Несостоявшийся граф

– Чего это басурманин толкует? – осторожно спросил у компаньона Федя, опасливо поглядывая на отчаянно жестикулирующего итальянца.

– Говорит, что ты сабли попортил, когда чистил.

– Что?!! Врет, антихрист! Как есть поклеп возводит, жидовская морда!

– Он не еврей, – скупо усмехнулся всплеску бытового антисемитизма Дмитрий. – Скажи лучше, много ли начистил?

– Нет. Только эти, что на виду.

– Тогда не страшно, – махнул рукой подпоручик. – У себя в квартире по коврам развешу. Только остальное не тронь.

Специалист по коврам, в отличие от своего напарника, оказался хорошо говорящим по-русски флегматиком, как, впрочем, и подобает коренному петербургскому немцу.

– Что скажете, господин Клопп? – повернулся к нему Будищев.

– Кое-что ценное есть, – с невозмутимым видом отозвался тот.

– Например?

– Вот это, пожалуй, – ткнул пальцем в один из ковров эксперт, – представляет определенный интерес. Очень редкий рисунок и работа весьма искусная. Полагаю, такой ковер может стоить до трехсот рублей или даже больше.

– За такой махонький? – выпучил глаза Шматов, давший какому-то солдату за целую охапку таких же пятерку.

– Это коврик для исламской молитвы, или как его еще называют, намаза, – терпеливо пояснил немец. – Они не бывают больших размеров.

– А тогда за этот сколько? – с замиранием сердца поинтересовался Федор, показывая на большой ковер с вытканными на нем большими медальонами, разделенными на четыре части, с затейливым орнаментом на каждой из них.

– Полагаю, около ста рублей.

– Так он же большой! И пулями не траченный…

– Это, конечно, большой плюс. Но таких ковров после завоевания текинского оазиса довольно много на рынке.

– А этот?

– О, найн. Этот не стоит ничего. Двадцать пять рублей за аршин.

– Двадцать пять рублей тоже деньги, – резонно заметил Дмитрий.

– Видите ли, господин Будищев, – помялся, подбирая слова, эксперт. – Даже не самый хороший экземпляр в этой куче, это все равно восточный ковер ручной работы! Они все имеют свою цену, которая даже, как это вы говорите, на не толстый конец, выше, чем у его европейского собрата машинной выделки. И даже пробоины от пуль не всегда есть плохо. Это история, и она тоже имеет свою цену. К примеру, если этот ковер принадлежал какому-то знатному туземному князю и пробит пулей, его убившей. Вы меня понимаете?

– Вполне.

– Если вам угодно, я сейчас же приступлю к составлению экспертного заключения.

– Хорошо, в таком случае не стану вас отвлекать, – кивнул Дмитрий, после чего развернулся к своему незадачливому компаньону. – В общем, так, Федя, мне пора бежать. А ты тут приглядывай. Слушай, чего умные люди говорят, и мотай на ус.

– А зачем эти самые «заключения»? – осторожно спросил незадачливый купец.

– А зачем тебе паспорт? – вопросом на вопрос отвечал приятель.

– Дык, сам говорил, без бумажки я букашка, – удивился Шматов.

– Вот и экспертное заключение для старинной вещи что-то вроде паспорта. С ним часть нашего добра можно будет через аукционы спихнуть, а это совсем другие бабки. Особенно если будет хорошая реклама.

– Ага, с рекламой-то оно, конечное дело, лучше будет, – охотно согласился парень, после чего с сомнением посмотрел на экспертов и тяжело вздохнул. – Не стащили бы чего, а то вишь, глаза так и зыркают, ровно у цыган!

– Стащить вряд ли, – усмехнулся подпоручик, – а вот купить за бесценок какую-нибудь стоящую вещь, так это запросто.

– Какую? – насторожился парень, явно приготовившись кричать караул.

– Да вон хоть тот палас, от которого он всякий раз морду отворачивает. Вроде как даже смотреть не хочет.

– Это который с птичками? – правильно понял его Шматов. – А чего с ним? Коврик-то вроде завалящий…

– В том-то и дело, братан. Ты слыхал, что мусульманам нельзя ни людей, ни животных изображать?

– Нет. А почему?

– Да хрен его знает почему. Харам и все тут! Только ведь зачем-то ткач этих птичек выткал?

– И что делать? – помотал головой, будто отгоняя наваждение, так и не сообразивший, в чем дело, парень.


– Ни хрена не делай. Просто если попросят любую вещь в уплату или за денежку малую, скажи, мол, без меня этот вопрос не решаешь. Усек?

– Ага!

– Ну, давай.





* * *


Будищеву и впрямь надо было бежать. Отпуск отпуском, но великому князю Константину Николаевичу пришла в голову блажь, что кадетам Морского корпуса надобно срочно поведать об опыте применения картечниц в Ахал-Текинской экспедиции. Обязанность эту он возложил на Шемана, но бравый лейтенант расхворался и не смог по состоянию здоровья. Недавно произведенный в мичмана Майер вообще находился в Москве, так что отдуваться пришлось подпоручику Будищеву.

В царствование императора Александра Освободителя Морской кадетский корпус был переименован в училище, но в обиходе все старались называть его по-прежнему. Привилегированное учебное заведение по престижности могло поспорить с такими столпами военного и придворного образования, как Пажеский корпус, Николаевское кавалерийское училище или Александровский лицей.

Генерал-адмирал Константин Николаевич предпринял немало усилий, чтобы демократизировать свое ведомство вообще и корпус в частности, однако нельзя сказать, чтобы преуспел. Традиции элитарности пустили слишком глубокие корни, но тем не менее именно при нем в тесную касту морских офицеров стали проникать дети врачей и выслужившихся из нижних чинов обер-офицеров[23].

Но в любом случае импровизированный лектор оказался под пристальными взглядами будущей элиты флота и империи. В одних читалось искреннее любопытство, в других пренебрежение, в третьих равнодушие. Впрочем, пришедшему с лекцией подпоручику было не привыкать.

– Добрый день, господа, – начал он. – Меня зовут Дмитрий Николаевич Будищев, и я расскажу вам об опыте применения пулеметов во время экспедиции в Геок-Тепе под командованием генерал-адъютанта Скобелева.

– А почему вы сказали пулеметов? – спросил кто-то с места. – Ведь правильно они именуются митральезами.

– Кто сказал?

– Кадет Василий Канин, – вытянулся во фрунт любопытный.

– Видите ли, Василий, – хмыкнул лектор. – Дело в том, что, на мой взгляд, и французское слово «митральеза»[24], и русское «картечница» не отражают особенностей устройства и назначения данного вида оружия, поскольку оно предназначено для стрельбы пулями, а уж никак не картечью. Кроме того, я являюсь его изобретателем, поэтому мне и решать, как его называть. Так понятно?

– Более чем, господин подпоручик.

– Еще есть вопросы?

– Так точно!

– Слушаю вас.

– Я хотел бы знать, к чему нам, морским офицерам, вообще опыт войны в пустыне?

– Во-первых, вы еще не офицер, – усмехнулся Дмитрий, – а во-вторых, откуда вам знать, куда закинет вас судьба? Быть может, вам придется командовать десантной ротой при штурме вражеской цитадели или же, напротив, защищать свою, как это было в Крымскую кампанию в Севастополе.

– Об этом я не подумал, – смущенно признал кадет под смешки товарищей.

– Так привыкайте думать, – усмехнулся лектор. – В жизни пригодится. Вдруг станете командующим флотом, а привычки думать так и не приобретете. Впрочем, мы отвлеклись от темы.

Что-что, а рассказывать Будищев умел. Уже через минуту после того, как он заговорил, одетые в военную форму мальчишки слушали его с таким вниманием, с каким восторженные неофиты внимают проповеднику новой веры. Образно описывая окружающий его во время похода ландшафт и противника, он умел нагнать жути на юных слушателей, а потом разрядить обстановку шуткой на грани фола.

Приходилось, правда, следить за языком, чтобы ненароком не перейти с обычного русского языка на командно-матерный, но пока что он справлялся. Однажды по ходу рассказа Дмитрий достал из принесенного с собой портфеля кривой кинжал и в лицах изобразил, как текинец подкрадывается к нерадивому часовому, а потом с силой метнул свой трофей в классную доску, заставив замереть слушателей от восторга, а приглядывающего за порядком капитана первого ранга от негодования.

Затем он раскрыл короб и быстро разобрал замок, попутно объясняя кадетам, на какие детали нужно обращать особое внимание, во избежание задержек, перекосов и тому подобных напастей.

– А возможно ли с помощью ваших пулеметов отбить атаку минных катеров? – подал голос долговязый детина с лицом отпетого бузотера.

– Как вас зовут?

– Кадет Ростислав Вальронд.

– Нынешних катеров и миноносок запросто.

– А миноносцев?

– Тут сложнее, но с их помощью можно перебить прислугу минных аппаратов и тем самым сорвать атаку. А если увеличить калибр пулемета, получится автоматическая малокалиберная пушка. Удачно пущенная очередь из такого орудия вскроет тонкую обшивку миноносца, как нож консервную банку.

– Прошу прощения, – неожиданно подал голос совсем юный мальчишка, – кадет Алексей Крылов. Скажите, это ведь вы изобретатель беспроволочного телеграфа?

– Да.

– А как вы полагаете, найдет ли ваше изобретение применение в военном флоте?

– Несомненно. Пока он, конечно, не может похвастаться надежностью и дальностью, но усовершенствование его лишь вопрос времени.

– А какими вы видите будущие корабли?