Нежно

– Эй!

– Люблю тебя. – Затем он ее целует и тащит в кино. Дилан на протяжении всей поездки вел себя очень тихо и остается таким до сих пор.

– У тебя все в порядке? – аккуратно спрашиваю я, когда мы занимаем очередь позади Джун и Мэйсона. Я рада, что он тоже пошел.

– Об этом я тебя хотел спросить. – Его взгляд останавливается на мне, и снова кажется, словно такое происходит впервые.

– Все хорошо.

– Надеюсь. – В недоумении я смотрю на него, пытаясь догадаться, что он под этим подразумевал, пока до меня не доходит.

– Ты тоже слышал?

– Только урывками. Я как раз выходил из комнаты, чтобы приготовить себе сэндвич и… Я не собирался подслушивать, честно, но у тебя дверь была открыта.

– Да все нормально. Видимо, это сложно было не услышать. – Нервно отбрасываю волосы назад, сверля взглядом спину Мэйсона.

– Ты хорошо поступила, – говорит Дилан так внезапно, что у меня перехватывает дыхание. – По-моему, твои родители должны понимать, что ты думаешь по этому поводу. Так что да, ты хорошо поступила.

– Спасибо, – шепчу я севшим голосом, а когда Дилан легонько толкает меня локтем, улыбаюсь по-настоящему. Мне не требовалось подтверждение того, что я недавно говорила. Я защищаю свое мнение, защищаю свою жизнь и Купера. Но неожиданно оказалось очень приятно высказать это вслух.

– Вы приглашены, – заявляет Мэйс и с билетами в руках дерзко смотрит на нас. – Я так давно хотел сходить сюда с вами, а сейчас тут даже наш ворчун Купер. Потрясный день.

– Я не ворчун, – ворчит мой брат, заставляя всех рассмеяться.

– Да ты посмотри на себя, – в шутку спорит Дилан, и Купу приходится признать поражение.

– За попкорном! – Энди утягивает за собой Купера быстрее, чем мы успеваем досчитать до трех.

– Попкорн. Отличная идея – и кола. Или лучше начос с сыром? – перевожу я вопрошающий взгляд на Дилана.

– Мы не будем выбирать, – серьезно отвечает он, и мы следуем за ребятами к бару.

– Мы? – уточняет Джун, передразнивая тон Дилана. – Кто говорит «мы», когда речь заходит о еде?

– Уж точно не ты, – бормочет Мэйсон, к счастью, переключая внимание Джун на себя.

В то время как Джун с Мэйсоном берут только напитки и немного шоколада, Энди покупает себе ведро попкорна, больше, чем ее голова. Куп выбрал всего парочку печенек Oreo. А мы с Диланом наоборот – несем в руках тоже ведро попкорна, напитки, упаковку Reese’s[13] и XXL-порцию начос с сырным соусом и соусом сальса, и я ни о чем не жалею!

Со всем этим добром мы направляемся в один из четырех маленьких кинозалов и занимаем лучшие места в ложе наверху… Кинотеатр уже через несколько минут заполнился людьми, однако в нашем случае это не играет роли, потому что идеальный обзор экрана нам обеспечен.

Мэйсон, Джун, Энди, Купер, я, Дилан. В таком порядке мы садимся рядом друг с другом и стараемся разложить еду, пока не выключился свет, что может произойти в любой момент.

– Сколько раз ты сюда уже приходил, Мэйс? – спрашиваю я, и тот блаженно вздыхает.

– Он тут почти каждое воскресенье, с тех пор как два месяца назад нашел это место, – весело отвечает Джун. – У меня получилось выбраться только один раз, но было круто.

– Да, Мэйс уже достал. Поэтому мы сегодня здесь.

– Ты же сам радовался, – говорит Энди моему брату, который тихо делает «Пст».

– Что ж, надеюсь, это вестерн, – признается Дилан, и Мэйс кивает.

– Да, два уже крутили. Обычно фильмы идут от полутора до трех часов, более длинные укорачивают, чтобы их тоже можно было показать.

– А что попадалось до этого? Хороший выбор?

– Да, очень хороший. – Мэйс полностью в своей стихии. Заметно, насколько сильно он любит это настраивающее на ностальгический лад местечко с его бордовыми бархатными креслами и изящными деревянными элементами на подлокотниках. Даже сюда он надел костюм. Иногда мне кажется, что Мэйсон прекрасно вписался бы в атмосферу пятидесятых или шестидесятых годов. – Например, «Бегущий по лезвию», «Леон», «Однажды на Диком Западе» и «Форрест Гамп».

– Звучит реально круто, – хмыкает Дилан, перед тем как закинуть в рот очередной начос. Мы только что обнаружили, что в нашем ряду даже есть откидные столики. Идеально.

– Интересно, что будет сегодня.

– Надеюсь, что-нибудь особенно романтичное для Купа, – отзывается Мэйс.

– Очень смешно!

– Как всегда.

– Тсс, свет гаснет.

– Сейчас еще будет короткая реклама, Энди, – смеется Мэйс, однако та уже сидит как зачарованная, не отрывая глаз от экрана.

– О боже мой, – шепчет Энди, когда наконец начинаются вступительные титры, а ребята одновременно разражаются хохотом, из-за чего на них устремляются недоуменные взгляды зрителей позади нас.


– Что такое? – Появляется название. «Танцующий с волками».

– Мы все смотрели его год назад в нашей квартире. Это любимый фильм Энди и Джун. Из-за него Носка зовут… Носком.

Остальные чокаются своими стаканами и улыбаются до ушей.

– Как же классно, – слышу я от Энди и Джун и радуюсь вместе с ними.

– Теперь ты посмотришь его с нами. Здорово, – шепчет мне Дилан, а я уже заинтригована фильмом, который, похоже, чуть сильнее сплотил эту маленькую семью.

С любопытством и волнением я слежу за развитием сюжета и восхищаюсь кадрами и диалогами. Великолепное кино. К этому времени все начос уже съедены, кола наполовину выпита, а в зале царит абсолютная тишина. Кроме того, мне становится понятно, как Носок получил свою кличку. Ни разу до сих пор про нее не спрашивала, и просто замечательно узнать об этом таким образом.

Затем Энди неожиданно вытаскивает из сумки бумажные платочки и по очереди передает их нам. Каждый берет себе по одному. Даже парни.

– Хорошо, что у Энди они всегда с собой, – бормочет брат. – Не то чтобы они мне нужны…

Понятия не имею, что сейчас произойдет, но тоже достаю себе платок и воздерживаюсь от вопросов.

Долго ждать не приходится, и вот я уже ахаю, задержав дыхание, и прижимаю к себе платок, словно это может что-то изменить. У меня тихо льются слезы. Такая короткая сцена, но какая же грустная.

Мы все вытираем носы, трем глаза, и меня немного успокаивает, что другие тоже тронуты. Хотя это всего лишь фильм. Невероятно красивый и печальный, и он еще не закончился.

Я кладу руку на подлокотник… а ладонь – не нарочно – на кисть Дилана. Разрываясь между оставить и убрать, по какой-то причине я выбираю второй вариант. И слава богу, оказываюсь недостаточно быстра, потому что, откровенно говоря, мне не хотелось этого делать. Потому я с облегчением выдыхаю, когда Дилан берет мою руку в свою и наши пальцы переплетаются.

Внутри темно, а мой брат поглощен историей, и, хотя он ничего не увидит, у меня почти возникает такое желание.

В результате мне все сложнее сосредоточиться на фильме. Все органы чувств настраиваются на Дилана. На его теплую руку, его палец, который непрерывно поглаживает мои и посылает по телу легкие электрические разряды. В какой-то момент он становится смелее, его ладонь движется вверх по моим пальцам, кисти, скользит по запястью и немного приподнимает мой свитер. А я начинаю тяжелее дышать, мечтаю поцеловать его – причем так, как вчера на кухне. Нет, я мечтаю о большем. Ощущаю эти нежные невинные прикосновения повсюду, вплоть до низа живота, который сейчас сводит от желания.





27

Правда может сделать больнее, чем ложь. А самые простые вещи на земле могут внезапно превратиться в самые сложные

Дилан




Счастье, что я уже смотрел этот фильм, иначе потом не сумел бы обсуждать его с остальными, потому что уже на протяжении нескольких сцен не способен сконцентрироваться ни на чем, кроме Зоуи. Взгляд направлен на экран, но мыслями я не там. Они посвящены девушке рядом со мной, которая придвигается все ближе ко мне и чьи пальцы в темноте играют с моими. Меня одна за другой накрывают волны мурашек. Черт, никогда бы не подумал, что настолько обыкновенный жест может быть таким сексуальным. Таким возбуждающим.

Это похоже на безумие, и я не хочу, чтобы оно заканчивалось. Плевать, что Куп сидит прямо возле меня и что мы не одни. Лишь когда включат свет, я ее отпущу.

Все мое тело напряжено, я сижу здесь, в полном зале кинотеатра, с очевидной эрекцией и еще никогда не был так благодарен самому себе за то, что не сдал куртку в гардероб. Если другие это увидят, я пропал. Никто не завелся бы от этого фильма… А какие еще тогда остаются варианты?

Тем временем Зоуи перехватывает контроль, изучает мои ладони, пробирается под толстовку и исследует линии мускулов.

Я тихо кашляю. Изначально это был стон, который, к моему везению, я быстро успел подавить. Если бы мы находились тут одни, совсем одни, наверное, я усадил бы ее к себе на колени. Целовал бы ее, дал бы волю рукам и гладил ее шею, спускаясь к плечам и ключицам, по бокам, под ребра…

От фантазий лучше не становится.

А потом мне приходится признаться себе, что я бы так не сделал. Как бы ни возбуждали эти мысли, не сделал. Это было бы нечестно. Во всяком случае, до тех пор, пока у меня не хватит духу рассказать ей правду. Показать ей то, что является частью меня, показать ей, кто я. Зоуи ничего обо мне не знает. А ничего – это гораздо меньше того, чего я желаю.

Мой взгляд перемещается на нее, я смотрю на Зоуи со стороны. Вспышки экрана освещают ее лицо, отражаются в глазах и дают мне понять, что ей так же трудно дышать, как и мне. Ее грудь быстро поднимается и опускается, губы приоткрыты, и не знай я правду, решил бы, что это из-за фильма, его драматургии, особенно под конец.

Она должна получить от этого удовольствие. Прежде всего от финала. Поэтому я сжимаю ее ладонь, не давая продолжать, – и взгляд Зоуи мгновенно встречается с моим. Непонимающий, удивленный, открытый. Но я улыбаюсь, киваю вперед и отодвигаюсь.

Это хорошо, так будет правильно.

Проходит не больше пятнадцати минут, и я убеждаюсь, что так и есть. Загорается свет, я вижу заплаканные лица ребят, и Зоуи улыбается мне. Так искренне. Это улыбка, ради которой я готов заплатить любую цену, лишь бы смотреть на нее снова и снова.

Еще какое-то время мы просто сидим, болтаем о фильме и о том, как невероятно было увидеть его в кино. Энди все еще не может поверить, что попала именно на этот фильм. Вероятность была так мала, но тем не менее это произошло. Я периодически киваю, делаю вид, что участвую в разговоре, хотя мои мысли вертятся вокруг Зоуи, моего прошлого, протеза… Оказалось не трудно скрывать его от остальных. Они не задавали вопросов, а я никогда не давал им повода. Возможно, мои протезы не идеальны, но чертовски хороши. Тому, чтобы они не бросались в глаза, я всегда придавал огромное значение, отсюда особое покрытие, подогнанные под меня размеры голени и подвижная темная ступня. Плюс темные носки и не слишком узкие джинсы. И по той же причине я не разгуливаю нигде в шортах или коротких штанах – даже летом. К счастью, в Сиэтле не бывает такой дикой жары, чтобы это стало невыносимо.

Но что, если… если бы мне больше не пришлось этого делать? Если бы я не захотел больше этого делать? Неужели правда была бы настолько ошеломляющей?

Да. Для меня была бы, нет – есть.

Левая рука опускается вниз, на коленку.

Притом слова выговорить легко. Я всего-то должен сказать: Эй, Зоуи, у меня протез. Я потерял ногу ниже колена. В автомобильной аварии.

А вот с этого момента все становится сложнее. Поскольку тут начинаются вопросы.