Незримые
Часть 40 из 49 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Семья отказывается от вскрытия.
– Дрянной расклад, – вздохнул Маклин. – Домыслы еще сильнее распалят народ. В принципе, шериф может настоять на процедуре.
– Может, но вряд ли захочет, – возразил Соломон. – Зачем ему лишние хлопоты?
На другом конце улицы завязалась перепалка: какой-то темнокожий тыкал пальцем в горстку белых, те огрызались в ответ. Двое помощников шерифа поспешили угомонить скандалистов.
– Обе стороны спят и видят, как развязать войну, – констатировал Маклин. – Если ситуация не изменится, только Национальная гвардия сумеет навести тут порядок.
– Вас заботит порядок или торжество справедливости? – нахохлился Соломон.
– Меня заботит твой народ. Поговори с ними, попроси не разжигать смуту.
– Они не мой народ! – вспылил Соломон, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться. – Я не могу указывать им на основании одного лишь цвета кожи.
– Ладно, приятель, остынь.
Но Соломон не унимался.
– Определитесь уже, кто я – черный или агент ФБР? Поскольку обе стороны видят во мне лазутчика. Если меня направили сюда совмещать обе функции, то, боюсь, вы здорово просчитались.
Разговор на повышенных тонах привлек внимание Инголса.
– Проблемы? – осведомился шериф.
– Вы, сэр, ступили на единственную свободную от проблем территорию в городе, – объявил Соломон.
Инголс нахмурился:
– Забавно, сынок. На тебя как раз поступила жалоба.
– Серьезно?
– Ребята говорят, ты нагнал на них страху неподалеку от места повешения.
Взгляд агента выхватил из толпы разъяренную компанию мужчин, чьи лица покрывали свежие ссадины и раны.
– Речь о тех джентльменах? – уточнил Соломон. – Без капюшонов их и не узнать.
Инголс не смутился:
– Полюбились наши леса, сынок? Торчишь там безвылазно.
Соломон прищурился, гадая, куда клонит шериф. Намекает на его причастность или надеется застать врасплох?
– Не пойму, в чем суть претензии. У ребят просто погасли факелы, и они запаниковали.
– И откуда ты такой взялся? – крикнул кто-то из куклуксклановцев.
– А вы, парни, откуда? – хмыкнул Соломон и повернулся к Инголсу. – И вы позволите заезжим смутьянам устанавливать порядки в родном городе?
– Они – не смутьяны, а неравнодушные граждане, – окрысился шериф. – Имеют право.
– Действительно, с законом не поспоришь, – протянул Соломон. – Значит, если сюда нагрянет банда чернокожих – в качестве неравнодушных граждан, разумеется, – вы окажете им не менее любезный прием?
Шериф больше не улыбался.
– Ты ведь здесь, верно?
Специальный агент вклинился между спорщиками, предупреждая конфликт:
– Все, закрыли тему. Мы по одну сторону баррикад.
– Ничего подобного! – прорычал шериф и ткнул за спину Соломона. – А это кто? Вечно шляется за тобой по пятам.
Вопрос относился к Хьюго Блэквуду, направлявшемуся в сторону церкви.
– Неравнодушный гражданин, – бросил Соломон, припускаясь следом.
Соломон протиснулся в последний ряд и опустился на грубо вытесанную скамью с высокой спинкой. Пастор Теодор Эпперт проповедовал со слезами на глазах, фиолетовый воротник облачения вымок и потемнел от влаги. Присутствующие рыдали. Первые три ряда занимало семейство Джамус: родители и восемнадцать детей. Блэквуд зловещим призраком маячил чуть поодаль. Удивительное кощунство, как он только посмел явиться сюда! Соломон ощутил новый прилив ненависти к убийце.
Несмотря на христианское воспитание, Эрл не помнил, когда в последний раз обращался к Богу с молитвами. Сейчас же он молил Господа о прощении. Заступничестве. Молил о помощи.
– Вернон был лучшим из нас, – провозгласил священник.
– Восславим Господа! – вторила паства.
– Вернон был самым безгрешным, самым чистым из нас.
– Восславим Господа!
– Вернон встретит нас в лучшем из миров.
– Восславим Господа!
– Восславим Господа, – запоздало повторил Соломон.
Поминальная служба закончилась. Едва священник спустился с алтаря, его моментально обступили родственники и многочисленные друзья погибшего мальчика. Осязаемая атмосфера горя свинцовым грузом ложилась на плечи. Соломон почувствовал, как болезненно сжимается сердце, а его место занимают пустота и уныние.
Мало-помалу церковь опустела. Народ хлынул на улицу, разделившись на два лагеря. Соломон никак не мог собраться с духом, чтобы последовать за ними. Облокотившись на высокую скамью, он разглядывал висевшее над алтарем распятие, простую деревянную кафедру, двери, обрамляющие неф, зажженные свечи. По дороге к выходу он миновал подножие разветвленной лестницы, ведущей на хоры, откуда доносилось траурное пение органа.
На пороге Соломон обернулся, высматривая Блэквуда. Англичанин шагал по центральному проходу к алтарю. Соломон остолбенел:
– Эй, вы куда собрались?
Вопрос эхом зазвенел под сводами. Вспомнив об органисте, Соломон понизил голос и бросился вдогонку.
– Мистер, кому говорят! Выметайтесь отсюда! – Он схватил Блэквуда за рукав. – Вы достаточно натворили дел. Не усугубляйте.
– Пустите, мне нужно идти.
– Не доводите до греха. Не вынуждайте меня применять силу в церкви, – напирал Соломон.
Во взгляде Блэквуда читалась угроза. Угроза не насилия, а грядущего разоблачения.
– Хотите уйти – вперед! – отчеканил Блэквуд, высвободившись из цепких пальцев агента. – Но не вздумайте мне мешать.
Англичанин приблизился к маленькому невзрачному алтарю, чью обстановку составляли лишь голый стол под распятием, свечи и деревянная кафедра.
Соломон с тоской взирал на опустевшие скамьи, мечтая убраться отсюда, и поскорее. А заодно проучить Хьюго Блэквуда. Напрасно он надеется запугать его, заставить плясать под свою дудку. Нет, он сам себе хозяин и никогда не осквернит храма Божьего.
Блэквуд взошел на алтарь и толкнул створку, ведущую в ризницу.
– Погодите! Туда нельзя! – возмутился Соломон.
Но Блэквуд уже скрылся внутри.
Соломон окинул пристальным взглядом церковь. Никого. Никто за ними не следит. Снаружи страсти накалялись. Соломон растерялся, не зная, что предпринять.
Он шагнул к дверце за алтарем – просто проверить, куда подевался Блэквуд, – но увидел только распахнутый шкаф, заставленный молитвенниками и блюдами для подаяния. Проклиная Блэквуда, Соломон переступил порог.
Впереди обозначился проем, примыкавший к кафедре. В нише стояла чаша для омовения рук и висело полотенце. На столе, возле карандашницы, высилась стопка Библий, учебники для воскресной школы, маленькие обрядовые свечки и коробок спичек. В дальнем углу Хьюго Блэквуд рассматривал в окно деревья.
Мелькнула нехорошая мысль: а нет ли за церковью окольных троп, по которым рукой подать и до места повешения, и до кладбища.
– Ну, удостоверился? Ловить здесь нечего. Уходим! – скомандовал Соломон.
Не удостоив его ответом, Блэквуд рванул на себя неприметную дверцу с деревянной ручкой.
Створка буквально вывалилась из проема, явив полное отсутствие петель; дверь оказалась вовсе не дверью, а выструганной деревянной перегородкой. За ней различалось темное помещение без окон.
– Спички! – коротко велел Блэквуд.
Соломон колебался, но спокойная целеустремленность Блэквуда в итоге перевесила сомнения. Англичанин знал свое дело. Надо выяснить, до чего он докопался.
Соломон протянул коробок. Блэквуд чиркнул спичкой, оранжевый огонек не справлялся с кромешной тьмой, пока его не поднесли к фитилю кроваво-красной свечи; та, вспыхнув, озарила пространство.
На заляпанном воском столе, среди огарков, лежали перевитые, очищенные от земли корни, отобранные из-за поразительной схожести с сигилами. Емкость с порошком. Высушенные цветы и листок с нацарапанными от руки символами.
– Что это? – потрясенно спросил Соломон.
Блэквуд воспринял вопрос буквально:
– Дурман и сера.
– Нет, что это?
– Дрянной расклад, – вздохнул Маклин. – Домыслы еще сильнее распалят народ. В принципе, шериф может настоять на процедуре.
– Может, но вряд ли захочет, – возразил Соломон. – Зачем ему лишние хлопоты?
На другом конце улицы завязалась перепалка: какой-то темнокожий тыкал пальцем в горстку белых, те огрызались в ответ. Двое помощников шерифа поспешили угомонить скандалистов.
– Обе стороны спят и видят, как развязать войну, – констатировал Маклин. – Если ситуация не изменится, только Национальная гвардия сумеет навести тут порядок.
– Вас заботит порядок или торжество справедливости? – нахохлился Соломон.
– Меня заботит твой народ. Поговори с ними, попроси не разжигать смуту.
– Они не мой народ! – вспылил Соломон, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться. – Я не могу указывать им на основании одного лишь цвета кожи.
– Ладно, приятель, остынь.
Но Соломон не унимался.
– Определитесь уже, кто я – черный или агент ФБР? Поскольку обе стороны видят во мне лазутчика. Если меня направили сюда совмещать обе функции, то, боюсь, вы здорово просчитались.
Разговор на повышенных тонах привлек внимание Инголса.
– Проблемы? – осведомился шериф.
– Вы, сэр, ступили на единственную свободную от проблем территорию в городе, – объявил Соломон.
Инголс нахмурился:
– Забавно, сынок. На тебя как раз поступила жалоба.
– Серьезно?
– Ребята говорят, ты нагнал на них страху неподалеку от места повешения.
Взгляд агента выхватил из толпы разъяренную компанию мужчин, чьи лица покрывали свежие ссадины и раны.
– Речь о тех джентльменах? – уточнил Соломон. – Без капюшонов их и не узнать.
Инголс не смутился:
– Полюбились наши леса, сынок? Торчишь там безвылазно.
Соломон прищурился, гадая, куда клонит шериф. Намекает на его причастность или надеется застать врасплох?
– Не пойму, в чем суть претензии. У ребят просто погасли факелы, и они запаниковали.
– И откуда ты такой взялся? – крикнул кто-то из куклуксклановцев.
– А вы, парни, откуда? – хмыкнул Соломон и повернулся к Инголсу. – И вы позволите заезжим смутьянам устанавливать порядки в родном городе?
– Они – не смутьяны, а неравнодушные граждане, – окрысился шериф. – Имеют право.
– Действительно, с законом не поспоришь, – протянул Соломон. – Значит, если сюда нагрянет банда чернокожих – в качестве неравнодушных граждан, разумеется, – вы окажете им не менее любезный прием?
Шериф больше не улыбался.
– Ты ведь здесь, верно?
Специальный агент вклинился между спорщиками, предупреждая конфликт:
– Все, закрыли тему. Мы по одну сторону баррикад.
– Ничего подобного! – прорычал шериф и ткнул за спину Соломона. – А это кто? Вечно шляется за тобой по пятам.
Вопрос относился к Хьюго Блэквуду, направлявшемуся в сторону церкви.
– Неравнодушный гражданин, – бросил Соломон, припускаясь следом.
Соломон протиснулся в последний ряд и опустился на грубо вытесанную скамью с высокой спинкой. Пастор Теодор Эпперт проповедовал со слезами на глазах, фиолетовый воротник облачения вымок и потемнел от влаги. Присутствующие рыдали. Первые три ряда занимало семейство Джамус: родители и восемнадцать детей. Блэквуд зловещим призраком маячил чуть поодаль. Удивительное кощунство, как он только посмел явиться сюда! Соломон ощутил новый прилив ненависти к убийце.
Несмотря на христианское воспитание, Эрл не помнил, когда в последний раз обращался к Богу с молитвами. Сейчас же он молил Господа о прощении. Заступничестве. Молил о помощи.
– Вернон был лучшим из нас, – провозгласил священник.
– Восславим Господа! – вторила паства.
– Вернон был самым безгрешным, самым чистым из нас.
– Восславим Господа!
– Вернон встретит нас в лучшем из миров.
– Восславим Господа!
– Восславим Господа, – запоздало повторил Соломон.
Поминальная служба закончилась. Едва священник спустился с алтаря, его моментально обступили родственники и многочисленные друзья погибшего мальчика. Осязаемая атмосфера горя свинцовым грузом ложилась на плечи. Соломон почувствовал, как болезненно сжимается сердце, а его место занимают пустота и уныние.
Мало-помалу церковь опустела. Народ хлынул на улицу, разделившись на два лагеря. Соломон никак не мог собраться с духом, чтобы последовать за ними. Облокотившись на высокую скамью, он разглядывал висевшее над алтарем распятие, простую деревянную кафедру, двери, обрамляющие неф, зажженные свечи. По дороге к выходу он миновал подножие разветвленной лестницы, ведущей на хоры, откуда доносилось траурное пение органа.
На пороге Соломон обернулся, высматривая Блэквуда. Англичанин шагал по центральному проходу к алтарю. Соломон остолбенел:
– Эй, вы куда собрались?
Вопрос эхом зазвенел под сводами. Вспомнив об органисте, Соломон понизил голос и бросился вдогонку.
– Мистер, кому говорят! Выметайтесь отсюда! – Он схватил Блэквуда за рукав. – Вы достаточно натворили дел. Не усугубляйте.
– Пустите, мне нужно идти.
– Не доводите до греха. Не вынуждайте меня применять силу в церкви, – напирал Соломон.
Во взгляде Блэквуда читалась угроза. Угроза не насилия, а грядущего разоблачения.
– Хотите уйти – вперед! – отчеканил Блэквуд, высвободившись из цепких пальцев агента. – Но не вздумайте мне мешать.
Англичанин приблизился к маленькому невзрачному алтарю, чью обстановку составляли лишь голый стол под распятием, свечи и деревянная кафедра.
Соломон с тоской взирал на опустевшие скамьи, мечтая убраться отсюда, и поскорее. А заодно проучить Хьюго Блэквуда. Напрасно он надеется запугать его, заставить плясать под свою дудку. Нет, он сам себе хозяин и никогда не осквернит храма Божьего.
Блэквуд взошел на алтарь и толкнул створку, ведущую в ризницу.
– Погодите! Туда нельзя! – возмутился Соломон.
Но Блэквуд уже скрылся внутри.
Соломон окинул пристальным взглядом церковь. Никого. Никто за ними не следит. Снаружи страсти накалялись. Соломон растерялся, не зная, что предпринять.
Он шагнул к дверце за алтарем – просто проверить, куда подевался Блэквуд, – но увидел только распахнутый шкаф, заставленный молитвенниками и блюдами для подаяния. Проклиная Блэквуда, Соломон переступил порог.
Впереди обозначился проем, примыкавший к кафедре. В нише стояла чаша для омовения рук и висело полотенце. На столе, возле карандашницы, высилась стопка Библий, учебники для воскресной школы, маленькие обрядовые свечки и коробок спичек. В дальнем углу Хьюго Блэквуд рассматривал в окно деревья.
Мелькнула нехорошая мысль: а нет ли за церковью окольных троп, по которым рукой подать и до места повешения, и до кладбища.
– Ну, удостоверился? Ловить здесь нечего. Уходим! – скомандовал Соломон.
Не удостоив его ответом, Блэквуд рванул на себя неприметную дверцу с деревянной ручкой.
Створка буквально вывалилась из проема, явив полное отсутствие петель; дверь оказалась вовсе не дверью, а выструганной деревянной перегородкой. За ней различалось темное помещение без окон.
– Спички! – коротко велел Блэквуд.
Соломон колебался, но спокойная целеустремленность Блэквуда в итоге перевесила сомнения. Англичанин знал свое дело. Надо выяснить, до чего он докопался.
Соломон протянул коробок. Блэквуд чиркнул спичкой, оранжевый огонек не справлялся с кромешной тьмой, пока его не поднесли к фитилю кроваво-красной свечи; та, вспыхнув, озарила пространство.
На заляпанном воском столе, среди огарков, лежали перевитые, очищенные от земли корни, отобранные из-за поразительной схожести с сигилами. Емкость с порошком. Высушенные цветы и листок с нацарапанными от руки символами.
– Что это? – потрясенно спросил Соломон.
Блэквуд воспринял вопрос буквально:
– Дурман и сера.
– Нет, что это?