Неправильная сказка
Часть 20 из 55 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Вероятно, у нее есть основания, — не удержался Йонто.
— Ты с ней согласен? — приподнял брови шэт-шан.
— Разве я смею, мой господин.
Губы владетеля дрогнули в едва заметной улыбке.
— Так что ты решишь? Здесь и сейчас я даю тебе возможность. Воспользуешься ли ты ею?
Йонто знал, что это — проверка. Знал, что никакой возможности ему не дадут. Знал… И все равно почувствовал, как в груди печет от злости. На то, что над ним откровенно издеваются. И на себя, что, подвернись такой шанс на самом деле, и не подумал бы за него ухватиться.
И на то, что Канро беззастенчиво пытается считывать его эмоции. Хотя последнее вызывало еще и едкое, болезненное удовольствие — от осознания, что до его истинных чувств шэт-шан не доберется… и даже этого не заметит. Спасибо старику за науку, которую Йонто когда-то полагал бесполезной.
— Я принесу клятву верности шэт-ару Тайро, — погасив разгоревшееся было пламя, твердо произнес он. — Я пришел сюда не ради того, чтобы что-то возвращать. Я пришел сюда, чтобы жить дальше. Так, как сам желаю. Так, как сам выбрал.
— Я в тебе не ошибся, — довольно рассмеялся владетель. — Думаю, мы сумеем поладить.
Йонто молча поклонился. Думать шэт-шан мог все что угодно. Другое дело, что с реальностью его думы ничего общего не имели и иметь не могли.
Тайро во дворце не оказатось, и принесение клятвы отложилось. Судя по лицу владетеля, редкостью это не являлось и отцовское сердце отнюдь не радовало. Йонто же было все равно. Для того чтобы встретиться с десятком стражей, входящих в личную охрану наследника, присутствие Тайро не требовалось. Как и для того, чтобы под предлогом служебного рвения обследовать дворец, не вызывая никаких подозрений. Нужно же свежеиспеченному старшему эраниру, отныне ответственному за благополучие единственного наследника владетеля, знать, где находятся уязвимые места защиты, грозящие жизни и здоровью шэт-ара?
Проснулась я поздно, когда время завтрака давно уже миновало. Долго отмокала в купальне, а выйдя в гостиную, обнаружила одну из девушек, что заботились обо мне вчера, невысокую, темноволосую, назвавшуюся Тэйей. Она принесла обед, проследила, чтобы я съела все до последней крошки, и предложила помочь с одеждой и прической. Отказываться я не стала, выбрала первое попавшееся на глаза платье, серебристо-белое и в меру строгое, вытерпела процесс облачения, позволила соорудить из волос то, что Тэйа сочтет нужным. Получилось нечто сложное, но не аляповатое. Поблагодарив зардевшуюся девушку, я прихватила книгу и сбежала в сад. Дремавший возле дверей страж при моем появлении обреченно вздохнул и последовал за мной. В отличие от предыдущего — совершенно бесшумно. При должном желании можно было вообразить, что я предоставлена сама себе. Приятное ощущение. Жаль, ложное.
Первым делом я навестила чентолей. В просторном вольере обитало всего два дракона, белый и зеленый. Оба были мне знакомы. Оба позволили себя погладить. Ушла я лишь тогда, когда смотритель вежливо намекнул, что сейчас чентолям положена прогулка и мешать им не следует. Я понаблюдала, как драконы парят в чистом небе, наслаждаясь свободой, пусть даже иллюзорной, и отправилась дальше — урывать свои собственные мгновения ненастоящего счастья. Побродила по желтым дорожкам, полюбовалась крупными цветами, впрочем остерегаясь их трогать — слишком уж яркими они были. Нашла уютную беседку, почитала… Поняла, что выбирать одежду нужно внимательнее: воротничок на шнуровке слишком плотно охватывал шею, неприятно напоминая о старой версии канша. Не выдержав, немного распустила шнуровку. Наверняка в высшей степени неприлично… Вон как страж губы поджал. Ну и ладно. Вернусь к себе и переоденусь, а сейчас меня все равно никто не видит — почему-то эта часть сада популярностью не пользовалась.
Задумавшись, я медленно шла по опоясывающей стену дорожке, когда позади раздался странный всхлип. Обернувшись, вместо своего стража я увидела ботинки, едва выглядывающие из-за пышного куста. В обморок, что ли, свалился? Я шагнула было туда, но на плече сомкнулись чьи-то пальцы, и меня потянули в сторону. В темную глубокую нишу, вход в которую наполовину скрывал тот же куст, наполовину — разросшийся плющ. Я покачнулась, отступила на шаг, подняла взгляд… И возмущенные слова умерли, не родившись. Сюда проникало мало света, но даже в полумраке я узнала его. Наверное, даже в полной тьме узнала бы!
Он пришел. Он действительно пришел! Я же не брежу наяву, как тогда, возле озера? Мне же не кажется, верно? Или кажется? Что это за одежда? Похоже на форму стражей… И вечно растрепанные волосы стянуты в аккуратный хвост. Непривычно. Нет, такого я точно не могла нафантазировать!
Я протянула было руку, но так его и не коснулась. А вдруг он сейчас развеется и я снова останусь одна? От этой мысли стало невыносимо грустно.
— Йонто… — прошептала я. — Это правда ты?
— Не уверен, — усмехнулось видение и, одернув длинную форменную безрукавку, проворчало: — Может ли лишенный индивидуальности человек остаться собой, как думаешь, Ана?
— Это правда ты! — От радости перехватило дыхание, но ее тут же сменил отрезвляющий страх, и я все же ткнула Йонто пальцем в плечо: — Что ты здесь делаешь?! Тебе сюда нельзя! Ты…
— Как ты? — перебил он, не сводя с меня внимательного, обеспокоенного взгляда. — Что с тобой случилось? Канро, он…
— Он меня не обижал, — торопливо заверила я. — Напротив, со мной обращаются так, словно я принцесса. В моих покоях потеряться можно, одна спальня больше нашего домика, представляешь? А еще теперь я отлично вижу и понимаю эйру без переводчика…
О последних словах я пожалела: судя по тому, как выругался Йонто, представление о цене этих чудес он имел.
— Ты…
— Я сама этого хотела, — как можно беззаботнее сказала я. — Все в порядке, правда.
Я улыбалась, хотя больше всего хотелось расплакаться, уткнуться носом в его плечо и от души нажаловаться на шэт-шана, его ненормальные методы… и даже на полоумный гарем.
Однако я прекрасно понимала, что за этим последует. Йонто слишком импульсивен. И все еще не привык думать о себе. Настолько не привык, что явился во дворец, где, как я поняла, ему появляться не стоило бы вовсе. И все — из-за меня.
— В порядке, — задумчиво протянул Йонто и горько усмехнулся. — Я обещал тебя защищать. Невзирая на эти обещания, тебя забрали из нашего дома, потому что я ничего не смог сделать. И ты говоришь, что все в порядке. Так ли это, Ана? — С каждым словом он приближался, а я почему-то отступала, пока не прижалась к стене, сплошь покрытой плющом. Йонто уперся ладонями в стену с обеих сторон от моей головы, заключая в ловушку, и едва слышно признался: — Я скучал.
Неожиданное откровение ошеломило. Он и в самом деле это сказал? Мне не послышалось?
Наверное, я слишком долго приходила в себя. Йонто выдохнул, отступил на шаг… Но сбежать я ему не позволила. Подалась вперед, привстав на цыпочки, обвила его шею руками и прикрыла глаза, чувствуя, как бьется чужое сердце рядом с моим, как напрягся Йонто… И как неуверенно его ладони коснулись моих плеч, желая то ли оттолкнуть меня, то ли прижать крепче… Он выбрал второе.
— Я тоже скучала, — впервые за эти безумные дни почувствовав себя в полной безопасности, прошептала я. — Сильно-сильно. Скучала… И боялась. Так боялась, что больше никогда тебя не увижу…
Ана была другой. И одновременно — прежней.
Роскошное платье. Тончайшие слои ткани, искусная вышивка… И распущенная у горла серебряная шнуровка. Она ненавидит, когда что-либо плотно охватывает ее шею.
Сложная прическа, украшенная блестящими безделушками. И выбившиеся локоны щекочут шею и щеки. Она сама не замечает, как, задумавшись, теребит волосы.
Глаза сияют, словно жемчуг. А губы, обычно яркие, болезненно бледны. Она кусает их, когда нервничает. Иногда до крови.
Вот и сейчас в уголке губ застыла алая капелька… Нестерпимо захотелось ее стереть. А еще сильнее — взять Ану за руку и увести отсюда. Как можно дальше.
Уведет. Не сейчас, но… Обязательно уведет.
Она сказала, что в порядке. Сказала, пряча пережитую боль за улыбкой, а страх — за пушистыми ресницами. Только он все равно видел то, что она так старалась скрыть. Не потому что не доверяла, а потому что боялась. За него. И это отрезвило, заставило успокоиться, разжать кулаки и начать мыслить здраво.
Чего он добьется, если прямо выскажет шэт-шану все, что о нем думает? В лучшем случае Канро выставит его из дворца. Нет. Он должен быть здесь. А для этого нужно вести себя благоразумно.
Тяжелое это дело — вести себя благоразумно. Думать благоразумно. Вообще думать, когда она так близко. Прижимается доверчиво. Говорит, что боялась.
Йонто тоже боялся, хотя до сих пор этого не осознавал.
Боялся, что она обижена. Боялся, что злится. Что не простит — за то, что позволил ее увести, что не пришел раньше, что по его вине она вытерпела все это… Боялся, что оттолкнет.
Глупый. А еще полагал, что хорошо ее знает.
Он и себя-то толком не знал. Не знал, что одно-единственное объятие способно заполнить пустоту в сердце и вымести прочь все страхи, оставив спокойную уверенность в своих силах и правильности принятых решений.
О плане побега Йонто рассказал коротко, не вдаваясь в детали, которые еще не до конца обдумал.
Найти слабое место в защите дворца. Открыть теневую тропу. Уйти по ней как можно дальше.
Ана слушала внимательно. Хмурилась, кусала губы… Пришлось пообещать, что будет осторожен.
В самом деле будет. Слишком много от этой осторожности зависит.
Самым сложным оказалось уйти. Но его ждали новые заботы, а ее охранник вот-вот должен был очнуться.
Он и очнулся, стоило отойти на несколько шагов и свернуть за угол.
Йонто остановился, прислушался.
— Что это было? — простонал страж, на собственном опыте опробовавший еще одну науку старика: как быстро и безболезненно лишить человека сознания.
— Переутомление, — серьезно ответила Ана. — Полагаю, нужно рассказать Канро-шану, что вы не совсем здоровы…
— Госпожа, молю, не надо! — В голосе стража отчетливо слышалась паника. — Клянусь, что подобного больше не повторится, только не говорите господину!
— Хорошо, — поколебавшись для вида, «смилостивилась» она. — Я сохраню это в секрете, обещаю. Давайте вернемся, на сегодня прогулок достаточно.
Вздох облегчения, который издал страж, спугнул с куста стайку шумных пичуг.
Усмехнувшись, Йонто пошел дальше. Несмотря ни на что хотелось улыбаться.
Недолго, впрочем.
— Йон!
Оклик застиг его врасплох, ожег плетью не тело, но душу.
— Йонто!
Он ускорил шаг. Если сделать вид, что не слышит, если…
— Старший эранир! Стой! Это приказ!
А вот это уже нечестно. Сжав зубы и кулаки, он остановился и четко развернулся к спешащей женщине, стараясь смотреть куда угодно, но только не на нее. Но все равно видел. И слышал — шорох юбок, торопливый шелест туфелек, сбившееся дыхание… Тонкий аромат духов, который, как оказалось, помнил до сих пор.
Когда она наконец-то замерла напротив, он сумел взять себя в руки и поклониться по всем правилам.
— Как ты? — выдохнула она, глядя на него больными глазами.
— Благодарю за заботу, светлейшая шэти, — вновь поклонился он, — я в полном порядке.
— Йон, пожалуйста! Я так хотела тебя увидеть! Я…
— А я вовсе не хотел вас видеть, светлейшая. И уж точно не ожидал увидеть здесь. По слухам, дошедшим до нас, недостойных, вы счастливо вышли замуж.
— Это не так, — запротестовала она, бледнея еще больше. — Это…
— Это ваша жизнь, и она меня совершенно не касается. Вы сами так сказали, отчего же теперь противоречите собственным словам? Позвольте откланяться, светлейшая, я спешу по поручению вашего брата. Ясного вам дня.
— А ты стал жестоким, — горько сказала она ему в спину.
— У меня были хорошие учителя, — глухо отозвался он, не оборачиваясь.
О ней он старался не думать, собираясь во дворец, стоя возле главных ворот, принося клятву. Размышлял о чем угодно, только не о ней. Хотя в глубине души знал, что рано или поздно они столкнутся.
— Ты с ней согласен? — приподнял брови шэт-шан.
— Разве я смею, мой господин.
Губы владетеля дрогнули в едва заметной улыбке.
— Так что ты решишь? Здесь и сейчас я даю тебе возможность. Воспользуешься ли ты ею?
Йонто знал, что это — проверка. Знал, что никакой возможности ему не дадут. Знал… И все равно почувствовал, как в груди печет от злости. На то, что над ним откровенно издеваются. И на себя, что, подвернись такой шанс на самом деле, и не подумал бы за него ухватиться.
И на то, что Канро беззастенчиво пытается считывать его эмоции. Хотя последнее вызывало еще и едкое, болезненное удовольствие — от осознания, что до его истинных чувств шэт-шан не доберется… и даже этого не заметит. Спасибо старику за науку, которую Йонто когда-то полагал бесполезной.
— Я принесу клятву верности шэт-ару Тайро, — погасив разгоревшееся было пламя, твердо произнес он. — Я пришел сюда не ради того, чтобы что-то возвращать. Я пришел сюда, чтобы жить дальше. Так, как сам желаю. Так, как сам выбрал.
— Я в тебе не ошибся, — довольно рассмеялся владетель. — Думаю, мы сумеем поладить.
Йонто молча поклонился. Думать шэт-шан мог все что угодно. Другое дело, что с реальностью его думы ничего общего не имели и иметь не могли.
Тайро во дворце не оказатось, и принесение клятвы отложилось. Судя по лицу владетеля, редкостью это не являлось и отцовское сердце отнюдь не радовало. Йонто же было все равно. Для того чтобы встретиться с десятком стражей, входящих в личную охрану наследника, присутствие Тайро не требовалось. Как и для того, чтобы под предлогом служебного рвения обследовать дворец, не вызывая никаких подозрений. Нужно же свежеиспеченному старшему эраниру, отныне ответственному за благополучие единственного наследника владетеля, знать, где находятся уязвимые места защиты, грозящие жизни и здоровью шэт-ара?
Проснулась я поздно, когда время завтрака давно уже миновало. Долго отмокала в купальне, а выйдя в гостиную, обнаружила одну из девушек, что заботились обо мне вчера, невысокую, темноволосую, назвавшуюся Тэйей. Она принесла обед, проследила, чтобы я съела все до последней крошки, и предложила помочь с одеждой и прической. Отказываться я не стала, выбрала первое попавшееся на глаза платье, серебристо-белое и в меру строгое, вытерпела процесс облачения, позволила соорудить из волос то, что Тэйа сочтет нужным. Получилось нечто сложное, но не аляповатое. Поблагодарив зардевшуюся девушку, я прихватила книгу и сбежала в сад. Дремавший возле дверей страж при моем появлении обреченно вздохнул и последовал за мной. В отличие от предыдущего — совершенно бесшумно. При должном желании можно было вообразить, что я предоставлена сама себе. Приятное ощущение. Жаль, ложное.
Первым делом я навестила чентолей. В просторном вольере обитало всего два дракона, белый и зеленый. Оба были мне знакомы. Оба позволили себя погладить. Ушла я лишь тогда, когда смотритель вежливо намекнул, что сейчас чентолям положена прогулка и мешать им не следует. Я понаблюдала, как драконы парят в чистом небе, наслаждаясь свободой, пусть даже иллюзорной, и отправилась дальше — урывать свои собственные мгновения ненастоящего счастья. Побродила по желтым дорожкам, полюбовалась крупными цветами, впрочем остерегаясь их трогать — слишком уж яркими они были. Нашла уютную беседку, почитала… Поняла, что выбирать одежду нужно внимательнее: воротничок на шнуровке слишком плотно охватывал шею, неприятно напоминая о старой версии канша. Не выдержав, немного распустила шнуровку. Наверняка в высшей степени неприлично… Вон как страж губы поджал. Ну и ладно. Вернусь к себе и переоденусь, а сейчас меня все равно никто не видит — почему-то эта часть сада популярностью не пользовалась.
Задумавшись, я медленно шла по опоясывающей стену дорожке, когда позади раздался странный всхлип. Обернувшись, вместо своего стража я увидела ботинки, едва выглядывающие из-за пышного куста. В обморок, что ли, свалился? Я шагнула было туда, но на плече сомкнулись чьи-то пальцы, и меня потянули в сторону. В темную глубокую нишу, вход в которую наполовину скрывал тот же куст, наполовину — разросшийся плющ. Я покачнулась, отступила на шаг, подняла взгляд… И возмущенные слова умерли, не родившись. Сюда проникало мало света, но даже в полумраке я узнала его. Наверное, даже в полной тьме узнала бы!
Он пришел. Он действительно пришел! Я же не брежу наяву, как тогда, возле озера? Мне же не кажется, верно? Или кажется? Что это за одежда? Похоже на форму стражей… И вечно растрепанные волосы стянуты в аккуратный хвост. Непривычно. Нет, такого я точно не могла нафантазировать!
Я протянула было руку, но так его и не коснулась. А вдруг он сейчас развеется и я снова останусь одна? От этой мысли стало невыносимо грустно.
— Йонто… — прошептала я. — Это правда ты?
— Не уверен, — усмехнулось видение и, одернув длинную форменную безрукавку, проворчало: — Может ли лишенный индивидуальности человек остаться собой, как думаешь, Ана?
— Это правда ты! — От радости перехватило дыхание, но ее тут же сменил отрезвляющий страх, и я все же ткнула Йонто пальцем в плечо: — Что ты здесь делаешь?! Тебе сюда нельзя! Ты…
— Как ты? — перебил он, не сводя с меня внимательного, обеспокоенного взгляда. — Что с тобой случилось? Канро, он…
— Он меня не обижал, — торопливо заверила я. — Напротив, со мной обращаются так, словно я принцесса. В моих покоях потеряться можно, одна спальня больше нашего домика, представляешь? А еще теперь я отлично вижу и понимаю эйру без переводчика…
О последних словах я пожалела: судя по тому, как выругался Йонто, представление о цене этих чудес он имел.
— Ты…
— Я сама этого хотела, — как можно беззаботнее сказала я. — Все в порядке, правда.
Я улыбалась, хотя больше всего хотелось расплакаться, уткнуться носом в его плечо и от души нажаловаться на шэт-шана, его ненормальные методы… и даже на полоумный гарем.
Однако я прекрасно понимала, что за этим последует. Йонто слишком импульсивен. И все еще не привык думать о себе. Настолько не привык, что явился во дворец, где, как я поняла, ему появляться не стоило бы вовсе. И все — из-за меня.
— В порядке, — задумчиво протянул Йонто и горько усмехнулся. — Я обещал тебя защищать. Невзирая на эти обещания, тебя забрали из нашего дома, потому что я ничего не смог сделать. И ты говоришь, что все в порядке. Так ли это, Ана? — С каждым словом он приближался, а я почему-то отступала, пока не прижалась к стене, сплошь покрытой плющом. Йонто уперся ладонями в стену с обеих сторон от моей головы, заключая в ловушку, и едва слышно признался: — Я скучал.
Неожиданное откровение ошеломило. Он и в самом деле это сказал? Мне не послышалось?
Наверное, я слишком долго приходила в себя. Йонто выдохнул, отступил на шаг… Но сбежать я ему не позволила. Подалась вперед, привстав на цыпочки, обвила его шею руками и прикрыла глаза, чувствуя, как бьется чужое сердце рядом с моим, как напрягся Йонто… И как неуверенно его ладони коснулись моих плеч, желая то ли оттолкнуть меня, то ли прижать крепче… Он выбрал второе.
— Я тоже скучала, — впервые за эти безумные дни почувствовав себя в полной безопасности, прошептала я. — Сильно-сильно. Скучала… И боялась. Так боялась, что больше никогда тебя не увижу…
Ана была другой. И одновременно — прежней.
Роскошное платье. Тончайшие слои ткани, искусная вышивка… И распущенная у горла серебряная шнуровка. Она ненавидит, когда что-либо плотно охватывает ее шею.
Сложная прическа, украшенная блестящими безделушками. И выбившиеся локоны щекочут шею и щеки. Она сама не замечает, как, задумавшись, теребит волосы.
Глаза сияют, словно жемчуг. А губы, обычно яркие, болезненно бледны. Она кусает их, когда нервничает. Иногда до крови.
Вот и сейчас в уголке губ застыла алая капелька… Нестерпимо захотелось ее стереть. А еще сильнее — взять Ану за руку и увести отсюда. Как можно дальше.
Уведет. Не сейчас, но… Обязательно уведет.
Она сказала, что в порядке. Сказала, пряча пережитую боль за улыбкой, а страх — за пушистыми ресницами. Только он все равно видел то, что она так старалась скрыть. Не потому что не доверяла, а потому что боялась. За него. И это отрезвило, заставило успокоиться, разжать кулаки и начать мыслить здраво.
Чего он добьется, если прямо выскажет шэт-шану все, что о нем думает? В лучшем случае Канро выставит его из дворца. Нет. Он должен быть здесь. А для этого нужно вести себя благоразумно.
Тяжелое это дело — вести себя благоразумно. Думать благоразумно. Вообще думать, когда она так близко. Прижимается доверчиво. Говорит, что боялась.
Йонто тоже боялся, хотя до сих пор этого не осознавал.
Боялся, что она обижена. Боялся, что злится. Что не простит — за то, что позволил ее увести, что не пришел раньше, что по его вине она вытерпела все это… Боялся, что оттолкнет.
Глупый. А еще полагал, что хорошо ее знает.
Он и себя-то толком не знал. Не знал, что одно-единственное объятие способно заполнить пустоту в сердце и вымести прочь все страхи, оставив спокойную уверенность в своих силах и правильности принятых решений.
О плане побега Йонто рассказал коротко, не вдаваясь в детали, которые еще не до конца обдумал.
Найти слабое место в защите дворца. Открыть теневую тропу. Уйти по ней как можно дальше.
Ана слушала внимательно. Хмурилась, кусала губы… Пришлось пообещать, что будет осторожен.
В самом деле будет. Слишком много от этой осторожности зависит.
Самым сложным оказалось уйти. Но его ждали новые заботы, а ее охранник вот-вот должен был очнуться.
Он и очнулся, стоило отойти на несколько шагов и свернуть за угол.
Йонто остановился, прислушался.
— Что это было? — простонал страж, на собственном опыте опробовавший еще одну науку старика: как быстро и безболезненно лишить человека сознания.
— Переутомление, — серьезно ответила Ана. — Полагаю, нужно рассказать Канро-шану, что вы не совсем здоровы…
— Госпожа, молю, не надо! — В голосе стража отчетливо слышалась паника. — Клянусь, что подобного больше не повторится, только не говорите господину!
— Хорошо, — поколебавшись для вида, «смилостивилась» она. — Я сохраню это в секрете, обещаю. Давайте вернемся, на сегодня прогулок достаточно.
Вздох облегчения, который издал страж, спугнул с куста стайку шумных пичуг.
Усмехнувшись, Йонто пошел дальше. Несмотря ни на что хотелось улыбаться.
Недолго, впрочем.
— Йон!
Оклик застиг его врасплох, ожег плетью не тело, но душу.
— Йонто!
Он ускорил шаг. Если сделать вид, что не слышит, если…
— Старший эранир! Стой! Это приказ!
А вот это уже нечестно. Сжав зубы и кулаки, он остановился и четко развернулся к спешащей женщине, стараясь смотреть куда угодно, но только не на нее. Но все равно видел. И слышал — шорох юбок, торопливый шелест туфелек, сбившееся дыхание… Тонкий аромат духов, который, как оказалось, помнил до сих пор.
Когда она наконец-то замерла напротив, он сумел взять себя в руки и поклониться по всем правилам.
— Как ты? — выдохнула она, глядя на него больными глазами.
— Благодарю за заботу, светлейшая шэти, — вновь поклонился он, — я в полном порядке.
— Йон, пожалуйста! Я так хотела тебя увидеть! Я…
— А я вовсе не хотел вас видеть, светлейшая. И уж точно не ожидал увидеть здесь. По слухам, дошедшим до нас, недостойных, вы счастливо вышли замуж.
— Это не так, — запротестовала она, бледнея еще больше. — Это…
— Это ваша жизнь, и она меня совершенно не касается. Вы сами так сказали, отчего же теперь противоречите собственным словам? Позвольте откланяться, светлейшая, я спешу по поручению вашего брата. Ясного вам дня.
— А ты стал жестоким, — горько сказала она ему в спину.
— У меня были хорошие учителя, — глухо отозвался он, не оборачиваясь.
О ней он старался не думать, собираясь во дворец, стоя возле главных ворот, принося клятву. Размышлял о чем угодно, только не о ней. Хотя в глубине души знал, что рано или поздно они столкнутся.