Несостоявшийся граф

– Вот и покорми, а потом в кровать, – отрезал подпоручик.

Выйдя из парадного под удивленным взглядом швейцара, он быстрым шагом направился к ближайшему полицейскому околотку.

– И куда его на ночь глядя нелегкая понесла? – услышала бурчание привратника идущая следом Искра.

На улице было зябко, и барышня, поплотнее запахнув воротник своей видавшей виды шубейки, посеменила по улице.

– Ну наконец-то, – вышел ей навстречу из ближайшей подворотни рослый мастеровой. – Я уж думал, околею тут.

– Максим, это вы? – узнала знакомый голос учительница. – Напрасно вы тут мерзли. Я же говорила, что все будет хорошо.

– Да кто его знает, что Митьке в голову взбредет, – пробурчал парень. – Одно слово, бешеный. Вон как поскакал!

– Это да, – согласилась Искра. – Его бы энергию да на правое дело.

– Не, он ломоть отрезанный, – покачал головой парень. – Почуял запах денег, теперь со своей дорожки не сойдет.

– Как знать? – пожала плечами барышня. – Впрочем, теперь это не важно, да и холодно очень. Пойдемте быстрее.

– Ага, пойдемте. Надо нашим рассказать, на всякий случай.

– Максим, – остановилась учительница и испытующе посмотрела на своего спутника, – я же просила вас никому об этом не говорить?

– Ну, хорошо, – скрепя сердце согласился молодой человек. – Но только при одном условии.

– Это при каком же?

– Перестаньте мне выкать, а то я чувствую себя неловко.

– Нет ничего проще, обращайтесь ко мне на ты, как к своему товарищу, только и всего.

– Это совсем другое дело, – не согласился парень, – вы барышня образованная, с воспитанием. Это никак не возможно.

– О господи, ну тогда хотя бы зовите меня по имени. Ириной.

– Это можно. А как по батюшке?

– Максим!





* * *


«Чижик-пыжик, где ты был, на Фонтанке водку пил», – крутился в голове Будищева глупый стишок, пока он ожидал в приемной Министерства внутренних дел. Прошедшую ночь он почти не спал, пытаясь узнать хоть что-нибудь о судьбе Стеши. Увы, ни поднятый им с постели квартальный надзиратель, ни дежуривший у себя в участке Ефим ничего не знали. Адвокат тоже ничем помочь не смог, хотя и вызвался навести справки, и вот теперь ноги привели его на набережную Фонтанки, куда сходились все нити управления великой империи.

Мимо туда-сюда сновали чиновники с важными и не очень лицами, мелькали мундиры всех полков гвардии и армии, но более всего, конечно, жандармские. Некоторые из них с ленивым любопытством смотрели на непонятно как забредшего моряка, но большинство равнодушно проходили мимо.

Наконец к нему вышел хлыщеватого вида жандарм и с глупой улыбкой поведал:

– Я все разузнал, господин подпоручик. За прошедшие сутки было шесть происшествий с экипажами, но среди пострадавших девиц с описанными вами приметами нет.

– Какого черта, – едва не взбеленился голодный и злой как собака моряк. – Я ведь русским языком сказал вам, что она арестована!

– Так что же вы мне голову морочите? – с совершенно тупым видом отвечал ему дежурный. – Это надобно обратиться в другой отдел…

– Да я тебя!

– Простите, что здесь происходит? – подчеркнуто вежливо, но вместе с тем властно прервал едва не начавшую ссору господин лет сорока с «Анной» на шее форменного сюртука.

– Да вот, ваше сиятельство, – почтительно отвечал ему жандарм, – господин подпоручик изволили потерять некую девицу и теперь желает, чтобы мы ее разыскали.

– Вот как? – удивился чиновник и, обернувшись к Дмитрию, неожиданно улыбнулся.

– Я что, на вашу бабушку похож, что вы так обрадовались? – раздувая ноздри от гнева, спросил тот.

– О, простите мою невежливость, позвольте представиться. Меня зовут Владимир Петрович Мещерский, а вы ведь Будищев, не так ли?

– Да.

– Мои очаровательные кузины рассказывали мне о вас столько интересного, что я непременно захотел свести с вами знакомство, но никак не ожидал, что оно состоится при подобных обстоятельствах! Но что привело вас в эту скорбную обитель?


– Я же говорю, ваше сиятельство, – снова начал волынку жандарм, но Мещерский бесцеремонно прервал его:

– А вы, любезный, можете быть свободны. Я сам займусь делом господина Будищева.

– Спасибо, – искренне поблагодарил его Дмитрий, – еще пару минут и я бы этому пентюху башку проломил.

– Ну что вы, голубчик, не стоит так нервничать. Хотя, конечно, случаются среди жандармов эдакие экземпляры. Впрочем, бог с ним. Скажите лучше, что у вас приключилось, а я постараюсь помочь.

– Пропала моя воспитанница, Степанида Акимовна Филиппова. Случайный свидетель этого происшествия сказал мне, что ее арестовали, но я вот уже черт знает сколько времени не могу добиться причины этого.

– Арестовали? Однако! А сколько лет вашей протеже?

– Семнадцать.

– Час от часу не легче! Простите мне мою бестактность, но я просто обязан спросить, а не состояла ли эта девица в каких-либо кружках или организациях, выступающих против правительства и существующего порядка?

– Нет!

– Вы уверены?

– Более чем.

– Что же, отрадно слышать. Молодежь нынче настроена сплошь радикально, да так, что иногда просто страшно становится. Давайте поступим следующим образом, вы посидите у меня в кабинете, а я тем временем разузнаю, в чем дело.

– Да уже всю жопу отсидел… простите великодушно, что-то я разошелся. Но, правда, невмоготу ждать у моря погоды.

– Понимаю, но обещаю, что долго не задержу вас. Кстати, хотите чаю?

– Хочу, – неожиданно признался успевший ужасно проголодаться Дмитрий.

– Ну вот и чудесно! Я сейчас распоряжусь служителям, а сам займусь вашим делом.

Кабинет у Мещерского оказался невелик, но вместе с тем как-то по-домашнему уютен. Князь предложил своему гостю располагаться на диване и тут же исчез, а через пару минут в дверях возник пожилой слуга с подносом на руках, на котором стоял стакан крепко заваренного чая и тарелка с бутербродами.

– Извольте, господин подпоручик, – сказал он, устраивая принесенное на столе.

– Спасибо, – отозвался Будищев и неожиданно вынул из портмоне рубль, – прими, любезный.

– Покорнейше благодарю.

– Вот что, дружище, – помялся моряк. – Стыдно признаться, но я совсем не знаю хозяина этого кабинета. Скажи, что он за человек?

– Так ведь это немудрено, ваше благородие, – понимающе усмехнулся служитель. – Их сиятельство мало кто в лицо знает, не любит он на виду быть. Разве что читающая публика, ну так они тут редко бывают.

– Он что же, пишет?

– Берите выше, газету издает. «Гражданин», может, слыхали?

– Погоди, так это тот самый Мещерский?! – вспомнил, наконец, Дмитрий, досадуя на свое тугодумие.

– Так точно-с. Действительный статский советник и камергер его величества.

– Твою ж ма…

– Оно уж как водится, – усмехнулся служитель и исчез за дверью.

Отсутствовал князь недолго. Едва Будищев успел расправиться с чаем и парой бутербродов, как Владимир Петрович с озабоченным видом вошел в кабинет.

– Ну что? – подскочил Дмитрий.

– Вы оказались правы, – хмыкнул Мещерский, – в делах антиправительственных ваша протеже не замечена. Ее задержали по уголовному делу.

– В смысле?

– Да в том-то и дело, что какая-то бессмыслица. Вроде бы она угрожала оружием некоему приказчику, а когда тот ее обезоружил, появился офицер и, пардон, набил пострадавшему морду. Потом отправился в полицию и заявил уже на приказчика, обвинив во всем его, а поскольку у несчастного оказалась разбита челюсть, тот не смог оправдаться. И все бы было шито-крыто, но нашелся свидетель, точнее, свидетельница видевшая, что револьвер поначалу был у девицы Филипповой. Вот такой, понимаете ли, пердимонокль!

– Твою дивизию! – сморщился как от зубной боли моряк.

– Еще раз прошу прощения за бестактность, – осторожно поинтересовался князь, – но не вы ли были тем офицером?

– Я!

– Какой пассаж! Но зачем?

– Так получилось. Этот придурок приставал к ней и едва не покалечил заступившегося за нее мальчишку. Вот она и схватилась за револьвер.