Несвобода

— О чем вы?

— Мужчина звонит, пьяный, делает такой заказ. Чем он, по-твоему, был занят ночью?

— Ну… с друзьями, наверное, выпивали где-нибудь на даче. Он точно был не один, это понятно. А потом решили, что надо добавить женской компании или что-то в этом духе.

— Вот именно. Его устроил бы любой заказ, лишь бы вечеринка продолжалась. Он рисовался перед друзьями, потому и звонок получился таким сумбурным. Ну, наподобие, «ребят, сейчас к нам присоединятся лучшие девочки!». И только потом бы выяснилось, что Ника не приедет. И только потом бы мы извинялись за это и сделали большую скидку. Но он бы перед приятелями выглядел прекрасно, и даже сам был бы не заинтересован акцентировать при них внимание, что той самой-то и нет. А что сделала ты? Девочки вообще не приехали! Никакие! Как думаешь, в каком настроении проходил конец вечеринки? Теперь понимаешь?

Я удрученно уставилась на свои колени. Конечно, доля правды в его словах была, но не полностью:

— Да, понимаю. Наверное, все так и было. И если бы я работала две недели, а не два дня, то наверняка смогла бы обо всем этом сообразить.

— Оправдание себе ищешь?

— Не ищу. Факты констатирую. А еще я понимаю, что могла бы сообразить и ночью, если бы он так не кричал. Он был просто в ярости! Может, и перед друзьями красовался, но бесился по полной программе.

— Да что ты говоришь. Открой-ка заметки Ларисы. Не те, что возле клиента записаны — самое важное, а краткие конспекты ее разговоров.

Я опешила, но взяла ноутбук и открыла. В нужном файле нажала «поиск». И по его номеру телефона сразу всплыла заметка: «человек слишком эмоциональный, тяжело общаться. Только после пятого звонка поняла, что он так обычно и разговаривает. Наташка называет его нервным холериком, но притом душкой». И куча — целая строка — смайликов.

И вот только теперь я поникла окончательно. Холерик, который выражается криком, а я восприняла все как неконтролируемую истерику. Вылетело из головы, не додумалась глянуть в заметки, было слишком мало времени, все файлы наизусть не заучишь — все это действительно звучало пустыми оправданиями. Я облажалась, да, иначе не выразишься. Вздохнула тяжело, встала, но все же уточнила:

— Да, моя ошибка. Но если бы этот звонок в моей работе случился не вторым, а двадцатым… пусть даже пятым, то и результат был бы другим. Я должна вам деньги… я часть успела потратить, но все верну, — судорожно схватилась за сумку, выискивая там купюры. И так отчаялась, что продолжала говорить: — Все верну! И считаю такое решение несправедливым. Если вам интересно мое мнение, конечно.

— Интересно, — вдруг совсем другим тоном сказал Вадим Андреевич, заставив меня взглянуть на него прямо. Он не улыбался — смотрел серьезно. — И о чем же ты просишь?

Тут и думать было не о чем:

— Прошу дать мне второй шанс! Вы не можете судить только по этому случаю, совсем я безнадежна или нет.

— Я могу судить, — у Вадима Андреевича тоже тяжелый характер, как оказалось. Но ведь он продолжал говорить, значит тема не закрыта! Я внимательно слушала дальше: — Ты просишь не увольнять тебя. Ясно. Отделаться простым штрафом, как если бы ты не одного из лучших клиентов вычеркнула, а какого-нибудь разового гуляку. Так?

— Ну… так, — я и сама понимала, что просьба не совсем уместна. Даже ночью прикидывала, сколько дохода в среднем приносит каждый из «красных флажков». Суммы для моего теперешнего существования казались заоблачными. И девочки рады не будут — на таких вечеринках минимум работы, максимум веселья, а оплата по огромному тарифу. Но сейчас я продолжала смотреть на Вадима Андреевича в ожидании чуда.

Он легко поднялся с кресла. Шагнул в сторону окна, отвернувшись от меня.

— Допустим. В смысле, допустим, я пойду тебе навстречу, но попрошу что-то в виде компенсации.

Я остолбенело смотрела в его затылок, твердо уверенная в том, что он улыбается. И прямо сейчас развернется, окатит этим своим прищуром и скажет: «Раздевайся». Имеет право, наверное. Я сцепила зубы. Он умеет очаровывать, умеет провоцировать на любые эмоции, умеет нравиться — когда сам хочет, но если прямо сейчас посмотрит на меня и потребует нечто подобное, то я сначала выбегу из дома, доеду на автобусе, доберусь до своей комнаты — и только там позволю себе разреветься.

Но он медлил, как если бы за тонкой светлой шторой разглядел что-то необычное и никак не мог от этого зрелища отвлечься. Я взяла сумку, закинула в нее свой мобильник и заставила себя улыбнуться — пусть не видит, зато мне стало лучше. И когда обернется…

Он произнес, так и не глядя на меня:

— Значит, ты снимаешь комнату у Кирилла?

— Да. Какое это имеет значение?

— За какую цену?

— Пять тысяч в месяц.

— Самый дешевый вариант, или вы были знакомы прежде?

— Не были. Самый дешевый. Я надеялась, что если буду работать на вас, то смогу наконец снять отдельное жилье.

— Ясно. Так вот мое условие: снимай комнату у меня. Так я смогу лучше контролировать твою работу хотя бы в самом начале. Как только будешь нормально зарабатывать, арендуешь квартиру, как и собиралась. Я предлагаю точно такой же расклад, как Кирилл. Так что даже условием назвать не получится.

Я никогда не слышала, с каким звуком захлопывается мышеловка, но сейчас его отчетливо уловила. Хлоп — и глазом не успела моргнуть! От этого щелчка и осознания, что хлопнуло мимо, в голове неожиданно стало легко. Ведь так и ожидала, что меня раздавит тяжестью, а ничего подобного. Даже улыбка стала искренней:

— Спасибо, Вадим Андреевич, но это не для меня. Извините, что подвела. Я оставила деньги, остальные верну чуть позже, обещаю.

Он не задерживал, даже слова вслед не сказал. А я шла по улице и наслаждалась тишиной в мыслях. Потом, наверное, расстроюсь. Или обрадуюсь. Потом похвалю себя. Или поругаю. А пока надо просто идти вперед. Я не свернула к автобусной остановке: до города шесть километров, еще два квартала в сторону до дома Кирилла. Времени навалом, а деньги нужно снова экономить. Не привыкать.

По дороге немного расслабилась, остыла, начала думать и переживать. И очередной выверт судьбы явился в виде телефонного звонка.

— Кирилл?

— Арин… — он говорил нервно, дерганно. — Ты не приходи пока. Какие-то мужики приходили, меня просто отодвинули, в квартиру вломились. Потом только про тебя спросили. Я так пересрался… блин, я до чертиков пересрался, Арин…

У меня сердце упало, я замерла прямо на половине шага. Кирилл торопливо объяснял:

— В общем, я с перепугу плести начал. Типа да, ты тут жила — такая вся цаца столичная, но не платила. А мне, мол, натурой не надо, потому я тебя выгнал. И неделю уже про тебя не слыхал! А сам трясусь, как цуцик… Ты обутки свои в прихожей оставила, а они дверь распахнули и обутки-то задвинули. Я в тот момент только и думал, чтоб за дверь не заглянули!

— Ты все правильно сделал, Кир!


— Да теперь-то уж… Это кто такие были?

— Я не знаю…

— Врешь! Но слушай, мы с тобой все же не чужие люди, не одну яишенку вместе спороли, потому держи последнюю от меня услугу: машина этих чмырей так возле подъезда и стоит. Не поверили они мне, ждут сидят. Так что если явишься…

— Я поняла! Спасибо тебе большое, Кирилл!

Развернулась и побежала обратно, потом свернула на поле, начала задыхаться и остановилась, согнувшись. Получается, отец не внял моим угрозам и продолжал разыскивать! Конечно, он нашел! С его ресурсами нужного муравья на территории всей страны рано или поздно отыщешь. Никаких ориентировок или объявлений о розыске в интернете я не видела, на улице меня ни разу не останавливали полицейские. Да отцу и вряд ли нужны были представители власти — с его-то властью. Так что еще надо радоваться, что Кирилл не пострадал! Перепугался только — остается надеяться, что на этом и закончится. Возможно, к тете Свете тоже приходили. Я зажмурилась, не в силах представить ее в таком же состоянии. Захотелось рычать, орать от бессилия. Но я вмиг успокоилась. Есть один человек, до которого не так легко добраться. И у него тоже связи, пусть и не такие, как у отца. И ведь он очень кстати всего час назад предложил мне снимать комнату.

Звонила в дверь я уверенно и не отвела взгляда, когда он открыл:

— Добрый вечер, Вадим Андреевич. Я передумала. Если вы не передумали.

Усмехнулся, отошел на шаг:

— А вещи где?

— Нет у меня вещей. Мелочи заберу у Кирилла позже.

— Ясно. Тогда поднимайся на второй этаж — там три пустые комнаты, бери любую. Моя спальня внизу — можешь сразу заселяться туда, если пожелаешь.

Я теперь почему-то четко уловила игривый тон. Но ответила сухо:

— Пожалуйста, не шутите так, я потом смогу адекватно на все реагировать, но не прямо сейчас.

— Жду не дождусь, когда ты начнешь адекватно на все реагировать. Ладно, поднимайся. Утром переключу звонки снова на тебя.

— Спасибо.

На втором этаже я ткнула в первую попавшуюся дверь — просторно, изысканно, с предыдущей темнушкой не сравнить. Бросила сумку прямо на пол. Сегодня высплюсь, а завтра встану с мыслью, что я до сих пор не попалась, что сама не сдалась. И у меня до сих пор есть работа. Тогда можно запросто с новой энергией двигаться дальше.

— Итак, мы имеем, — услышав позади голос, я резко обернулась. Вадим Андреевич стоял, облокотившись на дверной проем и сложив руки на груди, — Кирилл тебя все-таки продал. Что и требовалось доказать.

— Продал? Кому?

— Мне. Кстати, очень недорого вышло.

Я несколько секунд вообще говорить не могла и лишь потом с трудом выдавила:

— Вы… намекаете… что… он мне… соврал?! Что вы ему позвонили, как только я ушла, и вот это все…

— Угу, — слишком легко признал он.

— Подождите… Кир разыграл спектакль, чтобы я вернулась сюда?!

— Говорил же, все, что я хочу, исполняется. Магия какая-то. Суперспособность, наверное.

— Да как же…

— И второй вывод — ты от кого-то прячешься. Мы ведь наугад с ним легенду придумали, но сработало. Это значит, что чисто теоретически тебя действительно ищут. Кто? Полиция?

Надо было соглашаться с последним предположением, но я смогла только кое-как кивнуть. А он говорил и говорил — за нас обоих:

— И нет, сейчас ты уже никуда не сорвешься. С Кириллом я договорился, он тебе больше комнату не сдает. Вряд ли тебе есть еще куда пойти, иначе и с ним бы не жила. Потому наш договор в силе. Ясно? Ясно. Сейчас ты возьмешь себя в руки, поймешь, что так и должно было быть, а потом спустишься вниз — будем готовить ужин. Голодная? Голодная. А вот вся эта злость сейчас — это шелуха, Арина. Надо принимать помощь и запоминать уроки. Боишься, что я тебя изнасилую и убью? Так иди сейчас на улицу — там ты только повысишь свои шансы.

— Я… я не думаю, что вы собираетесь меня насиловать и убивать…

— Оптимистичненько. С чего вдруг?

— Потому что вам не нужны были для этого такие махинации.

— Ура. Мозг жив. Жду внизу, как только созреешь.

Просто развернулся и пошел. Я сказала так громко, как только могла в тот момент, хотя все равно вышло тихо:

— Я не умею готовить.

— Ну просто находка! — откликнулся он уже с лестницы.

Хлоп, мышеловка, хлоп.