Неизбежное зло
Часть 40 из 69 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Договорились, – сказал полковник. – А каковы ваши планы до тех пор?
– Еду на охоту. А еще раньше – есть пара важных дам, от которых я хотел бы получить ответы на некоторые вопросы.
Тридцать
– О чем я должна ее спросить?
По утренней жаре мы с Энни спешили за полковником Аророй в Баньян-Махал. Это был дворец внутри дворца, построенный из желтого песчаника и украшенный изысканным декором. Фасад здания был испещрен решетчатыми окнами.
– Я хочу больше узнать про Адира и ее отношения с ним. И выяснить, нет ли у нее предположений насчет того, кто мог бы стоять за его убийством. По ходу дела я задавал бы дополнительные вопросы, – наставлял я Энни.
Вход в зенану охраняли два бородатых воина, которых, судя по виду, высекли из камня где-то в далеких каменоломнях Раджастана. Раджпуты на протяжении своей истории предлагали свои услуги в качестве наемников местным правителям по всей Индии, как швейцарцы в Европе.
Коридоры внутри контролировали люди совсем иного рода. Единственные мужчины, которым разрешен доступ в Баньян-Махал, помимо махараджи и его сыновей, это евнухи.
– В давние времена, – объяснял Арора, – ими были пленники, захваченные во время сражений, или преступники, которых кастрировали в наказание.
Происхождение нынешних евнухов несколько, скажем так, обескураживало. В основном ими становились мальчики, искалеченные еще в подростковом возрасте и зачастую их же родственниками – исключительно ради прибыли. И цену назначали сами евнухи. В конце концов, кто будет лучше охранять гарем правителя, чем люди, насильно избавленные от соблазнов плоти.
– Подождите здесь, – скомандовал Арора. Он резко дернул веревку, и где-то за дверью раздался звонок. – Главный евнух встретит вас.
Вскоре громкие шаги возвестили о прибытии статного, гладко выбритого мужчины в синем шелковом наряде.
Почтительно сложив ладони у подбородка, он поприветствовал нас.
– Я Сайид Али, – представился евнух на безупречном английском. – А вы, должно быть, мисс Грант и капитан Уиндем.
Я кивнул.
– Благоволите следовать за мной. Ее Высочество принцесса Гитанджали вас ожидает.
– Я вас подожду, – сказал Арора.
– А вы не пойдете? – удивился я.
Он чуть приподнял бровь.
– Знаете, лучше не соваться в Баньян-Махал, если у вас нет тут специального дела. К тому же мне нужно договориться о вашей встрече с наложницей, как вы просили.
Мы пошли следом за Сайидом Али по коридору – стены его были расписаны фресками, которым самое место в «Камасутре», – во внутренний двор, где по центру высилось громадное дерево, баньян, в честь которого, догадался я, и назван дворец. Миновав еще один арочный портал, мы прошли к лестнице, два пролета которой вели в освещенные солнцем покои. Помещение разгораживала резная тиковая ширма, усеянная мелкими дырочками. Мраморный пол перед ней был покрыт черным с золотом персидским ковром с разбросанными шелковыми подушками.
– Прошу, садитесь, – распорядился евнух. – Ее Высочество скоро появится.
С этими словами он встал в сторонке. Мы уселись на пол.
Щелкнул замок, из-за ширмы донесся звук открывающейся двери. Затем шорох ткани и шаги босых ног по мрамору. Мы с Энни встали, больше из вежливости. За ширмой появилась фигура, закутанная в белое, она двигалась, временами закрывая лучики света, пробивавшиеся сквозь отверстия в ширме. Фигура остановилась напротив нас. И женский голос произнес:
– Прошу, садитесь.
Принцесса, кажется, тоже села.
– Ваше Высочество, – осторожно начала Энни, – благодарю за то, что нашли время принять нас. Меня зовут Энни Грант. Я была знакома с вашим покойным мужем, а рядом со мной сейчас капитан Сэм Уиндем из полиции Калькутты. Он расследует убийство вашего мужа.
Легкое движение за ширмой. Сквозь отверстия я разглядел непокрытые темные волосы.
– Насколько я поняла, вы хотели о чем-то меня спросить?
Голос звучал твердо и ничем не выдавал, что принадлежит женщине в трауре. Судя по акценту и манере речи, это была образованная женщина, хорошо знающая английский язык.
– Совершенно верно, Ваше Высочество, – подтвердила Энни.
До меня вдруг дошло, что я еще никогда не допрашивал свидетеля в такой необычной обстановке. Мне частенько приходилось доверять Несокрушиму перевод моих вопросов местным жителям, не говорившим по-английски, но я впервые опрашивал свидетеля, которого не мог видеть. А это создавало определенные проблемы. Лицо человека зачастую говорит совсем иное, чем его слова. О многом можно судить по физическим реакциям – неуверенность, потливость и весь спектр мельчайших деталей зачастую может уловить толковый следователь.
В этот раз роли поменялись.
Мы с Энни сидели в отдалении от ширмы, не видя, что за ней происходит. А принцесса, насколько я понял, сидела близко и запросто могла изучать нас сквозь отверстия. Учитывая ситуацию, тактически верно вести беседу более напористо и жестко, чем обычно. Но что значит «надавить» на принцессу, мужа которой кремировали накануне?
– Скажи ей, что нам, возможно, придется задать несколько неприятных вопросов, – шепнул я Энни. – Но исключительно ради того, чтобы выяснить, кто стоит за покушением на ее супруга.
Энни кивнула и обратилась к ширме:
– Ваше Высочество может счесть некоторые из вопросов чересчур прямолинейными. Я прошу вас иметь в виду, что единственной целью этого является поиск тех, кто хотел смерти вашего супруга.
– Я понимаю, – ответила принцесса. – Я попытаюсь ответить на ваши вопросы по мере своих сил. Продолжайте, пожалуйста.
Прежде чем я успел подсказать, Энни выпалила первый вопрос:
– Не могли бы вы для начала рассказать, как вы вышли замуж за принца Адира?
Вновь шелест шелковой ткани за ширмой.
– Нас с Адиром обручили, когда мне было шесть, а ему девять, хотя договариваться о помолвке начали на несколько лет раньше. Меня выбрали жрецы его отца, сравнивая астрологические карты, учитывающие время и место нашего с ним рождения. Думаю, я была одной из многих девочек нужной касты, чьи гороскопы изучали, и то, что выбор пал на меня, – это просто карма, никакой иной причины. Но встретилась я с ним, только когда мне исполнилось тринадцать. Вскоре нас поженили, и, оставив семью, я переехала во дворец.
– Спроси ее, как она сама к этому отнеслась, – шепнул я.
– Уверен?
Я кивнул:
– Пожалуйста, задавайте вопрос, мисс Грант.
– А как вы оба отнеслись к этому браку? – спросила Энни.
– Весьма странный вопрос, – удивилась принцесса. – Как ребенок может отнестись к подобной ситуации? С шести лет меня готовили к этой роли. Трудно рассчитывать на другую жизнь, когда дарбар и зенана предназначены тебе судьбой. Таков порядок вещей, так всегда было – и для царей, и для простолюдинов. Разве не так же обстояли дела и в вашей стране вплоть до недавнего времени?
Энни наградила меня суровым взглядом.
– Простите меня, Ваше Высочество, – сказала она. – Я не имела в виду ничего обидного.
– Вероятно, – отозвалась принцесса, – капитана интересовало, любили ли мы с Адиром друг друга, вступив в брак в столь раннем возрасте?
Я мучительно подбирал слова, но сумел лишь коротко кивнуть, надеясь, что она разглядит мой жест.
– Могу заверить вас, капитан, что я любила его еще прежде, чем мы познакомились. И моя любовь оставалась нерушимой все эти годы.
– А он вас любил? – спросил я, на мгновение забывшись. Евнух Сайид Али за моей спиной шевельнулся.
– Капитан Уиндем, призываю вас помнить, на каких условиях была позволена эта беседа. Еще одно нарушение протокола – и я вынужден буду настаивать на прекращении ее.
Я тут же извинился.
За ширмой молчали. Вопрос был провокацией с моей стороны. В последовавшем наконец ответе принцессы звучал вызов.
– Я знаю, какие ходят сплетни, капитан. История с англичанкой из отеля «Бомонт». Поверьте, мало что остается неизвестным в зенане. Я видела ее. Но уверяю вас, каковы бы ни были ее отношения с Адиром, они никоим образом не влияли на его любовь ко мне. У него всегда были наложницы, и они тоже не повлияли на наши отношения. Почему должно быть иначе – только потому, что у этой женщины белая кожа? Наша любовь превосходила любые пошлые связи, которые могли быть у нее с принцем. – В голосе ее звучала горечь.
– Расскажите о своем муже. Каким человеком он был? – торопливо вставила Энни.
Правильный вопрос. Я решил просто сидеть и слушать.
– Хорошим человеком. – В голосе не слышалось ни тени сомнения. – Неравнодушным. Адир хотел, чтобы в Самбалпуре настал двадцатый век.
– И что он планировал?
– Он считал, что дни британского правления в Индии сочтены и что будущее принадлежит нашему народу. Он был убежден, что в новом мире существование государств, подобных нашему, станет анахронизмом. И видел свой долг в подготовке Самбалпура к неизбежным переменам.
– А как все остальные относились к его идеям?
Очередная пауза.
– Позвольте, мисс Грант, для начала задать вопрос вам. Вы считаете себя индианкой?
– Да, Ваша Высочество, – поколебавшись, ответила Энни.
Несмотря на разделявшую нас ширму, я почувствовал, как принцесса улыбается.
– Тогда вы понимаете эту землю и ее народ. Говорят, нашей истории тысячи лет, но многое ли изменилось с тех пор? Наш народ почитает богов точно так же, как делали наши праотцы тысячелетиями, наши крестьяне пашут землю точно так же, как наши предки во времена «Махабхараты»[79]. Перемены в нашей стране происходят медленно. Даже горы быстрее рассыпаются под ветрами пустыни. Всегда найдутся те, чьи сердца и воля противятся переменам.
– Ваш муж сделал что-то, задевающее таких людей? Возможно, священнослужителей?
– Адир не был религиозен. И вообще считал религию причиной множества предрассудков и отсталости нашей страны. Но он понимал, какое значение имеют для народа религиозные обряды и ритуалы. Он осознавал свой долг.
– Долг? – прошептал я.
– Еду на охоту. А еще раньше – есть пара важных дам, от которых я хотел бы получить ответы на некоторые вопросы.
Тридцать
– О чем я должна ее спросить?
По утренней жаре мы с Энни спешили за полковником Аророй в Баньян-Махал. Это был дворец внутри дворца, построенный из желтого песчаника и украшенный изысканным декором. Фасад здания был испещрен решетчатыми окнами.
– Я хочу больше узнать про Адира и ее отношения с ним. И выяснить, нет ли у нее предположений насчет того, кто мог бы стоять за его убийством. По ходу дела я задавал бы дополнительные вопросы, – наставлял я Энни.
Вход в зенану охраняли два бородатых воина, которых, судя по виду, высекли из камня где-то в далеких каменоломнях Раджастана. Раджпуты на протяжении своей истории предлагали свои услуги в качестве наемников местным правителям по всей Индии, как швейцарцы в Европе.
Коридоры внутри контролировали люди совсем иного рода. Единственные мужчины, которым разрешен доступ в Баньян-Махал, помимо махараджи и его сыновей, это евнухи.
– В давние времена, – объяснял Арора, – ими были пленники, захваченные во время сражений, или преступники, которых кастрировали в наказание.
Происхождение нынешних евнухов несколько, скажем так, обескураживало. В основном ими становились мальчики, искалеченные еще в подростковом возрасте и зачастую их же родственниками – исключительно ради прибыли. И цену назначали сами евнухи. В конце концов, кто будет лучше охранять гарем правителя, чем люди, насильно избавленные от соблазнов плоти.
– Подождите здесь, – скомандовал Арора. Он резко дернул веревку, и где-то за дверью раздался звонок. – Главный евнух встретит вас.
Вскоре громкие шаги возвестили о прибытии статного, гладко выбритого мужчины в синем шелковом наряде.
Почтительно сложив ладони у подбородка, он поприветствовал нас.
– Я Сайид Али, – представился евнух на безупречном английском. – А вы, должно быть, мисс Грант и капитан Уиндем.
Я кивнул.
– Благоволите следовать за мной. Ее Высочество принцесса Гитанджали вас ожидает.
– Я вас подожду, – сказал Арора.
– А вы не пойдете? – удивился я.
Он чуть приподнял бровь.
– Знаете, лучше не соваться в Баньян-Махал, если у вас нет тут специального дела. К тому же мне нужно договориться о вашей встрече с наложницей, как вы просили.
Мы пошли следом за Сайидом Али по коридору – стены его были расписаны фресками, которым самое место в «Камасутре», – во внутренний двор, где по центру высилось громадное дерево, баньян, в честь которого, догадался я, и назван дворец. Миновав еще один арочный портал, мы прошли к лестнице, два пролета которой вели в освещенные солнцем покои. Помещение разгораживала резная тиковая ширма, усеянная мелкими дырочками. Мраморный пол перед ней был покрыт черным с золотом персидским ковром с разбросанными шелковыми подушками.
– Прошу, садитесь, – распорядился евнух. – Ее Высочество скоро появится.
С этими словами он встал в сторонке. Мы уселись на пол.
Щелкнул замок, из-за ширмы донесся звук открывающейся двери. Затем шорох ткани и шаги босых ног по мрамору. Мы с Энни встали, больше из вежливости. За ширмой появилась фигура, закутанная в белое, она двигалась, временами закрывая лучики света, пробивавшиеся сквозь отверстия в ширме. Фигура остановилась напротив нас. И женский голос произнес:
– Прошу, садитесь.
Принцесса, кажется, тоже села.
– Ваше Высочество, – осторожно начала Энни, – благодарю за то, что нашли время принять нас. Меня зовут Энни Грант. Я была знакома с вашим покойным мужем, а рядом со мной сейчас капитан Сэм Уиндем из полиции Калькутты. Он расследует убийство вашего мужа.
Легкое движение за ширмой. Сквозь отверстия я разглядел непокрытые темные волосы.
– Насколько я поняла, вы хотели о чем-то меня спросить?
Голос звучал твердо и ничем не выдавал, что принадлежит женщине в трауре. Судя по акценту и манере речи, это была образованная женщина, хорошо знающая английский язык.
– Совершенно верно, Ваше Высочество, – подтвердила Энни.
До меня вдруг дошло, что я еще никогда не допрашивал свидетеля в такой необычной обстановке. Мне частенько приходилось доверять Несокрушиму перевод моих вопросов местным жителям, не говорившим по-английски, но я впервые опрашивал свидетеля, которого не мог видеть. А это создавало определенные проблемы. Лицо человека зачастую говорит совсем иное, чем его слова. О многом можно судить по физическим реакциям – неуверенность, потливость и весь спектр мельчайших деталей зачастую может уловить толковый следователь.
В этот раз роли поменялись.
Мы с Энни сидели в отдалении от ширмы, не видя, что за ней происходит. А принцесса, насколько я понял, сидела близко и запросто могла изучать нас сквозь отверстия. Учитывая ситуацию, тактически верно вести беседу более напористо и жестко, чем обычно. Но что значит «надавить» на принцессу, мужа которой кремировали накануне?
– Скажи ей, что нам, возможно, придется задать несколько неприятных вопросов, – шепнул я Энни. – Но исключительно ради того, чтобы выяснить, кто стоит за покушением на ее супруга.
Энни кивнула и обратилась к ширме:
– Ваше Высочество может счесть некоторые из вопросов чересчур прямолинейными. Я прошу вас иметь в виду, что единственной целью этого является поиск тех, кто хотел смерти вашего супруга.
– Я понимаю, – ответила принцесса. – Я попытаюсь ответить на ваши вопросы по мере своих сил. Продолжайте, пожалуйста.
Прежде чем я успел подсказать, Энни выпалила первый вопрос:
– Не могли бы вы для начала рассказать, как вы вышли замуж за принца Адира?
Вновь шелест шелковой ткани за ширмой.
– Нас с Адиром обручили, когда мне было шесть, а ему девять, хотя договариваться о помолвке начали на несколько лет раньше. Меня выбрали жрецы его отца, сравнивая астрологические карты, учитывающие время и место нашего с ним рождения. Думаю, я была одной из многих девочек нужной касты, чьи гороскопы изучали, и то, что выбор пал на меня, – это просто карма, никакой иной причины. Но встретилась я с ним, только когда мне исполнилось тринадцать. Вскоре нас поженили, и, оставив семью, я переехала во дворец.
– Спроси ее, как она сама к этому отнеслась, – шепнул я.
– Уверен?
Я кивнул:
– Пожалуйста, задавайте вопрос, мисс Грант.
– А как вы оба отнеслись к этому браку? – спросила Энни.
– Весьма странный вопрос, – удивилась принцесса. – Как ребенок может отнестись к подобной ситуации? С шести лет меня готовили к этой роли. Трудно рассчитывать на другую жизнь, когда дарбар и зенана предназначены тебе судьбой. Таков порядок вещей, так всегда было – и для царей, и для простолюдинов. Разве не так же обстояли дела и в вашей стране вплоть до недавнего времени?
Энни наградила меня суровым взглядом.
– Простите меня, Ваше Высочество, – сказала она. – Я не имела в виду ничего обидного.
– Вероятно, – отозвалась принцесса, – капитана интересовало, любили ли мы с Адиром друг друга, вступив в брак в столь раннем возрасте?
Я мучительно подбирал слова, но сумел лишь коротко кивнуть, надеясь, что она разглядит мой жест.
– Могу заверить вас, капитан, что я любила его еще прежде, чем мы познакомились. И моя любовь оставалась нерушимой все эти годы.
– А он вас любил? – спросил я, на мгновение забывшись. Евнух Сайид Али за моей спиной шевельнулся.
– Капитан Уиндем, призываю вас помнить, на каких условиях была позволена эта беседа. Еще одно нарушение протокола – и я вынужден буду настаивать на прекращении ее.
Я тут же извинился.
За ширмой молчали. Вопрос был провокацией с моей стороны. В последовавшем наконец ответе принцессы звучал вызов.
– Я знаю, какие ходят сплетни, капитан. История с англичанкой из отеля «Бомонт». Поверьте, мало что остается неизвестным в зенане. Я видела ее. Но уверяю вас, каковы бы ни были ее отношения с Адиром, они никоим образом не влияли на его любовь ко мне. У него всегда были наложницы, и они тоже не повлияли на наши отношения. Почему должно быть иначе – только потому, что у этой женщины белая кожа? Наша любовь превосходила любые пошлые связи, которые могли быть у нее с принцем. – В голосе ее звучала горечь.
– Расскажите о своем муже. Каким человеком он был? – торопливо вставила Энни.
Правильный вопрос. Я решил просто сидеть и слушать.
– Хорошим человеком. – В голосе не слышалось ни тени сомнения. – Неравнодушным. Адир хотел, чтобы в Самбалпуре настал двадцатый век.
– И что он планировал?
– Он считал, что дни британского правления в Индии сочтены и что будущее принадлежит нашему народу. Он был убежден, что в новом мире существование государств, подобных нашему, станет анахронизмом. И видел свой долг в подготовке Самбалпура к неизбежным переменам.
– А как все остальные относились к его идеям?
Очередная пауза.
– Позвольте, мисс Грант, для начала задать вопрос вам. Вы считаете себя индианкой?
– Да, Ваша Высочество, – поколебавшись, ответила Энни.
Несмотря на разделявшую нас ширму, я почувствовал, как принцесса улыбается.
– Тогда вы понимаете эту землю и ее народ. Говорят, нашей истории тысячи лет, но многое ли изменилось с тех пор? Наш народ почитает богов точно так же, как делали наши праотцы тысячелетиями, наши крестьяне пашут землю точно так же, как наши предки во времена «Махабхараты»[79]. Перемены в нашей стране происходят медленно. Даже горы быстрее рассыпаются под ветрами пустыни. Всегда найдутся те, чьи сердца и воля противятся переменам.
– Ваш муж сделал что-то, задевающее таких людей? Возможно, священнослужителей?
– Адир не был религиозен. И вообще считал религию причиной множества предрассудков и отсталости нашей страны. Но он понимал, какое значение имеют для народа религиозные обряды и ритуалы. Он осознавал свой долг.
– Долг? – прошептал я.