Невидимый свет

— Сэм, я — Боб Ли Суэггер.

Старик вновь сощурился и смерил Боба внимательным взглядом.

— Боже мой, — наконец произнес он. — Боб Ли Суэггер. Боб, черт побери, сынок. Как я рад тебя видеть.

Сэм вышел из-за стола и крепко обнял Боба. Его оживившееся лицо светилось искренней радостью.

— Да, это ты, собственной персоной. В отпуск приехал, сынок? С женой? И малышку свою привез?

Неожиданная перемена в настроении старика, в голове которого наступило просветление, вызвала некоторую неловкость. Боб сделал вид, будто ничего не заметил; Расс просто рассматривал свои ботинки.

— Она теперь вовсе не малышка, Сэм, — ответил Боб. — Ники растет, как и все дети. Нет, они остались дома. А я приехал по делу.

— А это кто такой, черт побери? — спросил Сэм, глянув на Расса. — Сына, что ли, где-то приобрел?

— Он мне не сын, — сказал Боб. — У него свой отец есть.

— Меня зовут Расс Пьюти, — представился Расс, протягивая Сэму руку. Тот схватил ее, крепко сдавил пальцами. Боже, ну и рукопожатие! Очень даже не слабо для такого дряхлого старикашки.

— Этот юноша — журналист, — уточнил Боб. — Мы с ним по одному делу.

— О Господи, — воскликнул Сэм. — Последний раз, когда кто-то вздумал писать о тебе, я от твоего имени предъявил иск, и мы отсудили тридцать пять тысяч долларов.

— Он говорит, что не собирается писать обо мне.

— Если он не дал тебе обязательства в письменном виде, оформляй его поскорей, чтобы потом, когда он опубликует свою книгу, мы смогли устроить ему порку.

— Я хочу писать не о мистере Суэггере. Это будет книга о его отце. О событиях двадцать третьего июля тысяча девятьсот пятьдесят пятого года.

— Бог мой, — промолвил Сэм. — Это был самый длинный день в моей жизни, будь он проклят, а ведь мне есть с чем сравнивать: я пережил шестое июня сорок четвертого.

— Да, ужасный был день, — согласился Расс. Не упоминая о личных мотивах, он стал объяснять свой замысел, но Боб был уже знаком с его идеями, а Сэм не проявлял интереса. Видя, что его рассказ не производит впечатления, Расс решил сократить свою речь, тем более, что от застоялого табачного запаха раскалывалась голова. — Ну, в общем, — заключил Расс, — поэтому мы и приехали сюда.

— Ну и чертовщина, — произнес Сэм, выпуская струю дыма, клубами разлетевшегося по комнате. — Наверно, дня не проходит, чтобы я не задался вопросом, почему все так случилось. Столько хороших людей пострадало. Думаю, с того дня мать твоя и начала чахнуть.

— Я тоже так считаю, — согласился Боб.

— А бедняжка Эди Уайт. Эди Уайт Пай. Всегда забываю, что она была женой того подонка. Тот день обозначил закат и ее жизни. Девять месяцев спустя она родила ребенка, а через год умерла. Интересно, что стало с сыном Джимми Пая?

— Пошел по стопам отца, — сообщил Расс. — Яблоко от яблони недалеко падает.

— Не сомневаюсь. Ну, а от меня что тебе нужно?

— Видите ли, сэр, — стал объяснять Расс. — Мне хотелось бы в художественной форме воссоздать события того трагического дня. Но, как вам известно, в 1994 году старое здание суда сгорело, а там хранились все документы по этому делу.

— Не думаю, чтобы у меня что-то было. Может, и осталась пара бумажек, не больше.

— Ну, а как вы считаете, газеты правильно все изложили? — спросил Расс, включая маленький магнитофон.

Сэм настороженно наблюдал за его действиями.

— Боб, это с твоего позволения? Значит, ты разрешаешь парню задавать вопросы, потому что тебя тоже интересуют ответы?

— Он говорит, что книга может получиться очень ценная.

— Я за всю жизнь прочел немало книг и знаю, что все они гроша ломаного не стоят. Ну да ладно, молодой человек. Спрашивайте. Если не засну, то отвечу на ваши вопросы.

— Спасибо, — поблагодарил Расс. — Я хотел бы знать, газеты верно изложили факты? Их сообщениям можно верить?

— Ну а что там можно написать не так? — сказал Сэм. — В нашем деле приходится часто выезжать на места преступлений. Каких только смертей я не видел: и в ванной, и на кухне, в подвалах, бассейнах, в сараях... Иногда они действительно представляются загадочными, но чаще все довольно просто. Загадки только в книгах. А в жизни — смотришь на труп, на гильзы, на следы крови или на нож, на отпечатки пальцев. Эти вещи не лгут, объяснят тебе все, скажут, кто это сделал. То дело расследовали недолго. Почему так случилось? Настоящего ответа не знает никто.

— Сохранились ли документы с данными о передвижениях людей в тот день? Известно ли, как и когда Джимми и Буб добрались сюда, каким образом Эрл наткнулся на них на том кукурузном поле?

— Нет, сэр. Как я уже сказал, здесь все доказательства были налицо. Любые другие сведения не имели значения.

— А официальное расследование проводилось?

— Если речь идет о гибели всех участников трагедии, то власти Арканзаса ограничиваются дознанием, которое проводил коронер. Тогда я был помощником прокурора штата. В отношении данного дела на основе найденных доказательств все пришли к единому мнению: смерть Эрла Суэггера считать убийством первой степени. Убийство Джимми Пая и Буба Пая было квалифицировано как оправданное лишение жизни сотрудником правоохранительных органов при исполнении служебных обязанностей. Так и записано в материалах дела.

— Этот документ стоит разыскивать?

— Думаю, для твоих целей он не годится, хотя у меня, кажется, есть копия. Там содержатся схема расположения трупов, перечень обнаруженных предметов, свидетельства сотрудников, первыми прибывших на место преступления. Вот и все. Но я постараюсь отыскать его для тебя.

— Буду вам очень признателен. Я тут наметил план действий, — с важным видом произнес Расс, заглядывая в свои записи. — Попытаюсь собирать материал в четырех направлениях. Во-первых, свидетели. Может быть, поговорю с людьми, которые первыми прибыли на место трагедии. Затем с родственниками всех участников, то есть с родными Джимми и Буба. Следующий шаг — отчеты второстепенной важности, как-то: сообщения в прессе, статьи из журналов криминальной хроники. Ну и, конечно, надо бы также побывать на месте происшествия, как вы считаете, мистер Суэггер?


— Хм, — усмехнулся Сэм. — Побывать на месте происшествия! Оно похоронено под бетоном знаменитой поросячьей тропы Гарри Этериджа — в память о величайшем из всех людей, которые когда-либо рождались в Полк-Каунти. Сынок, ты ищешь прошлое, которого больше нет. В Полк-Каунти не осталось ни одного Пая. Я слышал, что у отца Джимми был брат в Оклахоме.

— В Анадарко, — подтвердил Расс. — Его убили в 1970 году. Кто убил и за что — неизвестно.

— Мисс Лонгэкр знала Эди лучше всех. Но когда Эди умерла, и ребенка отправили к кому-то из родственников Пая, она уехала из города. Она хотела сама воспитывать малыша, но ей сказали, что она для этого слишком стара. Кажется, это было в пятьдесят шестом.

— Вскрытие проводилось? — спросил Боб.

— Проводилось, — ответил Сэм. — По законам штата это — обязательная процедура, если смерть наступила в результате убийства. Правда, все протоколы сгорели во время пожара.

Боб кивнул, обдумывая услышанное.

— Да, долгий, кошмарный день, — проговорил Сэм. — Такие люди, как Эрл Суэггер, рождаются редко. Я всегда считал, что это трагедия для нашего государства. Я ведь не раз говорил тебе об этом, Боб Ли. Он был воистину великий человек.

— Он исполнял свой долг, — отозвался Боб, — как никто другой.

— К счастью, Полк-Каунти больше не знал таких ужасных дней. Четыре смерти. Это наложило отпечаток на всю округу на многие годы вперед. Кое-где боль до сих пор еще...

— Простите, — перебил Расс. — Вы, наверно, хотели сказать «три смерти». Или вы имели в виду также жертвы в Форт-Смите? Но тогда нужно говорить о семерых убитых. Просто немного...

— Молодой человек, где вы учились?

— Э... в Принстоне, сэр.

— Вы окончили университет?

— Э... нет. Я... э... проучился два года и бросил. Но я могу восстановиться.

— Ладно, не в этом дело. Так, значит, в Принстоне? Что ж, если хотите, можете достать тот диплом в рамке. — Старик указал на стену. — Сдуйте пыль и увидите, что старина Сэм Винсент, простой юрист из арканзасского городка Хиксвиль, тоже учился в Принстонском университете! А если сдуете пыль со второго диплома, убедитесь, что он окончил еще и Йельскую школу права. И хотя он уже стар, голова у него, вопреки вашим представлениям, пока еще работает, — во всяком случае, в хорошие дни. И если он говорит «четыре», значит, черт бы побрал, это — четыре.

Расс потерял дар речи.

— Простите, — наконец промолвил он. — Я не хотел вас обидеть. Но кто же был четвертый?

— Одна несчастная девочка по имени Ширелл Паркер. Негритянка пятнадцати лет. Это было последнее дело Эрла. Ее изнасиловали и забили до смерти в горах Уошито. В то самое утро Эрл обнаружил ее труп и сообщил о случившемся. Я счел своим долгом довести его дело до конца и провел расследование с особой тщательностью. К счастью, дело оказалось простым, с ним не пришлось долго возиться. К тому же справедливость была восстановлена.

— Кажется, припоминаю, — произнес Боб. — Какой-то чернокожий юноша. Разве он...

— Его казнили на электрическом стуле. Я сам видел, как он умер. В тюрьме штата в Таккере, в 1957 году. Регги Джерард Фуллер. Ужасная трагедия.

— Ты это тоже включишь в свою книгу? — поинтересовался Боб.

— Не знаю... очень странно, тебе не кажется?

— Все утро того дня Эрл проторчал на месте преступления. Может, он как раз расследовал убийство негритянки, когда наткнулся на Джимми с Бубом. Вот так они его и подкараулили.

— Значит, дело быстро закрыли?

— Как дверь. Бедная девочка сорвала с его рубашки карман, пока он с ней забавлялся. А карман был с монограммой. Мы проверили всех цветных и, когда обнаружили человека с соответствующими инициалами, сделали обыск у него дома. И я с гордостью могу сказать, что проследил за тем, чтобы был выписан ордер и вообще все было оформлено документально. Здесь, в Полк-Каунти, мы не отступаем от буквы закона, будь он проклят. Рубашку с оторванным карманом мы нашли у него под кроватью. Она была в крови. Мы определили, что это ее кровь. У нее третья группа, резус положительный; у него — первая, тоже положительный резус. Мальчишка допустил ошибку: его занесло, не смог вовремя остановиться. Она умерла, он умер, горе для обеих семей. Я не согласен с теми, кто утверждает, будто черномазые не способны страдать так, как белые. И Паркеры, и Фуллеры переживали страшно.

Расс покачал головой, которая теперь буквально разламывалась на части от дикой боли. Скорей бы уйти. Такое можно встретить только в романах Фолкнера или Пенна Уоррена: проклятый Богом уголок в одном из южных штатов, пропитанный смешавшейся кровью целого поколения — и белых голодранцев, и черных, белых и черных, в том числе ни в чем не повинных, обретших трагический конец в один и тот же день на одном и том же маленьком клочке земли.

— Сэм, мы тебя утомили. Я хотел бы попросить тебя кое о чем. Ты ведь не откажешься помочь. Я заплачу, — проговорил Боб.

— Конечно, помогу, — ответил Сэм.

— Вот коробка, — продолжал Боб, передавая ее старику. — У тебя ведь есть сейф?

— Я совсем старый стал, возможно, позабыл шифр.

— Подержи это у себя, ладно? Здесь вещи отца. Я почему-то подумал, что они могут пригодиться, а таскать их с собой не хочу.

Сэм взял коробку, и все трое поднялись.

— Думаю, — сказал Боб, — завтра мы поедем смотреть, где это произошло. Сэм, ты сможешь поехать?

— Пожалуй.

— И поищи тот документ, ладно? Заодно, глядишь, еще что найдешь.

— Поищу.

— После обеда мы наведаемся в библиотеку, пороемся в старых газетах.