Неизбежное зло

– Как, черт побери, я должен, по-вашему, объяснять это вице-королю?! – рычал лорд Таггерт, стуча кулаком по столу. – Наследный принц суверенного государства застрелен среди бела дня в присутствии двух моих офицеров, которые не только не предотвратили покушение, но еще и позволили убийце безнаказанно сбежать! – Вены на левом виске комиссара полиции готовы были лопнуть. – Я бы отстранил вас обоих, не будь ситуация столь серьезна.

Мы с Несокрушимом сидели в просторном кабинете комиссара на третьем этаже полицейского управления на Лал-базаре. Я не сводил глаз с Таггерта, Несокрушим уставился на свои ботинки. В комнате было невыносимо жарко, отчасти из-за испепеляющих реплик шефа.

Он не так уж часто впадал в ярость, но сейчас я не стал бы его укорять за это. Мы с Несокрушимом работали вместе уже больше года, и, честно говоря, сегодня был точно не наш день. Несокрушим, наверное, все еще пребывал в состоянии шока, став свидетелем гибели своего друга. Что до меня, я ощущал симптомы вроде бы начинающегося гриппа, но точно знал, что это предвестники совсем другой болезни.

Упустив убийцу, я вернулся к Майдану, но «роллс-ройс» уже уехал. За исключением следов шин на асфальте и битого стекла, ничто не напоминало о случившемся здесь происшествии. Но я все же обшарил траву вдоль дороги и отыскал две гильзы. Сунув их в карман, подозвал такси и поспешил в больницу медицинского колледжа на Колледж-стрит. Это было ближайшее медицинское учреждение и лучшее в Калькутте. Несокрушим наверняка повез принца именно туда.

Когда я добрался до места, все уже было кончено. Врачи изо всех сил пытались спасти его жизнь, но сразу после выстрела было понятно, что у принца нет шансов. Оставалось только вернуться на Лал-базар и сообщить новость комиссару.

– Расскажите еще раз, как вы его упустили.

– Я гнался за ним от Чоуринги, – вздохнул я. – По каким-то задворкам до самой Дхарматолла. Я не мог стрелять, там была толпа народу. Уже в переулках я пальнул в него пару раз.

– И промахнулись?

Ответ на этот неудобный вопрос ему уже был известен.

– Да, сэр.

Таггерт посмотрел на меня скептически.

– Ради всего святого, Уиндем! – взорвался он. – Вы четыре года прослужили в армии. Ну уж стрелять-то вы должны были научиться!

Я мог бы напомнить, что половину этого срока я провел в военной разведке под его непосредственным началом. А большую часть оставшегося времени просидел в окопе, изо всех чертовых сил прячась от немецких снарядов, которые летели отовсюду. Правда заключалась в том, что за все четыре года я вряд ли в кого-то стрелял.

Таггерт постарался взять себя в руки.

– И что произошло потом?

– Он побежал дальше по Дхарматолла-стрит, и там я потерял его в религиозной процессии – тысячи людей тащили какую-то гигантскую штуковину.

– Джаггернаут, сэр, – вставил Несокрушим.

– Что? – переспросил Таггерт.

– Процессия, на которую наткнулся капитан Уиндем, сэр. Это Ратха-ятра – явление колесницы индуистского божества Джаганната. Каждый год тысячи преданных тянут его колесницу по улицам города. Некогда англичане перепутали имя божества с его колесницей. Отсюда и произошло английское слово «джаггернаут».

– Как он выглядел? – спросил Таггерт.

– Божественный Джаганнат? – смешался Несокрушим.

– Убийца, сержант, не божество.

– Тощий, среднего роста, кожа темная, – сказал я. – Бородатый, с длинными грязными патлами, на вид не мытыми несколько месяцев. И у него были странные знаки на лбу: две полоски белого пепла, соединяющиеся на переносице, и красная линия между ними.

– Это что-то означает, сержант? – спросил Таггерт. Комиссар, как и я, давно уяснил: когда дело касается национальных особенностей, лучше спросить кого-то из местных.

– Это религиозный знак, – объяснил Несокрушим. – Такие знаки часто наносят священнослужители.

– Думаете, нападавший как-то связан с той религиозной процессией?

– Вполне вероятно, сэр, – ответил Несокрушим. – Возможно, он неспроста ринулся прямо в толпу на Дхарматолла.

– Тогда, может быть, это покушение на религиозной почве? – предположил Таггерт. Казалось, ему стало легче. – Боже, надеюсь, что так. Все что угодно, лишь бы не политические мотивы.

– Хотя, с другой стороны, его наряд мог быть маскировкой, – предостерег я.

– Но с чего бы религиозному экстремисту убивать наследного принца Самбалпура? – размышлял Несокрушим. – Насколько я знал Адира, его трудно было назвать религиозным человеком.

– Вот это вам с капитаном и предстоит выяснить, – заявил Таггерт. – И не стоит недооценивать религиозный аспект. Вице-король предпочел бы услышать, что это нападение на почве религии и не имеет никакого отношения к его драгоценным переговорам. Самбалпур приведет с собой почти дюжину других туземных княжеств, и вице-король надеется, что это подтолкнет некоторых строптивых правителей среднего уровня подписать соглашение. – Комиссар снял очки, протер их носовым платком и водрузил обратно на нос. – Тем временем вы двое должны схватить убийцу и сделать это очень быстро. Меньше всего нам нужно, чтобы все эти махараджи и набобы сбежали из города под тем предлогом, что мы не в состоянии гарантировать их безопасность. Итак, если это все, джентльмены… – произнес он, вставая из-за стола.

– Есть кое-что еще, о чем вам следует знать, сэр, – произнес я.

– О чем мне надо знать, Сэм? – устало посмотрел он на меня.

– Принц получил несколько писем, которые, по-видимому, встревожили его. Именно поэтому он хотел сегодня встретиться с сержантом Банерджи.

Комиссар мгновенно помрачнел.

– Вы видели эти письма?

– Нет, сэр. Но принц сообщил нам, что эти письма лежат в его номере в «Гранд-отеле».


– Тогда стоит отправиться туда и забрать их, верно?

– Я собирался этим заняться сразу же после беседы с вами, сэр.

– Что еще вы намерены сделать, капитан?

– Допросить человека по имени Даве – адъютанта принца, дивана Самбалпура. Кажется, между ним и принцем имелась какая-то напряженность. И еще я хочу, чтобы составили и напечатали в завтрашних газетах портрет нападавшего. Если он все еще в городе, возможно, кто-нибудь сумеет его опознать.

Таггерт помолчал, затем решительно указал на дверь:

– Отлично. Так чего вы ждете?





* * *


В противоположном конце коридора находилась комната, откуда, по слухам, открывался лучший вид на город. Изначально там планировали устроить кабинет начальства, но по причине отличного освещения комнату отдали гражданскому художнику-криминалисту, служившему в полицейском департаменте, коротышке-шотландцу по имени Уилсон.

Я постучался и вошел в его владения: панорамное окно, стены увешаны карандашными набросками, большая часть – портреты, в основном мужчин и в основном туземцев. В центре комнаты за наклонным столом сидел Уилсон. Седеющий человек с задиристым характером терьера и страстью к пиву и Библии, истово отдающийся по воскресеньям последней, а прочие вечера посвящая первому. На самом деле именно сочетание этих страстей привело его в Калькутту. После пары-тройки кружек он с радостью поведает вам историю своей жизни – как в юности из честолюбия решил выпить в кабаке «Бон Аккорд» в Глазго строй кружек, поставленных в ряд от одного конца барной стойки до другого, и в результате попал в больницу. А в больнице обрел Бога, и Бог (полагаю, Всевышний так пошутил) велел ему отправляться миссионером в Калькутту, для чего он совершенно не годился, ибо его драчливый характер никак не сочетался с миссионерским духом. В итоге Уилсон расплевался с собратьями и каким-то образом заделался художником в Бенгальской полиции.

– Нечасто встретишь вас здесь, капитан Уиндем, – усмехнулся он, вставая. – И его верный сержант Банерджи! Какой приятный сюрприз. Пришли полюбоваться видом?

– Нам нужен хороший художник, – отозвался я. – Нет такого на примете?

– Угу, очень смешно. Ну, рассказывайте, чего вам надо.

– Нам нужно набросать портрет индийского парня, и очень срочно.

– Вам повезло. Индийские парни – мой конек. А что он натворил, кстати?

– Застрелил принца, – сказал Несокрушим.

– Ого, это серьезно, – важно кивнул Уилсон. – Итак, где ваш свидетель?

– Ты на них смотришь.

Художник недоуменно приподнял бровь, а потом расхохотался:

– Вы двое? Вы были рядом, когда грохнули большую шишку?

Я кивнул.

– И позволили стрелявшему смыться? Ничего себе, Уиндем, несколько беспечное поведение, нет? И что сказал по этому поводу Таггерт?

– Он отнесся философски.

– О да, держу пари, так оно и было. Уверен, он нашел для вас подходящие философские слова. Он, когда зол, бранится, как портовый грузчик.

– А ты откуда знаешь?

– Его кабинет дальше по коридору, дружище. Я слышу! И ты еще называешь себя детективом, парень? Удивляюсь, как он не отправил вас двоих в постовые, проверять лицензии у рикша-валла. Ладно, давайте уже описывайте своего мужика. Если вам двоим нечем заняться, то у меня полно дел.

Я начал описание – борода, пепельный след на лбу.

Уилсон по ходу дела мотал головой:

– То есть вас обвел вокруг пальца жрец? Отличное шоу, джентльмены. Жаль, меня там не было, с удовольствием бы поглядел.

– Этот человек был вооружен, – наставительно произнес Несокрушим.

– Ага, как и твой босс. – И Уилсон указал на меня черным от угля пальцем.

Не прекращая болтать, он набросал портрет, поправляя глаза или волосы согласно нашим подсказкам. Наконец, решив, что рисунок меня удовлетворяет, я констатировал:

– Неплохо.

– Тогда отошлю это в газеты, – сказал Уилсон.

– И в английские, и в бенгальские, – попросил я. – И проверь, не печатают ли в городе газеты из Ориссы.

Уилсон скривился: