Несостоявшийся граф
Часть 50 из 67 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вав, – парировал пес, всем своим видом показывая, что он, может, и не семи пядей во лбу, но ума, чтобы не сидеть в четырех стенах, когда на дворе такая замечательная погода, у него хватает!
– Ладно, пойдем, погуляем, – сдалась барышня и позвала горничную: – Машенька, давай одеваться!
– И охота вам, Люсия Александровна, в эдакий мороз на улицу выходить? – всплеснула руками девушка.
– Ну что ты такое говоришь? Погода чудо как хороша! Мы прекрасно погуляем с Сердаром, и я немного развеюсь.
– Развеяться, это хорошо, – вздохнула горничная, которой совсем не улыбалось никуда тащиться по холоду, и подозрительно посмотрела на возмутителя спокойствия. – Это тебе, небось, спокойно не сидится?
– Р-р-р, – презрительно отвечал ей среднеазиат, прекрасно знающий, кто в этом доме хозяин, а чьим мнением можно и пренебречь.
– Порычи мне еще, – рассердилась девушка. – Вот будешь просить вкусненького, так попомнишь!
Прогулка и впрямь выдалась на славу. Почуявший свободу пес носился как угорелый по пустынному парку, пометил несколько деревьев, заставив смеющихся над его маневрами представительниц прекрасной половины человечества стыдливо отвернуться. Затем за неимением более достойной цели обгавкал сиротливо сидящую на ветке ворону и уже было счел свою задачу-минимум на сегодня исполненной, как вдруг шерсть на его загривке взъерошилась, клыки оскалились, и он зарычал, как будто чувствуя опасность.
– Что это с ним? – удивилась Маша.
– Сердар, ко мне! – крикнула Люсия, но несносный питомец и не подумал выполнять команду, а бросился бежать по аллее.
Впрочем, через пару минут он вернулся, да еще и не один, а с человеком, которого баронесса Штиглиц менее всего желала встретить. Радостный Сердар бешено скакал вокруг Будищева, стараясь завалить того в ближайший сугроб, а тот, смеясь, отпихивал пса, приговаривая что-то про «шерстяного паразита».
– Доброго дня вам, милые барышни, – поприветствовал он как ни в чем не бывало Люсию и ее спутницу.
Госпожа бывшего жениха стойко проигнорировала, а вот горничная хоть и строжилась, но все же нашла нужным ответить:
– И вам здравствуйте, Дмитрий Николаевич, – сухо сказала она, высоко вздернув при этом свой маленький носик.
– Какая неожиданная встреча, не правда ли? – улыбнулся он самой открытой и честной улыбкой, которой только смог.
– Видимо, для кого как, – не удержалась баронесса и строго глянула на Машу.
– Люсия Александровна, – начал Будищев. – Нам с вами нужно серьезно поговорить и лучше сделать это прямо сейчас.
– Вот как! – издала нервный смешок барышня. – И чем же, позвольте спросить, этот день отличается от всех иных?
– Тем, что в другое время у нас такой возможности может и не быть, – терпеливо продолжал Дмитрий, после чего обернулся к горничной и попросил: – Машенька, вы не оставите нас на пару минут?
– Вот еще, – вспыхнула Люсия и строго сказала: – Мария, не вздумай никуда уходить!
Надо сказать, что любопытная девица и сама никуда не собиралась, но несносный Сердар вдруг схватил ее зубами за полу мерлушковой шубки, совсем недавно подаренной госпожой, и потащил в сторону. Девушка как могла протестовала против подобного произвола, но упрямый пес продолжал, и ей волей-неволей пришлось подчиниться.
– Предатель! – возмутилась мадемуазель Штиглиц и даже топнула ножкой, но собакен не обратил на ее неудовольствие ни малейшего внимания.
– Люся, давайте все же поговорим, – улыбнулся в усы подпоручик.
– Я не желаю с вами беседовать, а если вы не оставите меня в покое, я буду кричать!
– Неужели я вдруг стал вам настолько противен?
– Вы… вы… вы – негодяй!
– И почему же?
– Вам и самому это должно быть известно!
– О чем именно?
– Вы только притворялись, что любите меня, а сами намеревались продолжать связь с этой вашей, как ее, Гедвигой, Гесей, не знаю. Имя им легион…
– С чего вы это взяли?
– А разве вы не пошли на подлог и не освободили ее из тюрьмы?
– Вот оно что, – понимающе хмыкнул Дмитрий. – А вы полагаете, лучше было бы оставить беременную женщину в заключении?
– Так это правда! – еще больше возмутилась баронесса. – У вас будет ребенок, а вы скрывали это от меня?
– Люсенька, – Будищев так участливо покачал головой, что баронессе захотелось его убить, – вы же все-таки медик! Меня больше года не было в Петербурге, каким образом я могу быть отцом этого несчастного малыша?
– Об этом я как-то не подумала, – вынуждена была признать Люсия, но надолго ее не хватило, и барышня снова перешла в наступление: – Все равно вы сначала должны были все рассказать мне!
– Обещаю в дальнейшем рассказывать вам всё!
– Будищев, вы что, не поняли?! Не будет никакого «в дальнейшем»! Я все равно не желаю вас видеть, да у нас и не будет такой возможности. Я стану фрейлиной, а…
– А я охраняю императора, – с улыбкой парировал подпоручик. – Так что видеться мы будем каждый день. И это не считая церемонии награждения, которая состоится через пару дней. Там уж мы точно встретимся.
– Нет, это положительно невыносимо! Я не желаю вас видеть, вы слышите?
– А я, напротив, очень соскучился.
– Все, я ухожу!
– Значит, до скорого?
Баронесса в ответ только фыркнула и тут же пошла прочь с гордо поднятой головой. Изнывающая от любопытства горничная немедля к ней присоединилась, и только бедный Сердар не знал, что ему делать. Сначала он побежал к Будищеву, потом понял, что тот остается, и вернулся к хозяйке, но на полпути встал как вкопанный и отчаянно заскулил. Его честное и преданное собачье сердце разрывалось между двумя людьми, которых он любил больше всего на свете, а те вели себя как бесчувственные истуканы, не собираясь что-либо предпринять.
– Ишь как плачет, – первой не выдержала Маша.
– Ко мне, – обернувшись, приказала Люсия, но пес закрыл лапами морду и заскулил еще сильнее.
– Сердар, – позвал Будищев, и тот тут же сорвался с места и подбежал к моряку, вертя как пропеллером обрубком хвоста.
– Вот засранец! – не выдержала горничная.
Тем временем Дмитрий наклонился к среднеазиату и, потрепав его ладонью по холке, сказал:
– Беги к ней, малыш. Ей ты нужнее!
Сердар недоверчиво посмотрел на моряка, потом, кажется, понял, о чем тот просит, и, развернувшись, побежал к хозяйке и ее спутнице.
* * *
Бывают такие дни, когда с самого утра все идет как по маслу, во всех начинаниях сопутствует удача, солнце светит ласково, а если и пойдет дождь, то теплый, ласковый и исключительно для того, чтобы оросить живительной влагой твои нивы. И вот посреди этой идиллии случается нечто, от чего все идет наперекосяк, и казавшиеся такими незыблемыми основы мироздания рушатся, как стены карточного домика…
Впрочем, обо всем по порядку. Утро для Будищева началось рано, пока большая часть начальства еще пребывали в постелях и видели сны. Но пока они изволили почивать, Дмитрий успел вывести выделенный ему взвод стрелков на гимнастику, затем еще не остывшие солдаты совершили марш-бросок на импровизированный полигон, где успешно отстрелялись и только потом смогли позавтракать.
Делал все это он, разумеется, не от скуки. Последние несколько дней они с Кохом занимались отбором людей к себе в часть и столкнулись с полным непониманием со стороны командования. То есть для капитана это было делом привычным, а подпоручик постепенно закипал. Дело в том, что для нижнего чина любой незнакомый офицер, даже такой, как Будищев, представлял собой в первую очередь нешуточную угрозу. Поэтому оказавшись пред светлыми очами начальства, солдаты деревенели, замыкались в себе и на все вопросы старались отвечать: «не могу знать!»
Спрашивать о чем-либо господ-офицеров было делом откровенно гиблым. Большинство из них в лучшем случае знали своих подчиненных по фамилиям, а на что они способны, что умеют и к чему стремятся, совершенно не представляли. Унтера могли знать больше, но специфика гвардейской службы заключалась в умении красиво маршировать и содержать в полном порядке амуницию, а на остальное им было плевать.
Кох, имевший гораздо больше служебного опыта, чем его помощник, вообще предлагал не заморачиваться и набрать одних казаков, к которым был явно расположен, но у Будищева на этот счет было свое мнение. Не имея ничего против уроженцев Солнечной Кубани и Тихого Дона как таковых, он все же не слишком им доверял. Да, в среднем они были более развиты и активны, чем одетые в солдатскую форму вчерашние крестьяне, лучше владели оружием, особенно холодным, но вместе с тем почти все они, что называется, себе на уме.
В общем, выбранная им методика отбора была проста. К только что созданной Собственной роте охраны Его Величества на пару дней прикомандировывались взводы от разных гвардейских частей. Дмитрий проводил с ними интенсивные учения, потом устраивал отдых и все это время присматривался к попавшим к нему в подчинение людям. Наметив несколько перспективных, по его мнению, кадров, он докладывал о них Коху, а тот добивался перевода. А дальше, как говорится, война план покажет. Подойдет – будет служить. Нет – вернется к себе в часть!
– Ну и как? – поинтересовался капитан у запыхавшегося подчиненного.
– Трое, – коротко отозвался тот, вытирая пот со лба. – Ефрейтор Федосеев и рядовые Махов и Стеценко.
– Почему? – заинтересованно спросил Кох, искренне пытавшийся понять критерии, которыми руководствовался Будищев.
– Грамотные, неглупые, могут за себя постоять, – пожал плечами подпоручик. – Стреляют, опять же, хорошо.
– А моряки, коих вы вчера отобрали?
– То же самое, но без стрельбы. Зато кулаки пудовые и сами здоровые как лоси. Гражданских раскидать, чтобы не мешались, или, скажем, охраняемый объект загородить, самое то!
– Кого? – удивился капитан.
– Царя, – коротко пояснил заместитель.
– Нет, я про «гражданских», – уточнил Кох, еще не привыкший к манере говорить своего подчиненного.
– В смысле статских.
– Понятно, а как же огневая подготовка?
– Если человек не дурак и не слепой, стрелять научить можно, – пожал плечами Дмитрий и, видя недоверие в глазах Карла Ивановича, счел нужным добавить: – На приемлемом уровне.
Проблема была в том, что Будищев не слишком хорошо представлял себе, что должны знать и уметь телохранители. Поэтому действовал больше по наитию, рассчитывая выявить узкие места в процессе подготовки.
– Вчера вечером есаул Скачковский едва не устроил скандал, после чего заявил, что не потерпит вмешательства в дела своей сотни, – сообщил Кох доверительным тоном.
– Напомните, кто это?
– Ладно, пойдем, погуляем, – сдалась барышня и позвала горничную: – Машенька, давай одеваться!
– И охота вам, Люсия Александровна, в эдакий мороз на улицу выходить? – всплеснула руками девушка.
– Ну что ты такое говоришь? Погода чудо как хороша! Мы прекрасно погуляем с Сердаром, и я немного развеюсь.
– Развеяться, это хорошо, – вздохнула горничная, которой совсем не улыбалось никуда тащиться по холоду, и подозрительно посмотрела на возмутителя спокойствия. – Это тебе, небось, спокойно не сидится?
– Р-р-р, – презрительно отвечал ей среднеазиат, прекрасно знающий, кто в этом доме хозяин, а чьим мнением можно и пренебречь.
– Порычи мне еще, – рассердилась девушка. – Вот будешь просить вкусненького, так попомнишь!
Прогулка и впрямь выдалась на славу. Почуявший свободу пес носился как угорелый по пустынному парку, пометил несколько деревьев, заставив смеющихся над его маневрами представительниц прекрасной половины человечества стыдливо отвернуться. Затем за неимением более достойной цели обгавкал сиротливо сидящую на ветке ворону и уже было счел свою задачу-минимум на сегодня исполненной, как вдруг шерсть на его загривке взъерошилась, клыки оскалились, и он зарычал, как будто чувствуя опасность.
– Что это с ним? – удивилась Маша.
– Сердар, ко мне! – крикнула Люсия, но несносный питомец и не подумал выполнять команду, а бросился бежать по аллее.
Впрочем, через пару минут он вернулся, да еще и не один, а с человеком, которого баронесса Штиглиц менее всего желала встретить. Радостный Сердар бешено скакал вокруг Будищева, стараясь завалить того в ближайший сугроб, а тот, смеясь, отпихивал пса, приговаривая что-то про «шерстяного паразита».
– Доброго дня вам, милые барышни, – поприветствовал он как ни в чем не бывало Люсию и ее спутницу.
Госпожа бывшего жениха стойко проигнорировала, а вот горничная хоть и строжилась, но все же нашла нужным ответить:
– И вам здравствуйте, Дмитрий Николаевич, – сухо сказала она, высоко вздернув при этом свой маленький носик.
– Какая неожиданная встреча, не правда ли? – улыбнулся он самой открытой и честной улыбкой, которой только смог.
– Видимо, для кого как, – не удержалась баронесса и строго глянула на Машу.
– Люсия Александровна, – начал Будищев. – Нам с вами нужно серьезно поговорить и лучше сделать это прямо сейчас.
– Вот как! – издала нервный смешок барышня. – И чем же, позвольте спросить, этот день отличается от всех иных?
– Тем, что в другое время у нас такой возможности может и не быть, – терпеливо продолжал Дмитрий, после чего обернулся к горничной и попросил: – Машенька, вы не оставите нас на пару минут?
– Вот еще, – вспыхнула Люсия и строго сказала: – Мария, не вздумай никуда уходить!
Надо сказать, что любопытная девица и сама никуда не собиралась, но несносный Сердар вдруг схватил ее зубами за полу мерлушковой шубки, совсем недавно подаренной госпожой, и потащил в сторону. Девушка как могла протестовала против подобного произвола, но упрямый пес продолжал, и ей волей-неволей пришлось подчиниться.
– Предатель! – возмутилась мадемуазель Штиглиц и даже топнула ножкой, но собакен не обратил на ее неудовольствие ни малейшего внимания.
– Люся, давайте все же поговорим, – улыбнулся в усы подпоручик.
– Я не желаю с вами беседовать, а если вы не оставите меня в покое, я буду кричать!
– Неужели я вдруг стал вам настолько противен?
– Вы… вы… вы – негодяй!
– И почему же?
– Вам и самому это должно быть известно!
– О чем именно?
– Вы только притворялись, что любите меня, а сами намеревались продолжать связь с этой вашей, как ее, Гедвигой, Гесей, не знаю. Имя им легион…
– С чего вы это взяли?
– А разве вы не пошли на подлог и не освободили ее из тюрьмы?
– Вот оно что, – понимающе хмыкнул Дмитрий. – А вы полагаете, лучше было бы оставить беременную женщину в заключении?
– Так это правда! – еще больше возмутилась баронесса. – У вас будет ребенок, а вы скрывали это от меня?
– Люсенька, – Будищев так участливо покачал головой, что баронессе захотелось его убить, – вы же все-таки медик! Меня больше года не было в Петербурге, каким образом я могу быть отцом этого несчастного малыша?
– Об этом я как-то не подумала, – вынуждена была признать Люсия, но надолго ее не хватило, и барышня снова перешла в наступление: – Все равно вы сначала должны были все рассказать мне!
– Обещаю в дальнейшем рассказывать вам всё!
– Будищев, вы что, не поняли?! Не будет никакого «в дальнейшем»! Я все равно не желаю вас видеть, да у нас и не будет такой возможности. Я стану фрейлиной, а…
– А я охраняю императора, – с улыбкой парировал подпоручик. – Так что видеться мы будем каждый день. И это не считая церемонии награждения, которая состоится через пару дней. Там уж мы точно встретимся.
– Нет, это положительно невыносимо! Я не желаю вас видеть, вы слышите?
– А я, напротив, очень соскучился.
– Все, я ухожу!
– Значит, до скорого?
Баронесса в ответ только фыркнула и тут же пошла прочь с гордо поднятой головой. Изнывающая от любопытства горничная немедля к ней присоединилась, и только бедный Сердар не знал, что ему делать. Сначала он побежал к Будищеву, потом понял, что тот остается, и вернулся к хозяйке, но на полпути встал как вкопанный и отчаянно заскулил. Его честное и преданное собачье сердце разрывалось между двумя людьми, которых он любил больше всего на свете, а те вели себя как бесчувственные истуканы, не собираясь что-либо предпринять.
– Ишь как плачет, – первой не выдержала Маша.
– Ко мне, – обернувшись, приказала Люсия, но пес закрыл лапами морду и заскулил еще сильнее.
– Сердар, – позвал Будищев, и тот тут же сорвался с места и подбежал к моряку, вертя как пропеллером обрубком хвоста.
– Вот засранец! – не выдержала горничная.
Тем временем Дмитрий наклонился к среднеазиату и, потрепав его ладонью по холке, сказал:
– Беги к ней, малыш. Ей ты нужнее!
Сердар недоверчиво посмотрел на моряка, потом, кажется, понял, о чем тот просит, и, развернувшись, побежал к хозяйке и ее спутнице.
* * *
Бывают такие дни, когда с самого утра все идет как по маслу, во всех начинаниях сопутствует удача, солнце светит ласково, а если и пойдет дождь, то теплый, ласковый и исключительно для того, чтобы оросить живительной влагой твои нивы. И вот посреди этой идиллии случается нечто, от чего все идет наперекосяк, и казавшиеся такими незыблемыми основы мироздания рушатся, как стены карточного домика…
Впрочем, обо всем по порядку. Утро для Будищева началось рано, пока большая часть начальства еще пребывали в постелях и видели сны. Но пока они изволили почивать, Дмитрий успел вывести выделенный ему взвод стрелков на гимнастику, затем еще не остывшие солдаты совершили марш-бросок на импровизированный полигон, где успешно отстрелялись и только потом смогли позавтракать.
Делал все это он, разумеется, не от скуки. Последние несколько дней они с Кохом занимались отбором людей к себе в часть и столкнулись с полным непониманием со стороны командования. То есть для капитана это было делом привычным, а подпоручик постепенно закипал. Дело в том, что для нижнего чина любой незнакомый офицер, даже такой, как Будищев, представлял собой в первую очередь нешуточную угрозу. Поэтому оказавшись пред светлыми очами начальства, солдаты деревенели, замыкались в себе и на все вопросы старались отвечать: «не могу знать!»
Спрашивать о чем-либо господ-офицеров было делом откровенно гиблым. Большинство из них в лучшем случае знали своих подчиненных по фамилиям, а на что они способны, что умеют и к чему стремятся, совершенно не представляли. Унтера могли знать больше, но специфика гвардейской службы заключалась в умении красиво маршировать и содержать в полном порядке амуницию, а на остальное им было плевать.
Кох, имевший гораздо больше служебного опыта, чем его помощник, вообще предлагал не заморачиваться и набрать одних казаков, к которым был явно расположен, но у Будищева на этот счет было свое мнение. Не имея ничего против уроженцев Солнечной Кубани и Тихого Дона как таковых, он все же не слишком им доверял. Да, в среднем они были более развиты и активны, чем одетые в солдатскую форму вчерашние крестьяне, лучше владели оружием, особенно холодным, но вместе с тем почти все они, что называется, себе на уме.
В общем, выбранная им методика отбора была проста. К только что созданной Собственной роте охраны Его Величества на пару дней прикомандировывались взводы от разных гвардейских частей. Дмитрий проводил с ними интенсивные учения, потом устраивал отдых и все это время присматривался к попавшим к нему в подчинение людям. Наметив несколько перспективных, по его мнению, кадров, он докладывал о них Коху, а тот добивался перевода. А дальше, как говорится, война план покажет. Подойдет – будет служить. Нет – вернется к себе в часть!
– Ну и как? – поинтересовался капитан у запыхавшегося подчиненного.
– Трое, – коротко отозвался тот, вытирая пот со лба. – Ефрейтор Федосеев и рядовые Махов и Стеценко.
– Почему? – заинтересованно спросил Кох, искренне пытавшийся понять критерии, которыми руководствовался Будищев.
– Грамотные, неглупые, могут за себя постоять, – пожал плечами подпоручик. – Стреляют, опять же, хорошо.
– А моряки, коих вы вчера отобрали?
– То же самое, но без стрельбы. Зато кулаки пудовые и сами здоровые как лоси. Гражданских раскидать, чтобы не мешались, или, скажем, охраняемый объект загородить, самое то!
– Кого? – удивился капитан.
– Царя, – коротко пояснил заместитель.
– Нет, я про «гражданских», – уточнил Кох, еще не привыкший к манере говорить своего подчиненного.
– В смысле статских.
– Понятно, а как же огневая подготовка?
– Если человек не дурак и не слепой, стрелять научить можно, – пожал плечами Дмитрий и, видя недоверие в глазах Карла Ивановича, счел нужным добавить: – На приемлемом уровне.
Проблема была в том, что Будищев не слишком хорошо представлял себе, что должны знать и уметь телохранители. Поэтому действовал больше по наитию, рассчитывая выявить узкие места в процессе подготовки.
– Вчера вечером есаул Скачковский едва не устроил скандал, после чего заявил, что не потерпит вмешательства в дела своей сотни, – сообщил Кох доверительным тоном.
– Напомните, кто это?