Несостоявшийся граф

– Это бывает. А что за девушку?

– Помилуйте, мне откуда знать? – картинно удивился Дмитрий, успевший посадить Стешу на извозчика и отправить домой. – Да и так ли это важно, если имеется угроза оружием офицеру императорского флота?

– Конечно-конечно, – поспешил согласиться околоточный надзиратель. – Просто необходимо узнать все подробности. Служба такая.

– Понимаю.

– Кстати, а где револьвер?

– Так вот же он, – выложил на стол улику городовой.

– Заряжен?

– Так точно. Только капсюлей нет.

– Может, потерялись? – с невинным видом предположил Будищев. – Так бывает, если неловко насадить их на шпеньки?

– Да, такое случается, – согласился Деревянко, после чего, испытующе взглянув на Дмитрия, спросил: – Не ваш случайно?

– Ну что вы, – не моргнув глазом соврал подпоручик. – От казны у меня «смит-вессон», а вне строя я предпочитаю «варнан».

– Что?

– Револьвер системы Варнана, – охотно пояснил моряк. – Конструкция почти та же, но легче и самовзвод. Хорошая вещь, рекомендую.

– Калибр три и восемь десятых линии? – прищурился полицейский.

– Да, девять миллиметров. Как по мне, вполне достаточно.

О чем поговорить двум мужчинам, да еще и офицерам, если не об оружии? Несчастного Прохора, теперь нисколько не напоминавшего прежнего сердцееда и первого парня на слободке, отправили в холодную, а сами их благородия еще долго обсуждали достоинства и недостатки различных систем вооружения, после чего расстались совершеннейшими приятелями.

Главным итогом всех этих драматических событий стало окончательное переселение Семки и Стеши в квартиру Будищева. Мальчишка лежал, девушка за ним ухаживала, а Дмитрий в первый раз едва не поссорился с Люсией. Случилось это, когда они со Степанидой вышли прогуляться и неожиданно столкнулись с братом и сестрой Штиглиц.

– Какая неожиданная встреча! – со странным выражением на лице воскликнула баронесса, смерив ревнивым взглядом незнакомую барышню.

– Добрый день, Люсия Александровна, – поклонился в ответ Дмитрий, после чего обменялся рукопожатием с Людвигом. – Я тоже очень рад вас видеть.

– Вы не представите нас вашей очаровательной спутнице?

– О, прошу прощения за оплошность, – спохватился подпоручик. – Это моя воспитанница Стеша. Я вам о ней рассказывал.

– Разве? – картинно удивилась Люсия. – Ах да, что-то такое было. Но мне казалось, что она должна быть несколько моложе. Не так ли, Людвиг?

– Не припоминаю этих подробностей, – дипломатично ответил брат, – но все равно очень рад знакомству!

– Я тоже, – смутилась столь пристальному вниманию девушка и невольно отступила назад, будто пытаясь спрятаться за широкой спиной своего спутника.

Если бы Степанида Филиппова оказалась не так хороша собой, да к тому же была одета, как подобает людям ее круга или хотя бы прислуге, мадемуазель Штиглиц, по всей вероятности, не обратила на нее особого внимания. Но она, к несчастью, оказалась барышней весьма видной, модно и со вкусом одетой, и вообще, что называется, интересной. Во всяком случае, Людвиг не сводил с нее глаз и, судя по всему, ему нравилось то, что он видел. Сама же Стеша, напротив, держалась как можно ближе к Дмитрию, и Люсия почувствовала опасность.





* * *


Каждую субботу Будищев со Стешей бывали у Барановских. В этот день в гостеприимной квартире на Сампсониевском собирались близкие люди, причем близкие не по происхождению или крови, а по духу и образу мыслей. Молодые инженеры, предприниматели, изобретатели. Иногда просто прожектеры. Они обменивались идеями, обсуждали технические новинки, делали предложения и горячо спорили между собой, иной раз даже переходя на личности.

Дмитрий, как обычно, сидел в сторонке с расслабленным видом, как будто развернувшаяся дискуссия его никоим образом не касалась, пока бывший здесь впервые капитан первого ранга Можайский излагал свое видение будущего летательных аппаратов. По его словам, они могли вести разведку, доставлять срочные донесения, бросать на голову противника бомбы, ставить в море мины и проделывать множество иных вещей, от которых у одних присутствующих захватывало дух, а у других появлялись скептические усмешки.

– Что же, господа, давайте поблагодарим Александра Федоровича за увлекательный рассказ о будущем его изобретения, – высказал всеобщее мнение Барановский. – Может, кто-нибудь желает добавить или выступить с критикой?

– А пусть Дмитрий Николаевич выскажется, – предложил Петр Викторович, без энтузиазма воспринявший возможность полета аппарата тяжелее воздуха. – У него явно есть соображения на этот счет.

– Вот уж не знал, что господин Будищев является авторитетом в области воздухоплавания, – пробурчал Можайский, все еще не могущий простить молодому офицеру его высказываний.

– Наш друг обладает поистине феноменальным техническим чутьем, – поспешил успокоить его фабрикант. – Признаюсь честно, многие вопросы, над которыми я бился годами, он разгадывал как будто детские загадки. Так что рекомендую прислушаться к его словам.

– Что же, хуже все равно не будет, – вздохнул моряк.

– Право, господа, я не знаю, что вам сказать, – отозвался подпоручик. – Все, о чем нам поведал Александр Федорович, со временем произойдет. Правда, не очень скоро. Но они действительно смогут доставлять грузы и людей, бросать бомбы, ставить мины, топить большие корабли и многое другое. В том числе обстреливать вражескую пехоту с высоты.

– Из чего же, позвольте спросить? – не унимался Петр Викторович. – Из револьверов?


– Зачем же, – усмехнулся Дмитрий, – из пулеметов.

– Вашей с Владимиром Степановичем конструкции! – с непередаваемым сарказмом воскликнул оппонент и, обернувшись к двоюродному брату, добавил: – Учись устраивать дела, мой дорогой!

– Нет, – невозмутимо покачал головой Будищев. – Мои будут тяжеловаты. Хотя за основу можно взять и их конструкцию. Почему нет.

– Но вы сказали, что не скоро? – вычленил главное в его ответе Можайский.

– Видите ли, господин капитан первого ранга, – сочувственно развел руками подпоручик. – Нужны годы работы, чтобы аэропланы или самолеты просто полетели. Нужны новые двигатели, более мощные, чем существующие. Нужны более легкие материалы для корпуса. Вот вы, к примеру, из чего собираетесь делать?

– Силовой набор из сосны, обшивку из парусины.

– Нет, это не годится, – покачал головой Дмитрий. – Можете достать бальзу?[30]

– Что, простите?

– Бальзу. Дерево такое, очень легкое. Кажется, из Южной Америки.

– Что-то слышал, – задумался Можайский.

– И обшивка лучше всего шелковая, пропитанная лаком, – продолжил неожиданно увлекшийся Дмитрий. – Кроме того, одно крыло не самый оптимальный вариант. Лучше два поменьше, одно над другим. Паровой двигатель не годится…

– А какой годится?

– Внутреннего сгорания, работающий на бензине. Примерно вот такой в разрезе.

С этими словами Будищев взял в руку грифель и изобразил на доске примерную схему четырехтактного двигателя, известного ему еще по урокам физики.

– Зажигание от магнето, – продолжал Дмитрий, – горючая смесь готовится в карбюраторе.

– Любопытно, – с интересом посмотрел на рисунок Петр Викторович, – кажется, общий принцип работы получается такой, как у двигателя конструкции господина Отто?

– Да. Только работает не на светильном газе, а на бензине. Это самая легкая фракция при перегонке нефти.

– Я знаю, – мягко улыбнулся промышленник. – Довольно сложный механизм у вас получился. Одни клапана чего стоят.

– Можно и без них, – пожал плечами Будищев, и рядом с первым рисунком появился второй, уже двухтактного двигателя.

– Как интересно! И что же, при такой конструкции и двигателе летательный аппарат сможет делать все то, о чем вы говорили с господином Можайским?

– Нет, конечно. Но полететь он, пожалуй, сможет.

– И как прикажете его использовать?

– Для начала устраивать показательные полеты для интересующейся прогрессом публики. Затем, по мере накопления опыта и денег, строить все более мощные и совершенные самолеты. Со временем они смогут летать все выше и быстрее, тогда можно будет подумать и над практическим применением.

– Как вы сказали? – воскликнул, раздувая ноздри от гнева, Можайский. – Перед публикой выступать?!! Мне, морскому офицеру? Вы, милостивый государь, отдаете себе отчет, кому вы это предложили?

– А вы думаете, вам казна денег даст? – пожал плечами ничуть не смутившийся Будищев. – Тем более что ни на что другое ваш «паровоз» пока не годится.

– Полно, господа, – поспешил встать между ними Барановский. – Не стоит так горячиться!

Подобные споры были не редкостью в их квартире. Изобретатели народ своенравный и самолюбивый, а потому вспыльчивый. Но гостеприимные хозяева умели гасить конфликты. К тому же ссориться при дамах последнее дело, а Паулина Антоновна со Стешей и Глафирой уже закончили накрывать на стол. За обедом Можайский немного оттаял, воздав должное кулинарным способностям хозяйской кухарки, и уже не так сердито поглядывал на Дмитрия. Но сотрудничества между ними так и не получилось. Слишком велика была разница в менталитете и положении.





* * *


Старый особняк графов Блудовых знал лучшие дни. Когда был жив граф Дмитрий Николаевич, в нем устраивались регулярные приемы и даже балы. Гостеприимно принимали множество людей, от министров и генералов до светских львиц и модных литераторов. Здесь бывали братья Тургеневы, Дашков, Вигель, Карамзин и даже Пушкин, впрочем, в те далекие времена его еще никто не называл «нашим всем». Увы, это все в прошлом, и нынешний владелец дома давно сдает большую его часть под квартиры, а сам ютится в нескольких комнатах, в которые собрали мебель со всего дома, лишь напоминающую редким теперь посетителям о прежнем блеске.

Однако нынешнему гостю, вольготно расположившемуся в кресле, не было дела до минувших дней. Он из тех, кто живет настоящим, а мысли его стремятся еще дальше, а потому не будет большим преувеличением назвать его «будущим России».

– Я позвал вас, Дмитрий, чтобы обсудить известное нам обоим дело, – глухо проронил хозяин дома, без малейшей приязни разглядывая молодого наглеца.

– Слушаю вас, ваше сиятельство, – почтительно отвечал Будищев, устраиваясь поудобнее.

– Как известно, ваше происхождение, а более всего людская молва связали наши имена вместе. Не могу сказать, что меня это радует, но есть люди, которые отчего-то прониклись интересом к вашей судьбе и принимают в ней самое живое участие.

Лицо подпоручика не выразило в ответ ничего, кроме вежливого внимания, что еще больше разозлило старого графа. «Вот ведь нахальный байстрюк! – с досадой подумал он. – Решается его судьба, а он сидит так, будто и без того весь мир у него в кармане».

– В первую очередь, это, конечно, моя сестра, но не только, – продолжил так и не дождавшийся реакции граф Вадим Дмитриевич. – Каким-то непостижимым для меня образом с ходатайством за вас выступают и княгиня Юрьевская, и цесаревич Александр. Право, за всю жизнь мне не приходилось видеть столь своеобразного альянса. Не постигаю, как вам удалось понравиться и тем, и другим?