посмела иметь свои интересы. Нам не простили занятие Панамы и завершение строительства там трансатлантического канала, выгода от которого уже сейчас – колоссальна[9]. Нам не простили независимости Южноафриканской конфедерации и нашего бизнеса там. Мы ведь агрегируем свыше девяноста процентов всего золота и алмазов, которые там добывают, вывозя их в Россию. Да ещё и у англичан с немцами «подсасываем». Это несправедливо и непростительно, по мнению любого цивилизованного человека. Так ведь? А наши оловянные карьеры и тропические плантации в Сиаме? А наш бизнес на Филиппинах? А наши нефтяные вышки и хлопковые плантации в Персии? А кофейные и хлопковые плантации в Эфиопии? А китайский бизнес? А Корея? А Япония? А наш карибский бизнес? Мы за последние четверть века настолько усилились и настолько укрепились, что это пугает многих старых игроков. И нам это не простили и не простят. Война – неизбежна. У нас постараются всё это отнять. А возможно – и что-то ещё. Сверх. Вы понимаете? А значит – что? Правильно. Белые начинают и выигрывают[10]. Почему мы должны уступать инициативу нашим врагам?
Совещание закончилось.
Все ушли накрученные и взвинченные. Николай Александрович направился к себе в кабинет поработать с бумагами. Спать не хотелось: слишком он накрутил себя.
Ближе к полуночи дверь тихо распахнулась, и вошла Клеопатра. Красивая. Всё ещё красивая. Возраст уже тронул её прелестный облик, но несильно. Так, лёгкой поволокой прожитых лет в виде редких, едва заметных морщинок и усталого, мудрого взгляда.
– Ты чего не спишь?
– Работаю. А тебе чего не спится?
– Война… – тихо произнесла она. – Это ведь страшно.
– Это неизбежно.
– Может быть…
– Что?
– Может быть, лучше было их убить так же? Как этого, с клеймом на афедроне? И войны бы не вышло.
– Малыш, есть объективные процессы. Их нельзя вот так взять и отменить. Что Вильгельм, что Франц Фердинанд – заложники своего положения. В их окружении много людей желает войны. По разным причинам. Чтобы предотвратить войну, мне придётся уничтожить львиную долю высшего руководства этих стран и серьёзно проредить крупных бизнесменов, которые всё это финансируют. И я ущемил их интересы.
– Но зачем?
– А почему я должен уступать?
– Ты же понимал, что это война. Зачем?
– Война. Но выбора у меня нет. Или я, или меня. Из сложившегося клубка противоречий не получится выйти миром. Слишком много амбиций и взаимно исключающих интересов. Кто-то должен уступить и отступить. И я не хочу отступать.
– Тщеславие? – повела бровью Императрица.
– Самосохранение. Проигравший будет съеден.
– Не понимаю… – покачала она головой. – Ты говоришь очень странные вещи.
– Экономика с каждым днём всё сильнее становится глобальной. Каждый уголок Земли становится востребован. Где-то картошку выращивать, где-то снаряды точить. Наше общество переходит в период возрождения давно утерянной Империи. Не этих непонятных образований с пузатыми и напыщенными варварами. А настоящей Империи. В своё время Наполеон Бонапарт почти сумел. Почти. Но это неизбежно.
– И ты хочешь побороться?
– Хочу.
– И тебе не жалко людей?
– Жалко. Именно поэтому и хочу попробовать. Если у меня всё получится, то я смогу предотвратить многие войны и жертвы, каким нет числа. Настоящая Империя – это не только величие правителя, но и покой для подданных. И если смотреть дальше, заглядывая в будущее, то перед человечеством сейчас стоит важнейшая задача: объединиться и выплеснуться за пределы планеты. В любой момент с Землёй может случиться какая-нибудь беда[11]. Но если люди будут жить на многих планетах, они смогут выдержать это потрясение.
– Грёзы… грёзы… – покачала она головой. – Признайся, ты просто одержим успехом. Ты заскучал после Восточной войны. Ты просто хочешь новых побед.
– Хочу, – улыбнулся Николай Александрович.
– А люди? Как же они? Ты ведь кладёшь их жизнь на алтарь своего тщеславия.
– Определённо, тщеславие мой самый любимый из грехов. Он так фундаментален. Себялюбие – это искусственный наркотик.