Невидимка и (сто) одна неприятность

Я-то ее дождусь без всяких “если”.

А без меня здесь, в “Горках”, ей станет легче — рассосется центр напряжения, рассеется досаждавшее ей внимание.

Всякие истеричные королевы и короли не будут шарить по ней взглядывая, выискивая “десять отличий от прежней Невидимки”, и не втянут ее в свои игрища.

А отцу придется здорово потрудиться, чтобы найти другое подходящее под его требования заведение. Я могу предположить разве что тюрьму, но оттуда, вот жалость, на выходные не отдают!

Эта мысль должна была бы пробуждать злорадство.

А пробуждала только тоску.

Если меня отсюда выпрут… Под грудиной слева болезненно защемило.

Тяжелое самокопание прервала дверь — она открылась с легким щелчком, особенно различимым в тишине, и первой в приемную вышла миссис Лайм. Секретарь выглядела взмыленной и пожеванной.

Вслед за ней вышел мистер Торнвел — прямой, как палка, от распирающего его бешенства, бледный и с желваками на скулах.

Отец появился последним и выглядел он спокойным и расслабленным. Вранье: спокойным Эрик Лагранж остается почти всегда, а вот расслабленным — не бывает.

Он обвел приемную директора взглядом (на мне этот взгляд не споткнулся, скользнув, как по книжным шкафам и прочим картинам на стенах) и небрежно бросил:

— Мне необходимо поговорить с сыном наедине.

Ректор лично сопроводил нас в ближайший пустующий кабинет и вышел, вежливо прикрыв за собой дверь — хотя, подозреваю, с куда большим удовольствием, он бы подпер ее снаружи поленом и поджег.

Отец дождался, пока дверь закроется, шевельнул пальцами, ставя защиту.

И, как ручку, достал из внутреннего кармана пиджака шприц.

— Закатывай рукав.



Элалия



Мне казалось, я сплю. Сплю и вижу какой-то абсолютно бессмысленный с вкраплениями кошмара сон. А ведь начался день очень даже неплохо — Алисон вернулась и заняла свое законное место рядом с Мирей, и первая красавица так обрадовалась возвращению своей бессменной компаньонки, что, кажется, совершенно забыла про меня.

А потом по школе прогремела новость: Даниэль Лагранж приволок в Горки наркотики и чуть не довел двух парней до передозировки.

И вот отсюда начался сон. Другого объяснения у меня нет! Этого не может быть, потому что быть не может.

Воспитанники гудели пчелиным роем, обмен информацией, как достоверной, так и не очень, происходил практически мгновенно, но что из всего озвученного правда, а что — буйная фантазия особо впечатлительных?

И я была в твердой уверенности, что все это ерунда и какое-то нелепое недоразумение, пока не услышала, что у тех двоих идиотов было магическое истощение.

Даниэль и наркотики в моей голове отказывались сосуществовать рядом.

Даниэль и магическое истощение…

“Мне сказали, что его выгнали за наркоту”, — прозвенел в ушах лениво-наглый голос Эриндейла.

Он ведь тогда ничего на это не сказал...

Нет. Я не буду уподобляться остальным. Я не буду строить версии на основании слухов и домыслов. Я сейчас найду его и все сама спрошу.

“Да-да, у тебя такой многократный успешный опыт по добыванию правды из Даниэля Лагранжа,” — прогундосил где-то на периферии сознания мерзкий голосок.

Я отмахнулась от него и вместо того, чтобы идти на занятие, поспешила к ректорскому кабинету. Если сейчас он там, то когда выйдет, я его перехвачу и…

Присутствие мистера Кроуча стало для меня неожиданностью. Я машинально спряталась за колонной, позволяя ему пройти, и наставник меня не заметил. А Даниэль и вовсе не смотрел по сторонам, уставившись куда-то в одну точку.

Логическая цепочка, выстроенная годами, проведенными в Зеленых Горах, сложилась мгновенно — если бы Лагранжа отпустили из кабинета на все четыре стороны, он бы шел один. А сопровождение наставника после беседы с ректором означало фактически только одно.

Если его сейчас запрут в подвале…

— Лагранж… — сиплый оклик сорвался с моих губ прежде, чем я успела подумать.

Парень вздрогнул, обернулся, открыл рот:

— Лали, я…


— Мисс Хэмптон, почему вы не на занятии?

Естественно, глупо было надеяться на то, что мистер Кроуч позволит нам вдоволь пошептаться в сторонке, но все равно, это было так обидно! Недовольный взгляд наставника давил с такой силой, что я не выдержала. С позором сбежала.

И оставалось только гадать, что именно собирался мне сказать Даниэль.

“Я не виновен” или “я виноват”?

Сам по себе подвал ничего не значил. Даниэля туда вполне могли отправить просто пока идет разбирательство, чтобы не обменивался информацией с другими. Но мне-то что теперь делать?

Я сделала круг по коридору и вернулась ошиваться возле ректорского кабинета, куда следующим привели Кристиана Эриндейла…

Эриндейла?..

При чем тут Эриндейл?

Не может быть…

Когда и Крис покинул ректорский кабинет в сопровождении, я почти убедилась в правдивости своей догадки, несущей облегчение. В том, что Эриндейл был способен на такую подставу я не сомневалась, не совсем понятно было только каким образом он мог ее организовать, но… плевать каким, главное, что это означало бы, что Даниэль никак не связан с…

Но после Эриндейла в кабинет привели Доннована. А потом Лотти…

И все они уходили в одном и том же направлении в сопровождении мрачного и обозленного, как средневековая горгулья, мистера Кроуча.

Что-либо понимать я перестала совсем.

А потом…

Я узнала его сразу.

И не потому, что они с Даниэлем были похожи, скорее даже наоборот. Разве что глаза может быть, одинаково серые, а черты лица, выражение не имели с Лагранжем, которого я знала, ничего общего. Но что-то шепнуло мне с уверенностью — это он, Эрик Лагранж.

Высокий, холодные глаза, седые волосы уложенные волосок к волоску, сжатые в тонкую линию губы, безупречный костюм… и какая-то непередаваемая словами аура властности. При одном только взгляде на этого человека становилось очевидно — он хозяин своей жизни. И, пожалуй, не только своей…

В принципе, у первого мага страны были все основания для того, чтобы так себя ощущать.

Несмотря на слова Даниэля о том, что отношения у них с отцом сложные, я обрадовалась его появлению. Сложности сложностями, но ведь наверняка мистер Лагранж не допустит, чтобы его сына безвинно обвинили! Хотя бы потому, что это повредит его собственно репутации. А значит, скорее всего, после этой беседы Даниэля выпустят…

Когда в коридоре снова показался Даниэль, у меня сердце бухнуло так громко, что показалось, будто этот звук эхом улетел под своды замка и выдал меня и мое укрытие с головой. Но нет, я осталась незамеченной на этот раз не рискнув обращать на себя внимание мистера Кроуча — будет только хуже.

Снова потянулись мучительные минуты ожидания. От впивающихся в кожу ногтей уже побаливали ладони, а искусанные губы, кажется, еще немного и начнут кровить.

А потом они вышли все вместе — ректор, мистер Лагранж, Даниэль, мистер Кроуч.

Ректор выглядел разъяренным, мистер Лагранж не претерпел никаких изменений, все также безупречно-безэмоциональный, мистер Кроуч стискивал зубы и бросал на ректора выразительные взгляды. Даниэль… Даниэль шел, вздернув подбородок, и выглядел вызывающе.

Когда он заперся с отцом в ближайшем кабинете, пока мистер Кроуч и мистер Торнвел подпирали дверь, я поняла, что Лагранжа вернут в подвал.

А это значит… значит…

Я внезапно поняла, что у меня остается один-единственный шанс попытаться выяснить правду из первых рук, и со всех ног припустила к выходу из школы. Здесь, в коридоре, подходить рискованно, если наставники увидят, то опять прогонят или еще чего хуже, а мне нужно, очень нужно!

— Мистер Лагранж!

Направляющийся к дверям замка Эрик Лагранж, наверное меньше всего ожидал, что какое-то растрепанное существо рискнет перегородить ему дорогу, и уставился на меня с холодным недоумением.

— Меня зовут Элалия. Элалия Хэмптон., — я задыхалась и частила от волнения, но тем не менее выдала: — Скажите, пожалуйста. Неужели это правда? Про Даниэля? И… и наркотики.

Взгляд из недоуменного сделался ледяным. Да таким ледяным, что у меня кажется позвоночник покрылся инеем и еще какие-то слова объяснений застыли в горле.

— Проблемы моего сына с наркотиками вас никаким образом не касаются, юная мисс. Занимайтесь своими делами, и не суйте нос в чужие.

И он шагнул вперед уверенно и стремительно, и я отступила с его дороги даже не успев подумать, что надо отступить, на каких-то первобытных рефлексах.

За Лагранжем-старшим закрылась дверь замка, а я так и осталась стоять посреди холла, оглушенная короткой беседой.

Проблемы моего сына…





Глава 17