Невидимая девушка

Он ждет, что она ему ответит. И вот оно, ее сообщение: «Увидимся через двадцать минут, именинник!»

Он выключает телефон, улыбается и направляется в метро, чтобы отметить со своей девушкой свой день рождения.





60




Кейт вставляет ключ в блестящий новый замок на входной двери их дома в Килберне и оглядывается на детей. Джорджия слегка подталкивает ее и говорит:

– Давай! Не тяни резину!

Кейт поворачивает ключ в замочной скважине, толкает дверь, и вот он. Их дом. Прекрасное апрельское утро, середина пасхальных каникул. Грузчики уже везут мебель из квартиры в Хэмпстеде, и наконец, через 456 дней после прибытия строителей, дом Кейт снова принадлежит ей.

Солнце играет на безупречных пастельно-серых стенах, оставляет лужицы золотого света на недавно отшлифованных и вощеных половицах. Нигде ни пылинки, ни грязного следа, ни даже намека на беспорядок. Это красивый чистый холст, достойный новых начинаний.

– Красотища! – ахает Джорджия и бежит вверх по лестнице, чтобы осмотреть свою спальню.

Кейт идет на кухню и проводит руками по бледному дереву стола, серо-голубым дверцам шкафчиков и блестящей керамической плитке. Кейт с трудом может вспомнить, как выглядела ее кухня раньше. Слишком многое произошло за это время.

Кейт, наконец, рассталась с Роаном. После того, как Джош пришел к ней тем утром – еще в феврале – и рассказал о романе своего отца, Кейт в оцепенении подумала, что, возможно, она еще сможет спасти их брак. Она ведь уже делала это раньше, она могла сделать это снова, искусственно поддерживая их брак еще несколько лет, пока дети не выпорхнут из гнезда. Но как только драма исчезновения Сафайр улеглась и жизнь вернулась в привычную колею, однажды утром Кейт проснулась очень рано, посмотрела на лицо спящего мужа, всегда такое мирное во сне. Его кожа была почти по-юношески гладкой и свежей, на губах играла слегка самодовольная улыбка, и Кейт подумала: «Все в тебе – иллюзия. Ты обманывал меня тридцать лет, и я больше никогда не смогу тебе верить».

Он заплакал, когда она сказала ему, что хочет, чтобы он ушел. Заплакал и сказал, что не может без нее жить. Еще бы! В этом весь Роан.

Но Кейт упивалась ощущением силы, вернувшейся к ней после того, как она на протяжении долгих лет чувствовала себя несчастной женой. Роан взял на работе отпуск, чтобы пережить травму от осознания последствий своих действий, которую он, наконец, почувствовал. Он вернулся в город Рай, в запасную спальню родительского дома. Он часто звонит и говорит о том, что он еще может измениться. Но Кейт не хочет, чтобы он изменился. Она просто хочет, чтобы он оставил ее в покое, чтобы она могла прожить оставшуюся жизнь, будучи сама себе хозяйкой.

Какова же будет дальнейшая жизнь Кейт? На прошлой неделе она внесла залог за процедурный кабинет в клинике в Нисдене и, как только Джорджия сдаст экзамен на аттестат зрелости, вновь начнет целыми днями заниматься физиотерапией. В наши дни дети в целом самодостаточны. Джош расцвел с тех пор, как подружился с Сафайр, и Кейт больше не чувствует настоятельной потребности все время быть с ним дома. Она повторно заложит дом, чтобы выплатить Роану его долю, и для этих выплат ей потребуется доход. А еще ей требуется жизнь за пределами кухонного стола, общение с людьми, с которыми она не связана семейными узами. Походы за продуктами в супермаркет больше не могут быть единственным смыслом ее жизни.

После допроса Джоша в полиции многое тотчас встало на свои места. Все было странно взаимосвязано.

Выяснилось, что Тилли на самом деле подверглась нападению возле их дома, и нападавшим был Харрисон Джон, тот самый парень, за которым охотились Джош и Сафайр. Во время нападения Тилли узнала Харрисона. Он проучился в их школе пару лет, а потом его отчислили за хулиганское поведение и перевели в спецшколу. В школе его имя было на слуху. Харрисон был печально известен своим дурным поведением. Харрисон понял, что Тилли его узнала, он тоже ее узнал, потому что дружил с кем-то, кто жил в ее доме. Очевидно, поняв, что узнан, Харрисон крепко схватил ее за руку и прошептал на ухо: «Я знаю, где ты живешь. Запомни это. Я знаю, где ты живешь», после чего назвал ее адрес и растворился в ночи.

У истории Харрисона Джона имелся странный и довольно тревожный постскриптум. Когда он уже сидел под арестом за нападение на Тилли, выяснилось, что, когда ему было одиннадцать лет, Роан в течение нескольких недель лечил его в своей клинике. По странной, тошнотворной причуде судьбы выяснилось также, что Харрисон Джон – тот самый мальчик, который сочинял фантазии о жестоких изнасилованиях, о которых Роан мимоходом упомянул всего несколько недель назад. Эта связь не давала Кейт покоя.

Как только полиция предъявила Харрисону обвинения в нападении на Тилли и он был взят под стражу, Сафайр, как и предсказывал Джош, появилась снова. Она так толком и не объяснила, где была все это время, сказала полиции, что после угроз Харрисона Джона она боялась за свою жизнь и была «у подруги». На следующий день после того, как Кейт отвела Джоша в полицейский участок, Сафайр вернулась в свою квартиру на восьмом этаже дома на Альфред-роуд, к своему дяде и котенку. Эта фотография сопровождала все статьи в газетах – улыбающаяся Сафайр Мэддокс и ее котенок Анджело. Счастливый конец.

Хотя, конечно, никакой не счастливый.

Ничто не идеально. Даже этот дом, думает Кейт, глядя на его четкие очертания, не идеален. Даже сейчас в этой недавно оштукатуренной и покрашенной комнате Кейт видит большую трещину, идущую от точки, где сходятся углы. А ведь строители уехали только вчера.

В жизни ничто не может быть идеальным. И это нормально. Кейт не ждет совершенства. Ей довольно того, что у нее есть, вот это, вот здесь, в этот момент, когда они гуляют по пустому, блестящему, пахнущему краской дому. Скоро лето, садовая мебель, которую Кейт заказывала в «Икеа», лежит в картонных коробках, ожидая сборки, вечеринка с барбекю, о которой Кейт мечтала все эти долгие зимние месяцы, так близко, что теперь она почти чувствует запах сладкого дыма гикори.





61





Сафайр


Хеппи-эндов не бывает, мы все это знаем. Но, вернувшись с Аароном домой, я ощутила себя в безопасности. Я преодолела клаустрофобию и теперь сплю в своей постели под пуховым одеялом, с котенком. Когда я просыпаюсь по утрам, мои простыни лежат на кровати, а не спутываются вокруг моих ног. По прогнозам, хоть я и пропустила две недели в школе, я должна хорошо написать пробники выпускных экзаменов. А еще у меня появился парень. Кто-то, кто был влюблен в меня много лет. Не скажу, что это серьезно, но все равно приятно. И как же это здорово, что я, наконец, могу впустить кого-то в свой мир, подпустить кого-то близко к себе.

Алисия сейчас работает в другой клинике и не может понять, чем ее когда-то привлекал Роан. Мы с ней по-прежнему хорошие друзья, и примерно раз в неделю я бываю у нее, чтобы выпить чашку чая и поболтать.

Я поддерживаю связь и с Джошем. Он сказал мне, что его родители расстались, и это меня не слишком удивляет. Я рада за его маму; она производила впечатление женщины, вся жизнь которой строилась вокруг мужчины, но теперь она свободна и может стать тем, кем ей хочется быть. У Роана случился нервный срыв, и в настоящее время он взял на работе отпуск и живет с родителями где-то в Сассексе.

Харрисон Джон находится под следствием за то, что он сделал с той маленькой девочкой. И за два других нападения в том списке, который я составила несколько недель назад.

Увидев его фотографию в газетах, жертвы дали о себе знать и опознали в нем нападавшего. Видеозаписи с камер наблюдения показали, что он находился в непосредственной близости от мест нападения, а его отпечатки пальцев совпали с отпечатками, снятыми с сумочки одной из жертв. Так что я получила то, что хотела – его настигло возмездие. Я смогла упрятать за решетку мерзкого негодяя, и теперь вся страна знает, кто он такой.

А еще есть Оуэн Пик. Как ни странно, на днях я с ним столкнулась. Он как раз выходил из метро, а я входила. Мы ненадолго остановились, и я, наконец, смогла должным образом извиниться перед ним за то, что не пошла в полицию раньше, не сообщила, что он не имеет к моему исчезновению никакого отношения.

– У меня в голове все перепуталось, – сказала я. – Я не отличала хорошее от плохого.

– Отлично понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал он. – С моей головой было то же самое.


Он сказал мне, что написал заявление с просьбой восстановить его на работе в колледже, и администрация согласилась. А еще он сказал, что больше не живет в доме рядом со строительной площадкой, что у него теперь есть своя квартира, впервые в жизни. А еще, сказал он мне, у него появилась девушка.

– Совсем недавно, – сказал он. – Но пока все хорошо.

Мы обнялись на прощание. Казалось бы, последний фрагмент головоломки встал на место. Я ушла с мыслью: ну вот. Теперь все ясно. Теперь все встало на свои места.

Но нет. Что-то не дает мне покоя. Что-то не так. Что-то, связанное с Днем святого Валентина, с тем моментом, когда я сидела возле бывшего дома Роана.

В ту первую ночь у Алисии я просмотрела на своем телефоне запись, которую сделала с крыши гаража Оуэна. Я смотрела ее снова и снова. Мой взгляд был прикован к лицу Роана, когда его рука соприкоснулась с фарфоровой кожей Алисии. И я увидела их. Подспудную злость. Ярость. Тьму.

Я знаю, как устроен мир. Мужчины бьют женщин. Женщины бьют мужчин. Девушки ломают парням пальцы в отместку за то, что те сделали с ними в детстве.

Но было в лице Роана, когда он ударил Алисию, нечто леденящее душу, пугающее, и это при том, что он врач, его работа заключалась в том, чтобы исцелять людей. Правильно Джош сказал тем вечером, когда мы впервые болтали с ним: как человек с такой работой может причинять боль людям, которых он любил, причем каждый день?

Той ночью я показала Алисии отснятые кадры. К синяку на скуле она приложила пачку замороженного горошка. Алисия вздрогнула, когда я показала ей свою запись.

– Блин, Алисия, что это за человек? – спросила я.

– Не хочу даже говорить об этом, – сказала Алисия.

Она уронила пакет с горошком себе на колени.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Он как будто идет по жизни в маске. Сегодня вечером маска слетела с его лица, и мне это не понравилось. Это заставило меня задуматься, – сказала она. – Это заставило меня задуматься кое о каких вещах.

– О чем именно?

– О том, что он говорил. О том, чем он хотел заниматься в постели.

– Например.

Она снова поднесла горошек к щеке и слегка покачала головой.

– Я застукала его однажды, – сказала Алисия прерывающимся голосом. – Поймала в офисе. Он… доставлял себе удовольствие. Я подразнила его, спросила, думает ли он при этом обо мне. Он отшутился, сказал, что, конечно, он думает обо мне. Но я краем глаза увидела, Сафайр, я увидела эссе, написанное одним из его пациентов. Фантазию об изнасиловании.

Мои глаза в буквальном смысле полезли на лоб.

– Подумай сама, – сказала она. – Он один из них, понимаешь? Один из тех, в ком тебя ничто не удивит, если как следует об этом не задуматься. Если не заглянуть под маску. Тогда увидишь, что на самом деле он дурной человек, а вовсе не хороший. Что никакой он не спаситель. – Она остановилась и посмотрела на меня. – Что, возможно, он хищник.

Как только она это сказала, мне как будто дали под дых.





* * *


На днях я вернулась, чтобы проведать свой небольшой клочок земли напротив бывшего дома Роана, просто по старинке. Похоже, что квартиры наконец-то будут там построены. Закладывается фундамент. Скоро начнут забивать сваи. Люди трудятся там целый день, ворота открыты, машины въезжают и выезжают.

Моего укромного местечка больше нет, а вместе с ним ушли и покой, и тишина, и маленький рыжий лис.

И сейчас, в этот ясный апрельский вечер, я сижу на своей кровати, смотрю на свой розовый бумажный абажур с вырезанными сердечками, и мне еще больше нравится восьмилетняя девочка, которая его выбрала, потому что она выросла и стала обалденной девушкой, ломающей пальцы обидчику, мстящей тому, кто когда-то причинил ей боль. Я смотрю на Анджело. Он больше не пушистый комочек, а настоящий маленький котик, моя маленькая частичка дикой природы в помещении, и, по идее, я должна быть счастлива, но что-то гудит и гудит в моей голове. Харрисон находится под стражей за три сексуальных нападения, но у него есть алиби на все остальные; похоже, что все это время по улицам разгуливал не один хищник.

Я встаю, подхожу к окну и смотрю на площадь. А потом вспоминаю ночь в начале этого года, одну из ночей, когда мы с Джошем отправились на поиски Харрисона Джона. И правда бьет меня, как стрела, в грудь.

– Постарайся сделаться невидимым, – посоветовала я Джошу.

В следующий раз, когда мы встретились, он был в беговой одежде из лайкры, в куртке на молнии и в черной трикотажной шапочке. Я сначала не поняла, что это он, потому что его лицо было закрыто балаклавой. Но, подходя, он потянул ее вниз, и из нее показалось его улыбающееся лицо.

– Что скажешь? – спросил он. – Достаточно незаметен?

Я со смехом указала на балаклаву.

– Где ты взял это жуткое дерьмо? – спросила я.

Он пожал плечами.

– Нашел в ящике у отца.

Он снова улыбнулся.

– Давай, – предложил он. – Пойдем на охоту.