Невозможная загадка

* * *


Джонс подошёл с рогаткой в руке, готовый выстрелить в любую секунду. Но в этом не было нужды, крики старухи смолкли, только скакка рычал, теребя её, словно тряпичную куклу, её кости ломались, а руки и ноги безжизненно дёргались.

Когда пёс закончил, он встал над мёртвой ведьмой и вспомнил о глубокой ране на ноге. Он завыл и принялся лизать бедро, сунув хвост между лап. Пёс поглядел на Джонса, который подошёл к нему, доставая из кармана тюбик с мазью. Он открутил крышку и протянул руку, чтобы скакка понюхал, что у него. Он облизнулся, и Джонс осторожно нанёс на рану мазь размером с горошину. Скакка зарычал, но тут же завилял хвостом – мазь подействовала, и Джонс намазал ещё немного, бережно, потихоньку. А мёртвая ведьма лежала у его ног.





Глава 17




Как только Руби вышла из ведьминого дома, держа Олив за руку, ей в нос ударила вонь рыбы, собачьих галет и мокрых кроссовок, когда скакка своим большим языком лизнул её в лицо. Она схватила его за шею и зарылась лицом в его густую шерсть. Запах напомнил ей о доме, и она тяжело вздохнула. Затем она обернулась и обняла Джонса.

– Мы вернёмся в Грейт-Уолсингем, Джонс, – шепнула она. – Мы сможем закрыть этот мир и наконец разгадать тайну.

– Как же мы вернёмся? – спросил мальчик.

Руби подняла палец и сунула его в карман. Когда она снова достала палец из кармана, на нём, словно акробаты, висели Золотце и Томас Гэбриел; она осторожно поставила их на землю. Её банки с уменьшающим грибковым порошком разбились, треснули под напором кошачьего хвоста, но у Джонса ещё оставалась его доля, он откупорил их и передал Руби. Она посыпала красным и чёрным порошком двух крошечных человечков, в правильном порядке, отчего они закашлялись и расчихались, и тут Руби пришлось посторониться – Золотце и Томас Гэбриел снова стали нормального роста.

Руби показалось, что её сердце тоже посыпали порошком, когда она увидела, как они улыбаются и хлопают в ладоши, осматривают себя с ног до головы и радуются, что всё в порядке. Впервые с тех пор, как Руби попала в этот убогий мир, у неё что-то получилось. И никто не смеялся над ней, голос молчал, и она заулыбалась ещё больше.

Джонс хмуро глядел на Томаса Гэбриела, а тот улыбнулся ему во весь рот и протянул обе руки. Его чумазая кожа блестела на солнце, гнилые зубы казались ещё темнее, а длинные волосы – ещё грязнее.

– Джонс! – крикнул он. – Да это же Джонс, Опустошитель. Не Эд, нет. Не Эд, когда ты охотишься на монстров и забываешь о своей обычной жизни. – Всклокоченный Томас Гэбриел рассмеялся и покачал пальцем. Джонс опасливо попятился.

Томас Гэбриел поднял руки, будто сдавался, ведь он догадался, о чём думает Джонс, – он боялся, что Томас Гэбриел нападёт на него. Затем он помахал своей почерневшей, иссохшей рукой.

– Я ничего тебе не сделаю. Чёрный амулет поможет нам, Джонс. Я уже сказал Руби про Грейт-Уолсингем. Она всё знает.

Джонс поглядел на Руби, и она кивнула.

– Этот мир мучил его точно так же, как нас. Нашёптывал ему всякую всячину. Он сказал, что можно использовать амулет в городе.

Джонс посмотрел на мальчика в лохмотьях.

– И ты ему доверяешь?

– А у тебя есть другие предложения?

Томас Гэбриел вытер лицо. Он протянул трясущуюся руку Джонсу.

– Можешь верить мне, Джонс.

Джонс поглядел на руку и пробурчал что-то себе под нос, затем откашлялся и посмотрел Томасу Гэбриелу прямо в глаза.

– Посмотрим. – Он озадаченно почесал подбородок, затем посмотрел на Руби. – Ты так и не сказала, как мы собираемся вернуться в Грейт-Уолсингем.

Руби показала на женщину средних лет, которая присела перед Олив. Россыпь искр блеснула в воздухе, когда она повела волшебной палочкой направо и налево, и малышка рассмеялась. Тиара у неё на голове сверкала в лучах солнца.

– Кто она?

– Фея-крёстная. Золотце Макгинти Флора Аврора… – Руби стала вспоминать остальные имена, – Стелла Глоринда Банти Смит. И она у меня в долгу, ведь я показала ей, на что способны девочки.

Джонс смотрел, как женщина снова рассмешила Олив; Чаминг подвёл к ним коня и посадил девочку в седло. Принц и фея улыбались ей, пока она гладила коня, затем они крепко её обняли.

– Мистер Чаминг сказал мне, что этот мир из «Книги сказок», но он испортился из-за тёмной магии. Хотя ты, наверное, уже знаешь это.

– Да, знаю. А ещё я знаю, что нам нужно отыскать эту книгу, – Руби показала на Томаса Гэбриела. – Это его задача. Пора ему помочь нам и загладить свою вину.

Джонс глядел на мальчика, тот с широченной улыбкой, в которой не хватало нескольких зубов, почёсывал скакку и качал головой, будто не верил, что стоит рядом с таким могучим созданием.

– Что ж, займёмся делом. Пока этот мир не попытался нас остановить.





* * *



Когда они были готовы, Руби встала рядом с Олив, мальчиками и скаккой, и Золотце взмахнула волшебной палочкой.

Милая Руби, я рада помочь.

В сердце твоём живёт лишь добро,

Ты отважна, честна, как никто из людей,

Ты достойна принять этот дар больше всех.

Исполню теперь я желанье твоё.

Будь счастлива и отправляйся домой.





Золотце покружила палочкой, и в воздухе появился целый дождь синих искр, они стали кружиться всё быстрее и быстрее, пока в центре не открылся крошечный проход.

– Доброго пути, дорогая! – крикнула Золотце. – Выполни, что обещала! Мы расчитываем на тебя!

Проход стал расширяться, в нём появился калейдоскоп пёстрых очертаний и странных рун, промелькнувших в мгновение ока. Руби и остальные оторвались от земли. Олив схватила её за руку и в восторге закричала.

Джонс тоже не сдержал улыбки. Он знал, что эта магия отличается от магии Опустошителей, она первозданная, яркая и служит лишь хорошим людям. Даже слова, которые произнесла Золотце, казались добрыми, не похожими на грубые англосаксонские из Чёрной книги обучения колдовству. Такое волшебство ему по душе, не то что метод Опустошителей с их строгой дисциплиной и зубрёжкой заклинаний. Опустошители подчиняют магию своей воле, а Золотце сливается с ней в единое целое. Джонс подумал, было ли ей так же приятно колдовать, как ему получить её дар. Взлетая всё выше, он твёрдо решил, что именно такую магию он пожелал бы, если бы прошёл Инициацию, как хотел Мэйтланд.

Магия волшебной палочки оказала благотворное действие и на Томаса Гэбриела, щекоча его, будто кто-то нежно гладил его пёрышком. Он зажал рот рукой, чтобы не рассмеяться, и взмыл в воздух.

Давно он не смеялся от радости. После всей той боли и страданий, которые он испытал, попав в этот странный мир, ему стало так хорошо.

Ну, почти хорошо.

Пока он улыбался и кивал остальным, ему в голову закрался страшный вопрос, слишком тяжёлый, чтобы отмахнуться от него: Что станет с Чёрным амулетом?

Ещё в Пустынных землях, прежде чем он попал в этот мир, амулет превратил его в совершенно другого человека и заставил пойти против друзей. Он послушался тёмную магию и бросил их умирать. Воспоминания о том, как он запер их в тайной каменной комнате, всё ещё стояли у него перед глазами, хотя с тех пор прошла целая вечность. У него было много времени, чтобы подумать о своём поступке.

Томас Гэбриел заметил, что Джонс и Руби поглядывают на него с опаской. Он не винил их, хотя амулет безжизненно висел на его почерневшей, иссохшей руке, и связь с ним порвалась, как только он прибыл в этот мир. Он знал, что амулет оживёт, когда он покинет это место, где Опустошители теряют магию.

Поднявшись в воздух вместе с остальными, он сказал себе, что на этот раз он будет готов. Он не станет слушать шёпот амулета. Он не позволит ему затуманить мозги и превратить его в чудовище.

Внезапная вспышка света окутала его и остальных. У него закружилась голова, перехватило дыхание – и всех их затянуло в проход, который создала Золотце.





* * *


Они очутились за фургоном, как и просила Руби, их ноги медленно коснулись земли.

Было темно, и Джонс сверился с наручными часами. Они как ни в чём не бывало отсчитывали секунды. Было 00:52. Прошло всего две минуты с тех пор, как его затянули врата и его часы остановились. Джонс приободрился. Мало того что они первые Опустошители, вернувшиеся в Грейт-Уолсингем, они ещё и не потеряли почти ни минуты. Он закрыл глаза и вдохнул свежий воздух, радуясь тому, как прохлада наполняет лёгкие и ласкает опалённое солнцем лицо.

– Хорошо вернуться, правда? – сказал он, и вдруг заметил, какой он чумазый и оборванный. Вся его одежда пропахла коптильней.

– Не просто хорошо, а даже лучше, – сказала Руби. – Вряд ли я когда-нибудь почувствую такое облегчение. – Она опустилась на колени и положила руки на землю, чтобы убедиться, что ей всё это не чудится.

– Мы правда вернулись в Грейт-Уолсингем? – прошептала Олив, прижавшись к Руби.

– Да, правда, – сказала Руби. Она показала на фургон. – Хочешь заглянуть внутрь?

Олив кивнула. Когда Руби подошла к автомобилю и заглянула в окно, освещённое луной, оказалось, что внутри всё перевёрнуто вверх дном. Такого она точно не ожидала, она вздрогнула и стала прислушиваться, нет ли кого поблизости.

Джонс тоже заметил. Он прижался носом к окну. Все шкафчики были открыты, их содержимое разбросано по полу. Повсюду валялось битое стекло, были рассыпаны разноцветные порошки, а от зелий остались одни только лужи. К своему ужасу, он увидел, что дорогие пузырьки, которые они купили в «Дешам и сыновья», разбиты все до единого. Уцелели лишь жуки и травы, их высыпали из банок и разбросали как попало. Даже в серебряной клетке скакки были дыры.

– Вот как они залезли, – сказал Джонс, показывая на дверь, криво висевшую на автомобиле. Большие вмятины блестели серебром там, где содрали краску. Металл был искорёжен какой-то могучей силой.

– Это сделал монстр? – спросила Руби.

– Скорее всего. – Джонс огляделся, не прячется ли кто в темноте. – Раз мы вернулись в Грейт-Уолсингем, это ещё не значит, что мы в безопасности, мы всё ещё в Пустынных землях, – он обернулся к Томасу Гэбриелу: – Возьмём, что нам надо, а потом разыщем эту твою книгу и разгадаем тайну Грейт-Уолсингема раз и навсегда. – Он бросил взгляд на амулет на почерневшем запястье мальчика. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – прошептал Томас Гэбриел. Он дёрнулся, когда змеиные головы с двух сторон амулета внезапно зашевелились, зевнули, будто просыпаются после долгого сна, их крошечные зубы, словно вилы, поблёскивали в ночи, обнюхивая воздух. Они распахнули глаза, и тут амулет засветился.